он и возвращается к столу.
На сердце тяжело. Я разглядываю розовую розу и жалею, что не могу зарисовать ее цвета. Мне не хочется срывать ее с куста, заканчивать ее жизнь, уничтожать красивые цвета ее энергии, а просто хочется этого розового. Я держу розу в руках, не срываю со стебля, воображаю, что набрасываю ее на себя, как вуаль, чтобы все вокруг окрасилось в разные оттенки ее розового цвета.
Он, хрустя галькой, возвращается ко мне. Даже по звуку шагов слышно, как он зол.
– Что за… – Он готов взорваться и вдруг немного отходит, остывает. Он выпускает пар, я вижу, как опускаются его плечи, как он начинает смотреть на меня по-другому.
– Какая же ты красивая, – вдруг говорит он.
Я отвечаю удивленной улыбкой.
Он обнимает меня, утыкается носом в шею, целует.
Я радостно улыбаюсь, не выпуская из пальцев стебель розовой розы.
* * *
– Итак, магнит, – объясняет нам мистер Уолкер на уроке по естественным наукам. – Вот он, перед вами. Магниты – это твердые тела из камня, металла… Алекс, не подноси его к зубным скобкам! Да, или другого материала, который имеет свойство притягивать все, в чем есть железо. Это свойство может быть естественным или приобретенным, то есть формироваться неестественными средствами.
– Это как Эдди был зачат, сэр!
– Все объекты состоят из крошечных частичек, которые называются… как?
– Герпес, сэр!
– Атомами. Сами атомы тоже состоят из разных частиц, и в том числе очень маленьких, отрицательно заряженных электронов, которые вращаются вокруг… чего?
– Ануса, сэр!
– Атомного ядра, – продолжает мистер Уолкер, ничуть не смущаясь тем, что его почти никто не слушает. – Почти все электроны в атомах объектов, имеющих свойства магнита, вращаются вокруг ядра в одном направлении. Вот почему объект становится магнитом. В каждом магните есть много разных групп атомов, своего рода мини-магнитов, но эти группы движутся в противоположных направлениях. Группы расположены так, что все мини-магниты выстраиваются в одну линию. Это называется… как?
– Половое влечение, сэр!
– Полярность. У всех магнитов есть северный и южный полюс. Противоположные полюса притягиваются, одноименные отталкиваются. А значит, если северный полюс одного магнита обращен к южному полюсу другого, они прилипают друг к другу, или притягиваются.
– Как шестерка к девятке, сэр!
– А вот если вы поднесете северный полюс одного магнита к северному полюсу другого, они будут отталкиваться.
– Как родители Эдди, сэр!
– У вас на партах лежат разные материалы. Поэкспериментируйте с магнитом – Дженнифер, не надо приставлять его к носовому кольцу, возьмите что-нибудь из корзинки – и расскажите мне, что к нему притягивается.
Как только он замолкает, в классе становится шумно, а он садится за свой стол, складывает на груди руки и смотрит, как мы, сидя за партами по двое, начинаем копаться в своих корзинках. Я сижу с Госпелом, и он принимается за дело.
Я подношу одноименные полюса друг к другу и чувствую, как мощно они отталкиваются, как им мешает соединиться какая-то невидимая сила. Я делаю это еще один раз, и еще, и еще. Мне нравится видеть, как она действует.
Вдруг ко мне подходит мистер Уолкер.
– Это магнитное поле: пространство вокруг электрического тока или магнита, где действует сила магнита.
– А с людьми такое может быть?
– Только если ты Железный человек. Ричард, выйди из класса!
– Сэр, я…
– Выйди! Я все видел.
Я все стараюсь соединить два магнита, и они вроде бы мне подчиняются, но в последний момент все равно отталкиваются. Есть что-то знакомое в том, что они упорно не желают соединяться друг с другом. Что бы ни говорил мистер Уолкер, я, хоть и не Железный человек, чувствую то же самое по отношению к людям.
* * *
Свои места мы находим по Периодической таблице рассадки, которую составили Майкл и Лиза. Наши инициалы в середине, номер стола сверху, полные имена внизу. Я ужасаюсь при мысли, что буду сидеть не с Энди, но, может, это даже хорошо, потому что настроение у него сейчас не праздничное. Я могла бы догадаться, что за женщина посылает ему любовные сигналы, даже если бы не видела ее цветов. Мне это понятно по противному чувству, которое охватывает меня всякий раз, когда я оказываюсь в ее компании. Прохаживаясь с бокалом шампанского, я вдруг ощущаю, что меня как будто оттесняют и что делает это она. Мое тело не хочет, чтобы я была рядом с ней. И если бы меня спросили, с кем из трех сотен незнакомых людей мне меньше всего хотелось бы оказаться за одним столом, я сказала бы, что с ней, и смеюсь, когда мы подходим к столу, и она оказывается тут как тут. Сидит, красотка.
У ЭК, то есть Элис Келли, место оказывается за четырнадцатым из тридцати столов. За каждым из них по десять человек. В середине каждого стоят цветы в вазе. Рассадка самая обыкновенная, мы с Энди оказываемся не вместе, я сижу между Хэмишем и каким-то шотландцем. Голова идет кругом, все уже пьяны, меня уже порядком, не спрашивая, исцеловали в обе щеки, мокрыми губами кто-то угодил мне в глаз, и это очень противно. Энди слетает с катушек, становится неприятным; ему нужно чем-то закусить выпитое. Я протягиваю ему хлеб. Он предлагает мне выпить вина.
Хэмиш, очень приятный сосед справа, работает в области экологии, у него есть лодка, и летом он плавает на ней, а зимой участвует в соревнованиях. Его жена Анна сидит на противоположной стороне круглого стола, и их взрослые дети, как он уверяет меня, теперь уже совсем их не любят и подлизываются, разве что когда им нужно дать денег или что-нибудь постирать.
Шотландец слева дошел уже до такой кондиции, что брызжет слюной то мне в глаз, то на тарелку, то в стакан с водой, и все допытывается, где же это я работаю, а его жена Рейчел не сводит глаз с Энди. Она уже поутихла и перестала во всеуслышание заявлять, что сидит с ним за одним столом; зефирно-розовыми облачками, похожими на дымовые сигналы, она сообщает ему о своей любви. Она думает, что никто из соседей по столу не видит, что на мужа у нее ноль внимания, зато все оно обращено на Энди. Но я-то вижу.
Не могу сказать, реагирует ли он на ее сигналы, потому что не замечаю ее энергий, и никогда еще меня это не бесило до такой степени. Я слежу, не улыбается ли он украдкой, не смотрит ли красноречиво, но за те пять месяцев, что мы вместе, я еще не совсем понимаю его, еще