встретились с Лилианой. С тех пор он бывал здесь уже с десяток раз – как правило, в одиночку.
За несколько недель, прошедших с момента их прибытия в округ, он многое разузнал об этом месте, и теперь оно было для него не просто «тем зданием с облезлой вывеской». Таверна принадлежала некому Эштону, практически местной знаменитости, и потому носила невероятно оригинальное название «Таверна Эштона». К счастью, Эштон варил пиво, коптил сосиски и пек пирожки с куда большим мастерством, чем придумывал названия. Таверна пользовалась популярностью, поскольку здесь можно было поесть и выпить в относительно приватной обстановке, а цены если и были завышены, то лишь самую малость.
Как только его глаза привыкли к полумраку помещения, Джейс сразу же увидел возможность взять реванш. Он бросился через весь зал, на ходу махнув рукой паре знакомых завсегдатаев, и неожиданно влетел за ширму, где Лилиана робко ковырялась в тарелке с чем-то, напоминающим паштет. Ее вопль при виде внезапно возникшего перед ней Джейса прозвучал почти трогательно.
– Око за око, – объявил Джейс. Он зачерпнул полную ложку паштета и отправил ее в рот, но вкус заставил его недовольно скривиться. – Это честная игра.
– О, Джейс, Джейс, Джейс, – промурлыкала Лилиана. – Ты и не представляешь, сколько игр знаю я.
Джейс вздрогнул.
– Я бы хотел, чтобы на людях ты называла меня Дарримом
– Не говори глупостей. Никто нас не слышит. Что ты тут делаешь?
– Ищу тебя. Мы так и не успели толком пообщаться.
– Неужели? – лукаво спросила Лилиана.
– В смысле, наедине, – уточнил маг.
– Вот что я тебе скажу, – произнесла она с игривой улыбкой. – Эта так называемая «еда» способна помешать любому общению. Хочешь мудрый совет? Здесь отличные сосиски, стейки и клецки. А к остальному лучше не притрагиваться.
– Понял.
– Если ты сейчас пойдешь и принесешь мне что-нибудь действительно съедобное, то я с удовольствием посижу здесь еще и побеседую с тобой.
– Да, моя госпожа, – подмигнул Джейс.
– Не наглей. Это моя работа.
Джейс хмыкнул и отправился к барной стойке.
Проводив его задумчивым взглядом, Лилиана устало откинулась на спинку стула. Пару минут она прислушивалась к окружающим ее звукам ресторана, звону бокалов и тарелок, нудному гулу десятка бессмысленных разговоров. Когда на стол перед ней упала тень, она подняла взгляд, удивившись, что Джейс вернулся так быстро – а увидев, что это был вовсе не Джейс, страдальчески возвела взор к небу.
Ей давно пришлось смириться с тем удручающим фактом, что в любой таверне, в любом ресторане, на любой вечеринке – порой даже на службе в храме! – присутствовал по крайней мере один мужчина, убежденный в том, что любая мало-мальски привлекательная женщина не может жить без его внимания. Многие полагали, что подобное случается редко; среди них не было вышеупомянутых женщин. Возможно, причина крылась в тех силах, которыми повелевала Лилиана? В подсознательном влечении к смерти, в подспудной тяге к той, кому довелось соприкоснуться со столькими душами? А может, она просто пыталась найти скрытый смысл там, где его не существовало, и все дело было лишь в сочетании дурного воспитания и необузданной похоти?
Как бы то ни было, Лилиана взглянула на типа, который навис над столиком и плотоядно пялился на нее, и твердо решила не иметь с ним никаких дел. Хотя этот, по крайней мере, удосужился подстричь свою рыжую бороду, имел все зубы и был одет в чистый наряд (кричащих цветов, обычных для тех, кто хотел казаться богаче, чем он есть на самом деле) – в отличие от многих других, кто пытался злоупотребить ее терпением в прошлом.
– Ну что за красотка…, – только и успел произнести он перед тем, как Лилиана демонстративно зевнула ему в лицо и отвернулась.
– Всего одну чертову минуту! – прорычал парень и потянулся к ней через стол. – Выслушай хотя бы, с чем я к тебе…, – он снова замолчал, и его рука замерла в дюйме от запястья Лилианы. Оглянувшись, Лилиана с удивлением увидела, как навязчивый ухажер внезапно выпрямился, расправил плечи и откашлялся.
– Прошу простить меня за доставленные неудобства, – его голос остался прежним, но интонации и манеры словно принадлежали совершенно другому человеку. – Я хочу сказать, вы здесь наслаждаетесь трапезой, а я бессовестно лезу к вам и порчу аппетит. Я просто обязан извиниться.
Лилиана в изумлении хлопала глазами.
– Ваш друг, должно быть, чувствует себя еще более неловко, – продолжил парень. – Я имею в виду, что вы с ним едва знакомы. Вы предпочли бы, чтобы он не вмешивался и предоставил вам возможность самой разобраться? Или чтобы он выбил из меня всю дурь, несмотря на то, что я примерно на пятнадцать фунтов тяжелее его? Должно быть, он с ума сходит, пытаясь принять верное решение.
Лилиана почувствовала, что ее улыбка вот-вот дойдет до ушей. Вытянув шею, она заглянула за спину прилипчивому кавалеру и увидела Джейса. Тот стоял между барной стойкой к столиком, не сводя глаз с рыжебородого и сосредоточенно нахмурив лоб. При виде него Лилиана разразилась гортанным, мелодичным, радостным смехом.
– Я думаю, – негромко ответила она парню, хотя ее взгляд оставался прикованным к Джейсу, – что он справился прекрасно.
Джейс и его «марионетка» одновременно улыбнулись; затем второй пошел прочь, недоуменно качая головой, а первый вернулся за стол, неся две тарелки с едой.
***
Джейс метался и ворочался в постели, взбивал подушку, уминал ногами матрас и даже всерьез подумывал о том, чтобы наложить на себя заклятье. Но, как он ни старался, уснуть ему не удавалось.
Ужин стал полнейшей катастрофой. Пока не пришла Лилиана, Каллист только и говорил о своих тщетных поисках работы в этом несчастном округе и о том, что Джейсу тоже было бы неплохо этим заняться, если уж ему так не хочется возвращаться к прежним методам, потому как запасы золота не вечны, и так далее, и тому подобное.
А потом она явилась, и что же? Джейс, который рассчитывал узнать Лилиану лучше, чем при той встрече в таверне Эштона, не смог бы вклиниться в беседу, даже будь у него осадный таран. Каллист не умолкал ни на минуту, рассказывая о себе, о своей службе в Консорциуме и связанных с ней опасных приключениях. Конечно, Джейс тоже в них участвовал, но только сейчас, услышав пересказ этих событий из чужих уст, он осознал, что ему