поднимаю глаза и сталкиваюсь с горящим взглядом Кира. Мы замираем на мгновение, в которое оба перестаем дышать. Такое ощущение, что в этот момент в воздухе застывают пылинки, потому что наши взгляды говорят о чем-то чертовски важном. Мы видим друг друга даже в темноте. Блеск глаз говорит обо всем, что не сказано словами.
– Пиздец, – выдыхает он и набрасывается на мой рот своими губами.
Именно в этот момент каждый пазл занимает положенное место, все становится на свои места. Я обретаю почву под ногами, которая до этого была зыбкой.
Губы и зубы сталкиваются. Языки врываются по очереди в рты. Горячие выдохи щекочут нежную кожу губ. Я зарываюсь пальцами в волосы Кира, он хватает меня за затылок, второй рукой дергая молнию куртки. Мне чертовски неудобно, но я бы ни за что сейчас не оказалась ни в каком другом месте.
Как только куртка слетает с моих плеч, жадные, наглые руки проникают под свитер. Сминают грудь, безошибочно отыскивают соски и терзают их, пока Кир через рот выпивает мою душу. Я отдаю ее ему без остатка, выдыхаю жарко о том, как люблю, как соскучилась. Его галстук летит в сторону, пуговицы на рубашке рвутся, бряцает пряжка ремня. Расстегиваются молнии. Чтобы снять джинсы, мне приходится перелезть на свое сиденье. Вслед за штанами летят трусики, и на руки Кира я возвращаюсь голая ниже пояса. Из-за этого еще острее ощущается контакт между нами. Потому что рубашка Кира расстегнута, боксеры с брюками спущены вниз, и я касаюсь разгоряченной плотью его живота.
– Блядь, я так соскучился. Мне надо срочно в тебя, – бормочет он между поцелуями.
– И я соскучилась. Но прекрати сквернословить.
Кир притормаживает и, подавшись назад, смотрит на меня вопросительно. А потом его глаза сужаются, и он, приподняв меня за бедра, медленно насаживает на себя. Мы оба стонем, совершенно не сдерживаясь. Когда он доходит до упора, Кир фиксирует мои бедра и замирает на мгновение.
– Я пиздец как соскучился, Ягодка, – шепчет он в мои губы и усмехается. Назло мне матерится, и я это знаю, но ничего не могу поделать со своей улыбкой. Может быть, потому что Кир снова приподнимает меня над собой, а потом резко насаживает, и я выгибаюсь дугой, вскрикнув. – Давай, девочка. Немного быстрее. Вот так, – выдыхает он, когда я начинаю двигаться.
Грудь снова попадает в плен крепких ладоней. Каждое прикосновение сегодня ощущается как касание льда к пылающей коже. Каждое я ощущаю где-то в глубина своего тела. Каждое гладит мое сознание, позволяя ему медленно уплывать и оставляя меня кружить в ощущении неземной эйфории.
Мы целуемся так много, что я ощущаю пульсацию на искусанных губах. Шепчем друг другу слова любви, Кир щедро сдабривает все это пошлостями.
– Если бы на улице не было холодно, я бы тебя сейчас перегнул через капот, – рычит он, когда я пытаюсь ускользнуть от его настойчивого рта. – Не прячь от меня грудь. Марья! – рявкает он, снова задирая свитер, который я успела немного спустить. – М-м-м, вкусная. Блядь, хочу тебя всю. В каждое отверстие, в каждой гребаной позе. На каждом гребаном сантиметре этой гребаной планеты. Отлюбить хочу и отодрать.
– А сейчас ты чем занят? – сквозь стон спрашиваю я.
– Сейчас я тебя трахаю. А хочу отодрать. Ты позволишь тебя отодрать? – резче спрашивает он, перехватывает меня за плечи и резко врывается снизу, заставляя меня сильнее выгнуться, потому что ощущений слишком много. Они переполняют меня. Тело дрожит, когда я чувствую, как подкрадывается оргазм. – Позволишь? – цедит сквозь зубы и кусает мое плечо. Берет жестко, заставляя меня застыть, чтобы у него была возможность входить снизу. Бедра Кира двигаются резко и быстро, из-за ритма я даже не успеваю сделать следующий вздох. – Ну! – выкрикивает он.
– Да! Да! Да! – кричу, когда меня накрывает мощный оргазм, от которого темнеет в глазах.
– Да! – повторяет Кир довольным тоном. Позволяет мне пару секунд дрейфовать в удовольствии, а потом ускоряется.
Через несколько жестких толчков Кир негромко стонет мне на ухо и оседает на сиденье, прижимая меня к себе так крепко, словно боится, что я сбегу. Я кладу голову ему на плечо и прикрываю глаза, улыбаясь. Мне даже плевать на то, что сегодня мы не пользовались защитой, и что Кир кончил в меня.
Мы сидим так некоторое время, просто наслаждаясь друг другом, этими объятиями, тишиной между нами и спокойствием, которого так не хватало все эти дни.
– Кир?
– М?
– А ты не мог просто поговорить со мной?
– Не мог.
– Почему?
– Потому что больше, чем поговорить, я хотел тебя трахнуть. Потом подумал, что было бы неплохо сначала удовлетворить похоть, а потом выяснять. Думал даже просто привезти тебя на трек, познакомить с друзьями, а потом поговорить. Короче, у меня были разные планы, но все они рухнули, как только ты села в машину и наполнила ее своим запахом. Но, как по мне, охуенно вышло.
– Да что ж такое?! – возмущаюсь я. – Перестань ругаться!
– Ты ж меня и таким любишь. Любишь ведь?
– Люблю, – отвечаю тихо, рисуя на запотевшем стекле сердечко.
Эпилог
– Да блядь!
– Кир!
– Мам! А папа плохое слово сказал! – Ариша забегает в комнату и смотрит на меня огромными глазами. – Ты слышала-а-а?
– Кир!
– Не кричи, иду, – отзывается он.
– Ариша, принеси, пожалуйста, мне стаканчик молока, милая, – отправляю дочку подальше. Как только она выходит, в дверях появляется Кирилл.
– Ты в своем уме? – шепчу громко. – Знаешь же, что она сейчас подхватит, а потом я должна объяснять окружающим, почему дочь мэра столицы общается, как сапожник.
– Так она ж знает, что это плохое слово. Разве станет его повторять?
– А как, по-твоему, я узнала, что Ариша послала мальчика в саду туда, куда Макар телят не гоняет?
– Какой Макар? – зависает, хмурясь, Кир.
– Да при чем тут Макар?! – взрываюсь я. – Просто перестань ругаться!
– Ты ж сама про Макара какого-то сказала. Куда подрываешься?! Быстро на кровать! Врач сказала лежать!
– Да не могу я уже!
– Родишь через неделю, тогда будешь не мочь, а сейчас валяться! Бегом!
– В туалет я можно схожу?
– А, туда можно.
Кир помогает мне подняться с кровати, по привычке наклоняется и целует мой необъятный живот, в который успешно поселил близнецов.
– Так почему ругался? – спрашиваю я.
– Хотел Арину в Стэнфорд записать, а меня уже третий раз с сайта выбрасывает.
– Куда?
– Универ такой в Штатах, знаменитый. Там всякие ученые учатся. Она ж любит в эту хрень с микроскопом играться. Вчера попросила капнуть на стеклышко бензином,