11
В начальной коранической школе он вновь повстречал своего брата Ради. Он был сыном убийцы, однако также и жертвой его: нежный, хорошо воспитанный и слабый мальчик. Над ним также издевались и прозвали «сыном Захиры», и тот всякий раз был готов разрыдаться. Джалаль вступался за него, пока не заставил недругов замолкнуть. Мальчик привязался к нему и говорил:
— Ты мой брат, и я горжусь тобой!
У Ради не было такой же красоты и силы, как у него самого, однако воспитан он был превосходно. Однажды он предложил ему:
— Я приглашаю тебя на обед к себе домой.
12
Так Джалаль отправился в дом покойного Азиза Ан-Наджи. Он увидел там престарелую благородную мадам Азизу, а также мадам Ульфат. Они радушно поприветствовали его, восхитившись его красотой и превосходной физической формой, а он поцеловал им руки. Он увидел там также Камар — младшую из дочерей мастера Азиза, красивую, жизнерадостную девушку моложе его на пару лет. Он был ослеплён её красотой и долго глядел на неё за обедом и после него. А когда он остался один на один с Ради, сказал ему:
— Ты не думаешь, что Камар так же красива, как наша мать?
Ради лишь равнодушно покачал головой, и Джамаль сказал:
— Какой же ты счастливый, что живёшь с ней в одном доме…
Ради ответил:
— В ней мне нравится лишь её голос.
13
Джалаль приближался к половой зрелости. Он понимал все аспекты своей жизни — как хорошие, так и плохие. Он упрямо верил в то, что его мать была великой женщиной, которую только знал их переулок. Он вёл свой рода от главы семейства Ан-Наджи, исчезновение которого оставалось загадкой до сих пор. Он не был главой клана подобно Самаке Аль-Иладжу, но был угодником Божьим, подобно Хидру. В своих фантазиях Джалаль разбивал головы, полные навязчивых и злых идей, дружил с ангелами с золотыми крыльями, стучал в дверь дервишской обители, и ему открылись её створчатые двери. Тревога, закутанная во тьму ночи, гнала его, а Камар манила его из-за резных решёток деревянного балкона-машрабийи.
— В чём недостаток моей матери? — спрашивал он сам себя. — Она искала такого же мужчину, как я, но ей не повезло найти его в своей несчастной короткой жизни!
14
Пекарь Абдуррабих сделал его своим партнёром в пекарне, и он смог доказать, что достоин этого, сообразителен и энергичен. Отец весьма восхищался им и постепенно передал ему полную ответственность, полностью предавшись в баре хмельному напитку из калебасы. Абдуррабих резко шёл ко дну, а огромные суммы потраченных им денег лишь ускоряли это падение. Он с восхищением и гордостью глядел на сына Джалаля. Он наблюдал, как тот доминирует силой своей личности над работниками пекарни и заслуживает их уважение, несмотря на плохую репутацию матери. Он видел, как укрепляются его мускулы и растут в длину руки и ноги, увеличивается его тело, и жизненная сила струится по нему рекой, а лицо сверкает уникальной красотой.
От всего богатства Джалалю осталась только пекарня, а от прошлого — лишь болезненные воспоминания. Даже льстивые улыбки на губах не могли обмануть его — он был уверен, что за ними скрываются злобные сплетни вполголоса про его красавицу-мать. Однако будущее сулило много хорошего подобным ему сильным и красивым молодым людям. А образ Камар, дочери покойного Азиза, также сулил ему самые сладкие надежды.
15
По вечерам он сидел перед пекарней, ставил ставки на своего петуха в петушиных боях — его излюбленное времяпрепровождение. Иногда он кидал пристальный страстный взгляд на Камар, проезжающую с мадам Ульфат в двуколке мимо него, и вспоминал пору детства, когда он захаживал в дом мадам Азизы и играл там с Ради и Камар, те счастливые дни. Они они вскоре внезапно прекратились, когда он почувствовал, что Азиза и Ульфат стали принимать его у себя как-то вяло и с неохотой. Почему они так пестовали Ради и питали отвращение к нему, когда оба они были сыновьями Захиры? И причина тому — уважение к последнему желанию мастера Азиза, с одной стороны, и его явное сходство в лице с матерью, Захирой. Он напоминал обеим женщинам ту ненавистную им покойницу.
После этого появилась огромная пропасть между ним, пекарем с плохой репутацией, и ей — дочерью мастера Азиза, благородной и блестящей девушкой. Однако он любил её любовью, что властвовала над его разумом и чувствами. Во взгляде её сияющих глаз он обнаружил прекрасную готовность и явную склонность. Дрожал ли он от страха, подобно трусам перед фортуной?!
16
Он понял, что сделал отец с состоянием, которое принадлежало ему, Джалалю, и подверг его суровому порицанию. Запретив ему любое вмешательство в дела, он сказал:
— Вы всё равно будете жить в довольстве и почёте.
Тем не менее, его отец был источником бесконечных волнений для него: пристрастие того к алкоголю подрывало его здоровье, а заодно и репутацию. Он каждую ночь проводил в баре, утешаясь тем, что жаловался там на сына. И приговаривал:
— Он обращается со мной так, как будто я — его сын, а он — мой отец, и требует с меня тщательного отчёта…
Или спрашивал, посмеиваясь:
— А вам приходилось слышать о сыне, что прикрикивает на отца, когда тот освежается одной или парочкой калебас?
Он говорил это от любви, а не от ненависти к сыну, и продолжал всё так же вопрошать:
— Неужели он забыл завет Господа нашего относительно почитания родителей?
У Джалаля не получилось сделать из отца респектабельного человека. С одной стороны, он хотел этого из любви к отцу, а с другой — из желания уничтожить одно из препятствий, лежащих на его пути к своей любимой. Абдуррабих грустил из-за того, что непреднамеренно обидел своего красавца-сына. Однажды он, словно извиняясь, сказал ему:
— Всему причиной была твоя мать: погляди, какой конец ждал тех, кто её любил:
Джалаль протестующе нахмурился, но Абдуррабих продолжил:
— Мухаммад Анвар повешен, Нух Аль-Гураб убит, инспектор выслан, Азиз умер от тоски, лишь мне одному больше всех их повезло.
Джалаль умоляюще сказал:
— Не говори о моей матери плохо, отец…
Тот пробормотал:
— Не волнуйся, а просто подумай об этом. Ты желаешь жениться на Камар, но не считай меня препятствием к этому, сынок. Настоящее препятствие — это память о покойнице. Как ты можешь себе представить, чтобы мадам Ульфат отдала свою дочь замуж за сына Захиры?!
Джалаль воскликнул:
— Не сыпь мне соль на рану!
Отец с нежностью произнёс:
— Я советую тебе не жениться на той, которую любишь, и не люби женщину, на которой ты женишься. Довольствуйся совместной жизнью и дружелюбным отношением, держись от любви подальше — это ловушка.
17
Той же ночью Джалалю стало известно, что его отец устроил дебош на площадке перед дервишской обителью. Он бросился туда со всех ног и застал того распевающим гимны противным голосом, и взяв его под мышки, поволок домой, сказав ему:
— Переулок может простить что-угодно, кроме этого.
Когда отец уснул, Джалаль обнаружил у себя горячее желание вернуться на ту площадь. Ему никогда прежде не доводилось ещё оставаться там наедине с самим собой. Ночь стояла чёрная, как смоль. Звёзды прятались над густыми зимними облаками, стоял суровый мороз. Он натянул на себя плащ поплотнее и надвинул на голову шапку. Песнопения захлестнули его своими тёплыми волнами. Он вспомнил тех первых людей из рода Ан-Наджи, что приходили сюда: самый первый его предок, что растаял в воздухе, словно покрытый тайной. Внутренний голос шептал ему, что стать выдающимся можно лишь бросив вызов трудностям, и вскоре все его конечности наполнились щедрым воодушевлением при мысли о тех людях и их победах. Он заключил дружеский договор с тьмой, внутренним голосом, холодом, со всем миром, и твёрдо решил воспарить над препятствиями, подобно мифической птице.
18