— Амалия Безответных, что между вами было? Она следила за Ликой и пыталась в прошлом году ее похитить. Мы нашли компьютер, в котором сотни твоих фотографий, и вся биография твоя начиная с младенчества.
— я понял о ком ты, но это девушку я знаю под другим именем. Почти два года назад мы с Лисой искали уже Анжелику, эта Амалия пыталась выдавать себя за нее. Когда мы пытались выяснить правду, то убедились лишь в том, что эта девушка не здорова. Она пыталась меня выслеживать и угрожать, пока я не уехал из страны. Сейчас она находится на лечении в частной психиатрической клинике, куда ее поместила подруга.
— теперь она преследует Лику, и думаю именно она причастна к ее пропажи сейчас. В какой говоришь она клинике?
#кругомсумашедшие#найдемтебя
Часть 4 #мойстрах
У нас у всех есть хотя бы одна история, которую мы никому, никогда не расскажем.
Я ощущала эйфорию и полет, мне снился приятный сон. Мы все вместе в доме. Лиса режет большой торт. Ее рыжие волосы отросли до плеч, она улыбается и берет из рук Марсэля очередную тарелку. Кира чиркает зажигалкой и белые свечи загораются тёплым светом. Вика помогает Кире расставить их по столу. Миша с Никой только зашли, с их курток на паркет летит хлопьями снег. Лил и Мари пытаются настроить музыку, но партитивная колонка никак не хочет давать нормальный звук. Они зовут Сему. Тот мастерски, сделав всего два нажатия врубает ее, но слишком громко. Я зажала уши ладонями. Очень громко. Сзади подходит Саша и обнимает меня за талию.
— любовь моя, шепчет он сквозь мои пальцы, — его дыхания обжигает мне ухо, а бабочки в животе танцуют лимбу.
Открыв глаза, вижу белые стены. Потолок тоже белый. Этот цвет придает пространству эффект бесконечности. Я пытаюсь пошевелиться. Тело мне не принадлежит. Это конец, я умерла? Где свет в конце туннеля? Если меня не встречают ангелы значит я в аду. Палец на правой руке наконец то дёрнулся.
Что с тобой случилось, моя бедная девочка.
Из коридора донеслись голоса и смех. Смех неприятный, театральный. Он становился громче и громче, пока не достиг запредельной мощности, и я снова отключилась.
Сны больше мне не снились. Но теперь я чувствовала резкий запах спирта и хлорки. Во рту пересохло. Я пыталась сглотнуть, но не было ни капли слюны. Нужно попить. Спина затекла. Ощущения тела вернулось ко мне, но поднять руки не получилось, связаны. Нужно открыть глаза. Снова эти белые стены. Я собралась силами и села. Из-под белой сорочки свисали мои бледные ноги. Голове было холодно. Когда руками я машинально хотела поправить волосы, подняв одновременно сомкнутые руки, то коснулись лишь холодного лба, а за ушами под пальцами ощущалась кожа теплее. Это сон. Плохой сон. Мои волосы были сбриты.
У меня началась паника. Я встала на ноги и закричала. Но крик получился не громкий, скорее отрывистый и хриплый. Как стон дикого раненого зверька. Оглядев вокруг себя помещение я увидела лишь кровать и высокий подоконник с решеткой на окне. Стекло замазано грязно-молочной краской, что создавало впечатление отсутствия окна, так как почти не пропускало света. Через облупившуюся краску в некоторых местах просачивались все же лучи, значит на улице день.
Это кошмар. Страшный сон. Я сейчас проснусь.
Я щипала себя за руку, но не просыпалась. Укусив уже покрасневшее место, я поняла, что это не сон. Мне больно. Нужно искать выход.
Дверь почти было не отличить от стены. Ручки внутри не было. Я со всей силы бросилась к небольшому проему и толкнула его плечом. Закрыто. Стук моих кулаков о дверь должен был раздаваться по всему зданию, но я слышала лишь глухой треск. От бессилия я села на пол, обхватив голую голову руками. Мышцы болели как после наркоза, и сводило сильно ноги. Слёзы непроизвольно потекли по щекам. Мне было страшно. Страшно снова потерять любимых мне людей. А еще страшнее потерять себя. Мне казалось, что я схожу с ума.
Не знаю сколько прошло времени, очнулась я опять лежа на кровати. Перед моим носом свисали розово-сиреневые пряди волос. Волосы. Я лишилась своих волос. Что будет следующее?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Опять этот ненормальный смех. Я зажмурилась.
— открой глазки, принцесса. Мы хотим узнать, как ты себя чувствуешь?
Во мне закипела злость. Я уже видела эти безумные горящие глаза. И эти волосы, покрашенные дешевой краской. Как из неудачного анимэ. Но я уже не та девочка которую насиловали на деревянном полу в ее старой комнате. И точно не та, кого стоило похищать.
— помогите, — во все горло закричала я. В ответ мне влепили пощечину
— молчать, пока тебя не спросили, — розоволосая сжала своей рукой мой подбородок, заставляя меня посмотреть ей в глаза. Мои руки были до сих пор связаны, но я не доставлю ей удовольствия увидеть меня сломленную. Я вцепилась в нее взглядом, свербя черные глаза.
— Малина, — я повернула голову на уже знакомый голос. Артур. Вот где уже я видела эти темные сумасшедшие глаза.
— не нужно пугать нашу гостью,
— шшш, — зашипела девушка и облизала мне щеку своим языком, — когда ты уже перестанешь защищать эту убогую?
— здравствуй, кошка, — в комнату вошла женщина в возрасте и по-матерински обняла меня, — а у тебя и вправду девять жизней. Но их становится все меньше и меньше с каждым днем. Но ты выросла! Какая ты красивая! — совсем не ласково произнесла она, не сводя с меня взгляда.
Неожиданно.
— кто вы? Врач?
На женщине был одет белый халат. На правом кармане была прикреплена табличка «психиатрическая больница специализированного типа с интенсивным наблюдением № 29» Редкие темно-рыжие волосы были заделаны в пучок на затылке. Очки, видимо дорогие, с тонкой черной оправой, явно не вписывались в общую картину.
Женщина взяла мои руки своими сухими шершавыми пальцами. Неухоженные ногти и мозоли царапали кожу. Женщина пытаясь лучше разглядеть меня, игнорируя мой вопрос.
— если бы не эта старая ведьма, то ты давно была бы со мной. Эта аферистка спрятала тебя, доченька.
Я замерла.
— у тебя мой нос, а глаза Кирилла. И этот подбородок. Ты была такой крохой, когда я последний раз держала тебя на руках. Ты плакала уже тогда показывая свой характер. И ты не хотела быть с ними, хотела быть со мной.
— Я не похожа на Кирилла. А глаза у меня мамины. А вы не моя мать.
На даму мои слова подействовали как кипяток.
— глупая. Просто ты еще не поняла. Моя глупенькая, глупенькая девочка.
— Милая, — обратилась она уже к малине, — вколи ей двойную дозу.
— нет, нет, нет, — запаниковала я. Артур навалился на меня сверху, держа мои связанные руки, пока «розовые волосы» набирала шприц.
— ты совсем не знаешь, что ты моя дочь, Кирилл пытался забрать тебя у меня, но ты принадлежишь мне. И мы теперь всегда будем вместе. Мы вернем папу и все будет как прежде. Хоть он и пытался нас убить, мы его сможем простить.
Укола я так и не ощутила, так как потеряла сознание еще до.
Когда я снова пришла в себя то поняла, что не до бесконечности смогу выдерживать эти уколы, время мое очень ограниченно. Чувствовала я себя очень слабой, но злость во мне кипела нечеловеческая.
Что я имею я в больнице. Ко мне приходят психи. И меня переиграли в игру, в которую я даже еще не начала играть. Как вообще можно играть с сумасшедшими.
Лика, тут без шансов. У шизофреников мозг в период обострения работает активнее и не имеет никаких правил и границ.
Шах и мат Корсак. Отсюда тебя только вынесу. И даже если все твои друзья начнут тебя искать, доступа к таким учреждениям нет у обычных людей. И тот, кто меня спрятал вряд ли зарегистрировал меня под моим именем. Интересно, какой диагноз мне написали?
«Игнорирование очевидной угрозы?», «куриная слепота к страху?», «слабоумие к очевидному». Нике бы понравились.
Мне принесли еды. Санитарка даже слушать меня не стала. Бульон в пластмассовой полупрозрачной тарелке с невесомой ложкой, мне нужно все съесть, силы понадобятся.