Последним из гостей, встреченных Леберехтом и Мартой в доме Карвакки, был Паоло Сончино, рисовальщик и математик на строительстве собора Святого Петра, отвечавший перед Микеланджело за статику и расчеты сооружения во всех трех измерениях. В том, что касалось чисел, Сончино располагал абсолютной памятью, то есть счетные проблемы, которые другие решали с помощью доски и мела или свитков бумаги, он решал в уме, затрачивая на это вполовину меньше времени и не допуская ошибок. Благодаря этой способности, связанной с его алхимическими знаниями, приобретенными во время учебы в Болонье, а также тому факту, что еще ни одна из рассчитанных им колонн и арок не рухнула, у него появилось множество почитателей, которые создали ему славу святости. Что до его врагов, то талант Сончино подарил им возможность сплетничать, будто он заключил сделку с дьяволом.
Едва ли можно было представить внешность невзрачнее, чем у знаменитого математика, с его темными вьющимися волосами, обрамлявшими плоское лицо. Но как все невзрачные мужчины, Сончино украсил себя удивительно красивой женой, которая, несмотря на римский обычай, носила свои длинные светлые волосы гладко зачесанными и стянутыми на затылке, как у женских персонажей Боттичелли. Ее звали Катерина, и она была обворожительно юной, почти вдвое младше Паоло, имевшего за спиной уже добрых полвека.
Лоренцо, кардинал, не мог придумать ничего лучше, как попеременно бросать сладострастные взгляды на Марту и Катерину, которые сидели за большим столом напротив него, разделенные Леберехтом. Вопреки своей привычке он пока молчал, дабы его разглядывание не так бросалось в глаза. Тем временем подали кабана, добытого в сабинских горах и вкуснейшим образом приготовленного Туллией по деревенскому рецепту. Карвакки так несравненно исполнял роль хозяина, что можно было подумать, будто он устраивает расточительные празднества едва ли не ежедневно. Леберехт не узнавал своего мастера.
Когда же Карвакки заметил в его глазах удивление, он сказал:
— Ты изумлен, не правда ли? Ты удивляешься тому, что я стал оседлым, приличным и обывательским!
— Что вы! Я восхищаюсь вами! — ответил Леберехт и, обращаясь к его жене, добавил: — Вы должны знать, синьора Туллия, что супруг ваш был тем, что в немецких землях называется "ветрогон". Это не то чтобы плохой человек, но не тот мужчина, который подходит для брака. Он словно порхающий с цветка на цветок мотылек, который лакомится и тут же кается, что предался этому. Этот мужчина, предпочитая простую кровлю над головой прочному дому, ничего не любит так сильно, как свою независимость. Иными словами, совсем не такой, как ваш супруг.
Карвакки, слушая Леберехта, сжимал руку жены, а затем, не удержавшись, затрясся от смеха, ибо никто не мог описать его более точно, чем любимый ученик. А поскольку все взгляды были направлены на него, он не замедлил дать ответ.
— Мальчик прав, — ухмыляясь, сказал Карвакки. — В конце концов, он знает меня дольше вас всех и, я уверен, лучше многих. Я думаю, что нет смысла объяснять, как могла случиться столь разительная перемена.
Карвакки бросил влюбленный взгляд на Туллию, положил ладонь на ее лоно и торжественно объявил:
— Знаете, а мы ведь ждем пополнения!
Сообщение Карвакки вызвало самую разную реакцию. В то время как Леберехт, и Марта, и Сончино, и жена его Катерина выразили свою радость по поводу предстоящего события, остальные начали оплакивать судьбу ребенка, который еще даже не был рожден. И это не являлось чем-то необычным для общего настроя того времени.
Мельци возвысил свой голос и заявил, что бедное создание будет брошено в мир, полный войн и вражды между странами и городами, разными религиями, а также между монашескими орденами Святой Матери Церкви, где иезуиты и доминиканцы воюют, как жестокие враги.
Это отвлекло от похотливых фантазий даже кардинала Лоренцо, который во всеуслышание согласился с ним и высказал еще более пугающие мысли, назвав Пия IV Антихристом, личностью, посланной сатаной для того, чтобы объединить силы зла для борьбы с Церковью.
Карвакки, в душе своей, конечно же, не сторонник Церкви и папства, рассмеялся.
— Мне кажется, — заявил он, — речь идет о желании автора данной мысли. У Господа были представители и похуже, чем этот Медичи. И объявлять его Антихристом лишь потому, что он враг, кажется мне сильным преувеличением, дорогой кардинал Лоренцо.
— Антихрист, Антихрист! — взвизгнул Лоренцо, и лишь строгий взгляд Карвакки удержал его от того, чтобы с отвращением плюнуть на пол.
Хозяин дома закатил глаза и сказал, обращаясь к Марте и Леберехту:
— Я думаю, это тайный протестант, клещ в меху Святой Матери Церкви!
Остальные злорадно рассмеялись, в то время как длинный Лоренцо стал красным, как его шелковое одеяние, и обиженно отвел взгляд.
Профессор Альбани, до того молчавший, но с интересом следивший за дискуссией, вмешался и сказал:
— Все говорят об Антихристе, но едва ли кто-нибудь знает его истинное значение.
— А вы знаете? — вызывающе спросил Карвакки.
— Ну, если верить Писанию, что в этой связи мне представляется достаточно сложным, то оно указывает на явление лжепророка, апостола или мессии на предстоящем Страшном суде. Говорят, что Дьявол в образе змеи заползет в лоно Девы и оплодотворит ее. Это означает, что Антихрист должен будет явиться на свет благодаря партеногенезу, а именно рождению от Девы. И ни один из более чем двухсот двадцати Пап до сих пор не смог воспользоваться этим чудом: ни Сильвестр II, который служил черные мессы и о котором поговаривают, будто он заключил договор с Дьяволом; ни Иоанн XII, превративший Латеран в бордель; ни убивший двух своих предшественников Бонифаций VII, изувеченный труп которого потом таскали по улицам; ни даже Бенедикт IX, который правил, грабя и убивая, как турецкий султан, и в своей жажде денег продал тиару; ни Александр VI Борджиа, имевший девятерых детей от нескольких куртизанок, и среди них — беспутную Лукрецию.
— Все это вздор! — разгорячился Лоренцо, откладывая в сторону обглоданное ребрышко. — У отцов Церкви вы можете прочитать, что Антихрист родится в большом городе, который будет называться или Вавилоном, или Содомом, или Гоморрой. По мнению одних, у него будет мохнатая морда волка-оборотня, а другие описывают его как нашего Господа Христа. Он сможет двигать горы и превращать камни в хлеб…
— И с помощью этих трюков ни один из Пап не пытался накинуть мантию Антихриста, — прервал кардинала Альбани. — Но мне кажется любопытным тот факт, что в последние годы явления "антихристов" умножились, как будто предстоит конец света. А что было бы, если бы среди многочисленных ложных масок скрывался истинный Антихрист, предвестник Страшного суда?
В зале сразу стало тихо. Леберехт, с недоверием внимавший словам профессора, сжал под столом руку Марты. Она не поняла значения этого простого жеста, ибо ничего не знала о том камне, который лежал у него на душе. Леберехт же, хотя и ценил Альбани, с первой встречи с профессором испытывал трудности относительно понимания тех намеков и двусмысленностей, которыми тот с удовольствием пользовался.
Альбани был типичным астрологом; он имел обыкновение, — а возможно, даже намеренно практиковал эту гнусность — описывать факты и события так, что они ставили больше вопросов, чем отвечали на них. Например, он сумел бы решить математическую задачу "один плюс один" таким образом, что возникли бы серьезные сомнения в необходимости получить ответ "два".
И все же Леберехт отважился спросить:
— Мессер Альбани, вы умеете рассчитывать орбиты планет, и, если я правильно понимаю ваше учение, вы в состоянии узнать судьбу по ходу светил. А поскольку судьба человека определяется существованием земного шара, то, значит, можно также предсказать и его конец.
— Ну конечно, — подтвердил Альбани, словно это было само собой разумеющимся.
Леберехту почудилось, что профессор наслаждается тем кратким моментом, когда на него были направлены взгляды остальных гостей, томящихся в ожидании ответа.