смогу тебя отпустить, — его взгляд горел, а покрасневшие от поцелуя губы казались особенно чувственными. — Даже если будешь гнать меня, всё равно вернусь.
Отчего-то Брижине не было горько слышать эту ложь. Теперь она казалась сладкой, хоть и ядовитой. Хотелось пить её бесконечно, даже если завтра от этого будет плохо. Пусть хотя бы сегодняшняя ночь запомнится как нечто прекрасное и нежное.
Воздух в комнате встрепенулся, словно подхваченный ветром.
— Если будет больно… или хорошо, — Эмельен улыбнулся, — можешь кричать. Ветер повелевает звуком. И подчиняется мне.
Брижина потянулась к завязкам на его рубашке. Руки дрожали, но решимости не убавилось. Впервые за долгие годы она распоряжалась собой так, как хотела. Поистине шла наперекор всем устоям и правилам.
Выходить замуж служительницам нельзя, а внебрачная близость хоть и не запрещена обетом, но яростно осуждаема.
Эмельен позволил снять с себя рубашку, дал время рассмотреть его фигуру в полумраке. Подтянутую и даже немного жилистую. Между ними чувствовалось волнительное напряжение, и Брижина замерла, дожидаясь, что же он сделает дальше. Взывей не торопился. Его прикосновения, медленные и нежные, распаляли и заставляли теряться в ощущениях. Никогда прежде она не испытывала подобного. Никогда прежде не знала такой ласки. Хотелось раствориться в ней и позабыть о мраке грядущего. Остановить время именно на этом моменте.
Склонившись к её губам, Эмельен заглянул ей в глаза и прошептал, не отводя взгляда: «Я выбираю тебя, Брижина Арди». А потом жадно впился в её губы. От его поцелуя по телу разлился болезненный жар. Казалось, что каждая клеточка горела огнём. Брижина вскрикнула.
— Тш-ш, — прошептал Эмельен и, будто успокаивая, начал покрывать её шею поцелуями. Опустился к ключицам. Одной рукой поглаживал плечо, а другой распускал шнуровку платья. Боль, охватившая тело, постепенно отступала, снова превращаясь в жгучее удовольствие.
Брижина была права, полагая, что эта ночь ей запомнится навсегда. Она поистине стала самым ярким воспоминанием, которое длилось до самого рассвета. А когда тёмный горизонт окрасился в оранжевые краски, Брижина поднялась с постели и стряхнула с себя приятную негу. «Нужно отпустить его», — повторила в который раз. Но так хотела, чтобы он остался.
— Тебе пора собираться, — поторопила Эмельена, с трудом взяв себя в руки. — Даже если вещей мало, нужно подготовить их. И одеться. — Скользнула взглядом по его торсу, и щёки вспыхнули от воспоминаний о прошедшей ночи.
— А тебе разве не надо? — спросил он удивлённо. — Помнится, ты говорила, что уплывёшь отсюда со мной.
Его замечание прозвучало как издёвка, и настроение Брижины испортилось ещё сильнее. На душе стало горько.
— А ещё я говорила, что связана обетом и не могу покинуть остров.
— Хм…Да, что-то такое припоминаю. Но разве это не в прошлом? — хотя его слова по-прежнему казались издевательскими, взгляд и выражение лица Эмельена были серьёзными. Будто он ни капли не шутил.
— Как это может быть в прошлом? — разозлилась Брижина.
— Проводи меня до пристани, — сказал он решительно и, поднявшись с постели, начал одеваться.
— Никак не возьму в толк. Ты смеешься надо мной? Или просто ничего не помнишь? Я связана обетом, и сейчас мне запрещено покидать Жермэн.
— Я всё помню, — вздохнул Эмельен, — и ни за что не стал бы над тобой насмехаться. Обет больше не удержит тебя ни в Жермэне, ни на Иль-Нойер. Ты свободна, Брижина. Давай уплывём отсюда вместе? — предложил он, а она замерла. Его слова, такие понятные и простые, не укладывались в голове. Казались околесицей.
— Я… не понимаю… — растерянно покачала головой.
— Ты больше не связана обетом, — повторил Эмельен терпеливо. — Потому что стала невестой взывея. Один раз за всю жизнь нам позволено выбрать себе девушку в жёны и поделиться с ней частью своей силы. Взывеям покровительствует свободолюбивый Вей, — рассказывая это, Эмельен поднял с пола помятую рубашку и досадливо покачал головой. — А он не терпит обетов и клятв. Не позволяет связать нас ничем. Развеивает любые путы, словно пепел и пыль. Ты свободна, Брижина. Потому что из всех девушек я выбрал именно тебя.
Он говорил, а Брижина всё не понимала. Не могла осознать. Свободна от обета? Как такое возможно?
Если это правда, то она, наконец, сможет покинуть Иль-Нойер. Забыть всё как страшный сон. Начать заново где-то вдалеке отсюда.
— Я могу отсюда уплыть, — прошептала она, пытаясь осознать случившееся.
— Можешь, — улыбнулся Эмельен.
— Правда, могу?
Он кивнул.
— Я не верю.
Вздохнув, Эмельен подошёл к ней и взял за руку.
— Разве я хотя бы раз обманул тебя? Ты свободна. Уплывём?
Внезапно охватившая её радость сменилась растерянностью. А как же Каталина? Её сестра, за которой Высшая отправила погоню. Над ней собираются учинить народный суд и приговорить к досрочной жертве. К казни, если выражаться точнее. Как можно уплыть, когда сестра в опасности?
— Я не могу, — прошептала Брижина, чувствуя, как сердце разрывается в груди. — Сначала я должна помочь сестре. Нельзя оставлять её одну.
— Нельзя, — согласился взывей. — Но в воздухе пахнет штормом. А он, начавшись, не может длиться вечно. Однажды небо распогодится. Тогдауплывём?
— Тогда обязательно. А пока я провожу тебя до пристани. Они ведь не успокоятся, если ты не покинешь остров. Когда всё закончится, я найду тебя на материке. Только скажи, где именно будешь ждать.
Эмельен усмехнулся и покачал головой.
— Я отдал тебе часть своей силы и предложил пожениться, а ты меня гонишь? Ну, хорошо, — согласился он, вздыхая в очередной раз. — Если должен уплыть, значит, уплыву.
Больше он не поднимал вопрос о том, чтобы остаться. Оделся, собрал остаток вещей в котомку — та действительно оказалась его единственным багажом — и предложил спуститься в гостиную, чтобы дождаться карету.
Первой реакцией Брижины было отказаться. Что подумают слуги, когда увидят её ранним утром в гостиной вместе с Эмельеном. Но вспомнив, что её и так всю жизнь считали дочерью предателей и смотрели свысока, решила, что хуже уже не станет. «Пусть думают, что хотят», — подытожила она свои рассуждения.
Когда прибыл экипаж, кучер увидел, что Эмельен поедет не один, и стушевался.
— Не велено же, — пробормотал он, — увозить никого, кроме чужаков. Нари не повезу, — сказал уже решительнее.
— Она только проводит, — возразил Эмельен. — Я гостил у эрра и эн-нари, но те уже уехали. Меня больше некому проводить. Госпожу Арди всё равно связывает обет. Уплыть со мной не получится, — ложь звучала из уст Эмельена легко и естественно, возможно, потому что ещё вчера была правдой.
Кучер нахмурился, размышляя, стоило ли рисковать, но после неуверенно кивнул.
— Высшей ни слова, — буркнул, когда Брижина поднималась в карету.
Экипаж дёрнулся и застучал колёсами по мощёной