— Да, мой господин.
— Адора позаботилась о тебе?
— Адора? Кто это?
— Феодора, я всегда называю ее Адора.
— Да, конечно. Я ей очень благодарна. Мурад подошел к кровати Тамары и откинул одеяло.
Девушка почувствовала себя очень неуютно. Мурад снял с нее рубашку и разделся.
— Не бойся меня, — сказал он нежно и обнял Тамару. — Расслабься, я буду стараться, чтобы ты навсегда запомнила сегодняшнюю ночь!
— Я не боюсь, я знаю, зачем вы пришли сюда. Мурад усмехнулся:
— Ну и зачем же я пришел?
— Чтобы сделать меня женщиной и чтобы я родила от вас ребенка, — простодушно ответила Тамара.
— Может быть, ты еще и знаешь, как это делается? — с улыбкой спросил Мурад. Он привык, что женщины, приезжающие из христианских стран, всегда обладают самыми скудными познаниями на этот счет.
— Нет, — ответила Тамара.
— Ты когда-нибудь видела, как этим занимаются животные?
— Никогда.
Мурад тяжело вздохнул.
— Но об этом мне рассказывала сестра, — сказала Тамара. — Она говорила, что, когда мужчина и женщина хотят сделать ребенка, они ложатся в кровать и там занимаются любовью, но как, она мне не говорила.
Мурад снова вздохнул.
— Тебе страшно видеть меня обнаженным? — спросил он.
— Нет, мой господин.
Он взял руку девочки и положил ее на свой фаллос.
— Погладь его. Это мужской член. Сейчас он мягкий, но после твоих ласк он станет твердым и большим. Видишь, уже! Именно из него исторгнется в твое тело мое семя, которое оплодотворит тебя.
Он дотронулся до ее лона.
— Вот сюда должен проникнуть мой член, — сказал он. — Ты понимаешь меня, Тамара?
— Да, мой господин, — ответила она бодрясь, но он заметил, как побледнело ее лицо.
Мурад лег рядом с Тамарой, обнял ее и поцеловал в губы. Их вкус почему-то напомнил ему вкус губ Адоры, когда они целовались в саду монастыря Святой Екатерины. Его руки стали ласкать ее небольшие, но упругие груди. Он спустился чуть-чуть пониже и покрыл поцелуями ее розовые соски.
— Тамара, моя маленькая девственница, ты мне нравишься все больше и больше.
Она же ничего не отвечала, пытаясь разобраться в своих чувствах: с одной стороны, страшно, с другой — обжигающе приятно.
Он широко раздвинул ее ноги и резко вошел в ее лоно. Тамара закричала: сначала ей показалось, что у нее рвутся внутренности, но через секунду на место боли пришло чувство вожделения и истомы. Мурад плавно двигался на ней, и Тамаре показалось, что с каждым его толчком от ее тела постепенно отделяется ее душа, чтобы покружить всласть над этой кроватью.
— Адора, моя сладкая Адора! — внезапно прошептал ей на ухо Мурад.
Несмотря на свое состояние, Тамара хорошо расслышала эти слова, но, так как она была умной девушкой, она решила ничего не говорить об этом ни Мураду, ни Феодоре.
Это повторилось и на следующую ночь, но Тамара не изменила своего решения.
Прошла неделя, и каждую ночь Мурад, как бы теряя от счастья сознание, называл Тамару Адорой. Ей это доставляло огромное удовольствие. «Значит, я ни в чем не уступаю ей, — думала она. — Значит, он любит меня так же, как ее, а может, и больше!»
Тамаре очень хотелось быть любимой. Она сносно относилась к Феодоре, но при случае не остановилась бы перед тем, чтобы увести у нее Мурада.
Феодора видела, что Мурад всерьез увлекся Тамарой, но ничего изменить не могла.
Глава 22
Через некоторое время стало известно, что Тамара беременна. Однако ее радужные мечты не оправдались, Мурад все еще предпочитал ей Феодору. Друзей у Тамары не было, и когда, вскоре после известия о ее беременности, Мурад перестал заходить к ней, она осталась совершенно одна.
Единственный человек, который выказал ей в этой ситуации сочувствие и жалость, был ей как раз не очень приятен, потому что это была Адора. Византийская принцесса понимала, как тяжело Тамаре оказаться одной в незнакомой стране, среди чужих людей. Она предложила Мураду подарить Тамаре Голубой дворец. Феодоре вспомнилось, как она сама переносила одиночество в Бурсе перед рождением Халила, и ей показалось, что именно это сейчас нужно Тамаре. Однако болгарка этому подарку не обрадовалась. При встрече Тамара насмешливо спросила Адору:
— Ты что, боишься моего присутствия в гареме и хочешь услать меня подальше от Мурада?
— Я думала, что тебе просто приятно будет пожить своей собственной жизнью, посвятив все свое время себе и своему ребенку, когда он появится, — ответила Адора.
— Ты лжешь! Тебе просто хочется избавиться от меня! Ты боишься меня! А я не хочу тебя видеть! Убирайся прочь!
Слуги, оказавшиеся невольными свидетелями этой сцены, оцепенели от ужаса. Все знали, какой громадной властью обладает Феодора, и они подумали, что новой молодой наложнице пришел конец. Но Феодора смирила свой гнев.
— Сядь, Тамара, — сказала она.
— Я предпочитаю стоять!
— Сядь! — громче и настойчивее повторила Феодора, и Тамара на этот раз повиновалась. — Сейчас, Тамара, не время устраивать склоки. Давай лучше поговорим спокойно. Скажи мне, чем я тебе досадила? Я встретила тебя со всей возможной добротой, я предложила тебе свою дружбу, чем ты недовольна?
— Ты все равно не поймешь меня!
— Откуда ты знаешь, может, пойму, — ответила Феодора, слегка улыбнувшись.
Тамара недоверчиво взглянула на нее, но все же заговорила:
— Я всегда надеялась стать женой христианина. Я хотела любить его и быть им любима. Я хотела рожать ему детей. Обстоятельства сложились так, что мне пришлось стать не женой, а наложницей в гареме турка. Ладно, пусть так. Но я здесь никому не нужна, и в первую очередь я не нужна своему господину. Он, даже когда любил меня, называл меня твоим именем! Сначала я думала, что это потому, что он так высоко ценит меня, но потом я поняла, что он просто не может быть ни с кем, кроме тебя!
Феодору очень удивили эти слова. Она знала, что Мурад любит ее, но не до такой же степени. Феодоре было лестно слышать, что Мурад не мог забыть о ней, даже когда находился в постели с этой юной и красивой девушкой. Однако Тамаре надо было что-то ответить. Она и так смотрела на Феодору с возрастающей ненавистью, будто читая ее мысли.
— Что ж, я не могу тебе ничего сказать в ответ, — начала Феодора. — Прошу тебя только об одном, ты можешь всем сердцем ненавидеть меня, но, пожалуйста, не относись плохо к султану. Он очень хороший человек, и он не виноват, что любит меня уже пятнадцать лет.
Тамара гневно посмотрела Феодоре прямо в глаза.
— Ты, конечно, можешь издеваться надо мной. Но не надо меня ни о чем просить. Я понимаю, почему султан так любит тебя, — ты — прекраснейшая женщина на земле, — но я не понимаю, почему он не может, пусть чуть меньше, любить меня, ведь я тоже не уродина и я тоже собираюсь родить ему ребенка!