тонкой кожи, небольшую дорожную сумку, в которой хранилась смена белья и новый гребень.
Как просто… она получила все, о чем не просила, но в чем очень нуждалась и стыдилась попросить… Что мешает ей принять подарок? Почему она обязана дрожать от холода, когда может согреться? Ткань, вышитая серебряными нитями, вся, за исключением идеальной белизны рубашек, переливалась на солнце не хуже воронова крыла.
Вероника, сидя на корточках, уже в который раз с удовольствием обвела взглядом разложенные перед ней подарки. Подобной одежды она не только не надевала ни разу в своей жизни — такой красоты она раньше и представить не могла. И, кажется, все ей по размеру!
Вдруг из складок ткани прямо к ее ногам выпал маленький клочок бумаги. Девушка подняла его и быстро развернула. Записка без подписи не содержала и двух десятков слов. Вероника пробежала глазами рваные строки и растерянно опустилась на кучу листьев, кусая губы. Торопливый почерк был достаточно разборчивым:
«Лесные волшебницы одинаково прекрасны вне зависимости от того, где находятся и во что одеты».
Девушка еще раз перечитала записку, и руки у нее опустились. Что она делает? Принимает подарки от того, чей эгоизм, должно быть, ведет ее прямиком к смерти, а она вместо того, чтобы искать выход, увязает все глубже и глубже! С другой стороны, нет ничего проще, чем взбрыкнуть, выбросить это все в ближайший овраг, прикинуться, что у нее и так все хорошо, остаться в чем есть… Передумать?! Да, можно, но вот толку от этого не будет никакого! Она давно не принадлежит себе. И Вероника, к своему ужасу и стыду, согласилась с этим! Сама! Не только согласилась, но и просит помощи, снова и снова, и принимает ее с радостью… Все, что она может, уповать на благородство своего будущего убийцы… Девушка теперь не более чем его вещь, хоть и позволено ей многое. Но лишь до того момента, пока Ферро забавляет ее никчемная борьба. Со страхом, с обстоятельствами, с ним, с самой собой. У нее есть только один выбор: закончить все сейчас или бежать сломя голову. Разве не так она бежит уже несколько месяцев, приближая свой конец?
Но как же она хочет жить! Лишний день, лишний час! А что будет после, не очень-то и важно, подобное уже случилось со всеми в этом мире… Сгинуть не страшно, страшнее остановиться и обернуться назад!
Вероника раздраженно утерла побежавшие по щекам горячие злые слезы и поднялась на ноги. Все, хватит себя жалеть! Еще не время сдаваться! Она обязательно что-нибудь придумает! Обязана придумать!
Девушка заплела волосы в косу и торопливо переоделась. Больше всего сейчас она жалела о том, что не может видеть себя со стороны. Что бы ни сказал Сильваер, она примет этот подарок. И будет счастлива, хотя бы тем, что одной проблемой у нее теперь стало меньше.
***
— Ты получила все, что хотела?
Вероника кивнула. Она слышала легкую поступь козерога раньше, чем он обратился к ней, но, поймав глубокий синий взгляд, все еще сомневалась в том, что готова объясниться.
— Этот демон очень хитер, он знает, когда приходить, знает, чего тебе хочется, и что я не могу тебе этого дать. — Сильваер казался печальным и уставшим. — Он сделает все для того, чтобы ты нуждалась в нем больше, чем во мне.
— Нет! — Девушка почти испуганно бросилась к нему. — Неправда! Я ничего у него не просила!
— Знаю. Я смог бы понять тебя. Отчасти… — голос козерога немного смягчился. — Видимо, я слишком стар… Мой ум не так гибок, как твой. Но мне, как и раньше, стоит лишь взглянуть на тебя, чтобы понять: пока ты остаешься искренней и бескорыстной, пока ты не просишь ничего для себя и умеешь прощать, Неведомая тебя не получит.
Только прошу: когда станешь сильнее и свободнее, чем прежде, не забудь мои слова. Ты слишком молода, чтобы понять меня. Ты не сможешь равнодушно наблюдать за всем, что будет происходить вокруг тебя. И страха, сдерживающего тебя сейчас, уже не будет. Намеренно или нет, беспечно уверившись в безнаказанности своих действий, ты рискуешь обратить на себя внимание многих и многих нежелательных взглядов.
— Не понимаю… — Вероника покачала головой, растерянно глядя на козерога.
— Так будет, если ты не сможешь сдержаться, как прошлой ночью. — Сильваер совсем по-человечески вздохнул. — Мы должны быть незаметны, в этом наше главное оружие.
— А что если… Если я не сдержусь? Что тогда? Ты бросишь меня? — Девушка растерянно смотрела на козерога. Она никогда не сможет забыть тот плач в ночи. Навечно безутешный… Но это и есть ответ… Конечно, она не сможет! Ни тогда, ни сейчас. Обещай она быть осторожнее — это станет откровенным враньем.
— Несчастное, отважное дитя! — голос козерога был ласков и спокоен, но в то же время тверд. — Конечно, я не оставлю тебя.
Вероника не знала, что ответить, просто зарылась лицом в волнистую гриву. Счастье и горе так плотно переплелись в ее жизни, словно вросли друг в друга. Сладость и горечь — неразделимые, неразлучные. Девушка сама уже не могла отличить, где заканчивалось одно и начиналось другое…
Вероника улыбнулась своей странной мысли, но уже через секунду на нее словно бы опустилась тревожная тень.
— Ферро сказал, что нам нужно исчезнуть. Как можно скорее.
— Уйдем, если нас пропустят. — Сильваер смотрел куда-то вдаль поверх ее головы. — Мы уже совсем близко, но торопиться не стоит. Кажется, я нашел Привратника, пусть лучше разглядит нас. Так мы обезопасим себя, потому что я не знаю, чего ожидать от него.
Девушка быстро отстранилась и встревоженно взглянула сначала на козерога, а потом в ту сторону, куда он смотрел.
— Этот Привратник, он… Такой же, как ты?
— Нет. Он другой. Но кто он, не разберу… Думаю, он все же человек. Он делает что хочет, или думает, что может делать. И он достаточно силен для того, чтобы открыть нам проход. Я не знаю, станет ли этот Привратник помогать нам… Конечно, мы будем очень рисковать, доверившись кому-то еще.
— Почему? — Вероника не понимала, зачем Привратнику, там более если он окажется человеком, мешать им. Ведь если подумать, в случае успеха, они помогут всем.
— Прости, я еще не до конца разбираюсь в человеческих склонностях, — пожаловался Сильваер. — Но это создание держит внутри себя столько боли и отчаяния. Неведомая тоже это чует, она умеет уговаривать и пугать, знает, что обещать. Если она добралась до него первой, разговоры могут затянуться… они и так станут для нас нелегким испытанием.
— Сколько нам осталось идти? —