точно так же, как оправдывал своё поведение Грант Гобарт. Карлебах как-то раз заметил в разговоре об Исидро: «Отныне всякое убийство, которое он совершит, будет на твоей совести». И Джеймс понимал, что профессор абсолютно прав.
Тот факт, что дон Симон Исидро отправился в шахты в первую очередь ради того, чтобы помочь Эшеру в поисках Иных, чтобы не дать этой заразе распространиться дальше, значения не имел. Как и тот факт, что он уже спасал жизнь и Эшеру, и Лидии и тем самым позволил родиться Миранде.
Да, за почти двадцать лет службы в департаменте Эшеру и самому неоднократно доводилось убивать – но он-то в конечном итоге сменил образ жизни. А Исидро не смог бы – да и не стал бы этого делать.
Впрочем, стоило заметить, что вампир наверняка и не рассчитывал, что его спасут. Однако Джеймс всё равно ощущал себя Иудой, и мысль о том, что он предал товарища, бросил его погибать, терзала, как застрявшая в груди ядовитая стрела.
– Эта женщина в самом деле умышленно заразила своего сына, а затем племянника – даже двух! – кровью Иных, ради… ради власти? – Услышав рассказ о том, что Эшеру довелось услышать и увидеть в поместье семьи Цзо, Лидия неверяще покачала головой. – Да как она могла? Как вообще кто-то мог бы решиться на такое?
Джеймс догадывался, что супруга сейчас думает об их дочери – маленькой и прекрасной, как бело-красный цветочек…
– Этой женщине самой едва минуло шесть, когда родная мать искалечила ей ноги, чтобы дочь выросла достаточно «красивой» и её можно было бы продать кому-то влиятельному, способному продвинуть их семью повыше.
Лидия открыла было рот, но, так и не найдя слов, покачала головой.
– Женщина с перебинтованными ногами мучается от ежедневной боли всю оставшуюся жизнь, Лидия. Не скажу, что именно поэтому мадам Цзо воспылала ненавистью к собственной семье, но, как ты понимаешь, подобные практики способны воспитать в человеке весьма специфические понятия о том, что может потребоваться этой самой семье от каждого её члена.
– А я-то ещё считала злой тётю Луизу…
– Не знаю, каким образом госпоже Цзо удалось искалечить вампира Ли и сделать его пленником, – негромко продолжил Эшер. – Случайно ли ей выдалась подобная возможность или же он доверял ей достаточно, чтобы раскрыть место своей дневной спячки…
– Ну, надо сказать, это весьма доходчиво объясняет, почему пекинские вампиры не доверяют живым.
– Или вообще кому бы то ни было. Я подозреваю, что госпожа Цзо, заполучив Ли в свои руки, начала морить его голодом…
– Я бы на её месте поступила точно так же, – рассудительно кивнула Лидия. – Конечно, если бы я была… ммм… способна на подобные вещи…
Эшер поймал её за руку и запечатлел на ней поцелуй.
– Я насмотрелся на тебя в прозекторской, любимая, да, ты действительно способна. Другой вопрос, что у тебя нет подобных мотивов. Но я уверен, окажись Миранда в опасности – и ты не остановишься ни перед чем.
– Так и есть. – Лидия взглянула на него через стёклышки очков с таким видом, будто Джеймс изрёк нечто абсолютно очевидное.
– Позже она начала приводить к нему жертв в обмен на то, чтобы Ли использовал вампирскую способность читать чужие сны – и изменять их, – так её супруг и его громилы получили преимущество над всеми прочими преступными кланами Пекина.
– А читая чужие сны, – подхватила Лидия, – и умея… влиять на чужие разумы, как и все достаточно древние вампиры, Ли сумел дотянуться и до разума Иных. Хотя бы до коллективного – у них, судя по всему, есть нечто подобное, – она на мгновение нахмурилась. – Представляю, какие замечательные сны все эти двадцать лет видела сама госпожа Цзо…
– Да уж. Но даже если её уже двадцать лет каждую ночь душат кошмары, она, судя по всему, согласна платить подобную цену. Она согласна заплатить любую цену за каждый глоток власти для себя и своей семьи, даже если это жизни её сыновей и племянников. Полагаю, она попыталась принудить Ли превратить её отпрысков в вампиров, и, когда он не согласился, заразила его – а вместе с ним и их тоже – кровью Иных, в надежде, что Ли поможет ей контролировать этих тварей. Похоже, о его существовании в принципе известно далеко не всей семье.
– Я бы некоторым своим родственникам тоже не доверила подобные тайны, – с чувством ответила Лидия, устраиваясь на подушке поудобнее. В посольство она явилась, к немалому веселью Эшера, разодетая в роскошный траурный костюм из чёрного шёлка, расшитый гагатовыми бусинами. Её рыжие волосы, прежде стянутые в тугой пучок, сейчас были распущены и струились по чёрной ткани, как поток лавы. – А разум заражённой жертвы и впрямь можно сохранить с помощью тех зелий, которые нашлись в поместье Цзо?
– Матьяш Урей смог – по крайней мере, до тех пор, пока имел к ним доступ, – от этой мысли Эшер поёжился. – Но тот племянник, которого я видел, Чжэнь Цзи Туань, судя по всему, оказался достаточно сильным, чтобы контролировать вампира Ли, а это уже совсем другое дело.
– Замысел госпожи Цзо вполне может обернуться против неё самой, – задумчиво проговорила Лидия, – если Ли сумеет хоть в какой-то степени контролировать яо-куэй. Хотелось бы знать, насколько именно он сможет подчинить их себе… если, конечно, не спятит раньше. Однако, честно говоря, – добавила она, помолчав, – так им всем и надо.
Эшер улыбнулся уголком рта, но тут же посерьёзнел.
– Да, они-то своё получат, – согласился он. – Однако остальные жители Пекина ни в чём не виноваты. Как не виноваты и простые жители всех прочих стран мира, которым придётся несладко, если президент Юань надумает продать эту тайну наиболее выгодным, с его точки зрения, союзникам. Ведь именно простые люди пострадают. Человек, который принёс тебе записку, – Джеймс снова коснулся бумажки, лежащей на столике, – тот монах…
– Цзян – так он, кажется, представился. Он – один из жрецов храма Бесконечной Гармонии. По крайней мере, на нём были такие же одежды.
– Они называются «и», – ввернул Эшер. – Подобную одежду китайцы носили до того, как их завоевали маньчжуры и заставили всех носить ципао и заплетать волосы в косичку. В прежнюю эпоху подобную моду переняли и японцы, однако сейчас и можно увидеть разве что на храмовых служителях. Значит, Цзян утверждает, что текст письма ему приснился?
– Да, он перерисовал буквы по памяти, – Лидия повертела бумажку в руках, в очередной раз разглядывая написанное. Цзян умудрился передать все личные особенности почерка Исидро – характерные завитушки шестнадцатого века, украшавшие буквы «я» и «у», цветочные «хвостики» у каждой буквы «д».
– Должно быть, он обладает высокой психической чувствительностью, – задумчиво протянул Эшер, – учитывая, что Исидро заперт под землёй. Как ты думаешь, не согласится ли этот Цзян на сеанс