- Ещё десять минут.
- Какие десять? Через пятнадцать минут надо выходить!
- Целых пятнадцать? Да знаешь, что можно за пятнадцать минут сделать? О, это почти целая вечность, - обронил Сёма и перевернулся на другой бок. – Семь минут и толкай.
- Сёма!
- Не, не, не. Смилостивись, девица… Мне ещё силы на первую брачную ночь нужны.
- Сёма, - сменив интонацию, протянула Маша. – Сергей мог тебя вчера и поменьше трепать.
- Да он какой-то сам не свой в последний месяц. С утра вроде ничего. А под вечер звереет, - добавил Сёма и утонул лицом в подушке. Вывернув голову, блондин почти мгновенно засопел.
- Сёма, я тебе массаж сделаю, только вставай.
- Хр-р-р…
- Пять минут! Ты слышишь? Пять минут или я выхожу замуж за соседа…
- У нас нет соседей. Весь этаж наш, - сквозь сон пробормотал Сёма, утопая в невесомой неге бога Морфея.
- Соседа снизу!
- А, этот толстый… Он не интересуется женщинами… А на мальчика ты не похожа… Оскверняет мне всё пространство дома, сукин сын… Надо бы его кастрировать что ли…
- У каждого есть свои недостатки, - пробурчала Мария и громче добавила. - По-крайней мере свадьбу не проспит!
- Да, да, Волх, убей её! Убей! Не дай разрушить! - С кем-то там во сне уже сражался, тренировался, практиковался и вообще жил Сёма.
- Какой ещё Волх, Сёма? Короче, у тебя есть пять минут. Не проснёшься – уйду к другому, - обиженно обронила Мария и присела на кровать рядом. Руки пригладили платье, и ладонь коснулась щеки блондина.
«Хотя, разве от тебя уйдёшь?» – мелькнула вдогонку мысль.
* * *
Остров Руян (совр. Рюген)
1168 год нашей эры. Июнь.
Сердце Волха тревожно сжалось, глядя, как языки пламени взбираются вверх, вздымаясь над воротами плотной стеной огня, что накрыла плотно, как шуба. Врата огромные, неприступные, но всё же деревянные, не каменные, а потому настойчивый огонь нашёл прореху.
Сухая погода вторую седьмицу, ни дождинки. Пламени нашлось, за что зацепился. То ли пущенные огненные стрелы, то ли горшки с горючей жидкостью, но и морёный дуб не выдержал, дал огню прореху, а там где огненный змей зацепился за врата, своего уже не отпускал, вгрызаясь с диким треском и хрустом плотнее, безжалостно отвоёвывая жизненное пространство. Водой бы его. Да где её взять в осаждённой второй месяц крепости, где о влаге мечтали и раненные, и умирающие, но ещё более - живые? Те немногие, что ещё способны были держать в руках мечи и луки.
Волх стиснул зубы. Больно смотреть, как рушится нерушимое, больно слышать, как ликуют по ту сторону стен захватчики, приготовив к атаке массивное бревно.
Огонь сожрёт врата, а то, что останется, снесут двумя-тремя мощными ударами. И несколько измождённых стрелков на стенах с трижды разбитыми в кровь пальцами и трижды перебинтованными какими-то жалкими тряпками не смогут дать врагу достойный урон.
- К храму! Все в храм! – Хрипящим голосом закричал предводитель.
Стрелки и воины на стенах делают вид, что не слышат. Каждый понимает, что уйдут со стен, и враг возликует – ринется толпой. А так хоть задержать на некоторое время, кидая всё, что осталось с башен, да из-за зубьев стен. Предводителю некогда уже наказать за непослушание. А несколько стрел ещё есть, да камней, да копий. Приятнее погибать, видя, как враг умирает, а твои родные ещё живут, отступают, но живут. И ты своим упорством, своей стойкостью и отвагой продляешь минуты их жизни. Не агонии, но жизни!
Мало людей. Катастрофически мало. Измождённые, мучимые голодом и жаждой, арконовцы с тревогой смотрят на врата, распахивая четверо врат святилища Световита. Ни слёз, ни причитаний – привыкли. Привыкли, но не смирились. Даже дети угрюмо молчат, беспрекословно повинуясь старшим. Разве что совсем юные порой зайдутся слезами так, что на душе скребёт. Чуют страх и тревогу, повисшую в воздухе, беспокоятся. А прочие, кто матерям помогает раненных таскать, кто с малышами возиться: на руках таскает, баюкает.
Арконовцы, последний раз взглянув в хмурое, затянувшее свинцом небо, вошли в храм. На воинов за пределами храма смотрели с мольбой во взгляде, в котором читалась и прощение, и робкая надежда, и безмерная усталость последних, одиноких защитников старой веры.
Старики-волхвы с помощью оставшихся людей у храма и по очереди закрыли все четверо врат, направленные на четыре стороны света. Закрывали с заговорами, бормоча в пол голоса. И едва закрылись последние врата, у алтаря четырёхликой фигуры Световита вспыхнули огни. Волхвы у врат каждый повернулся к одному из ликов и, не падая на колени, не прося о пощаде и не творя мольбы, обратились, как к родному человеку:
- Защити, прародитель наш, - слились воедино четыре голоса стариков.
Мужчины, те, что ещё на ногах, устало выстраивались в линию за Волхом, когда кто-то крикнул, чтобы обернулись к святилищу. Воины повернули головы и по лицам расплылись одобрительные, грустные улыбки. Храм объяло белым огнём, он расползся от врат, образуя круг, вздыбился ввысь и вскоре объял всё здание. Этот огонь не жёг, от него не ощущалось тепла. Только ощущение защищённости и умиротворение.
- Световит защитил, - обронил под одобрительный шёпот воинов Волх. – Теперь наша очередь, братья.
Ворота быстро догорали, теряя в чёрных головёшках былую мощь и несокрушимость. Пламя оседало, облизывая каменные стены. За стенами послышалась брань, воинственные крики. Упал со стены пронзённый в шею Ладьяр, который мог обращаться птицей и парить в небе. Но зачем ему птицей в небе, если горит родное гнездо, и некуда будет возвращаться? Весь мир станет клетью.
Ответные стрелы и камни защитников были скудны. Немцы перестали обращать на них внимание. Цель – ворота! А стены можно взять и с той стороны.
Первый таранный удар заставил вздрогнуть многих арконовцев. Ворота отдавались с таким жалким треском, словно в них пели раненные духи, не желающие впускать непрошенных гостей в дом хозяев. Понадобилось ещё три удара, прежде чем таран распахнул ворота. В брешь ринулись воины.
Волх оскалился и, припав на землю, обратился волком. Свой меч потерял ещё в многочисленных битвах в лесу, ковать новый не было времени, а оружие других воинов было не по руке. Чёрный как ночь, волк первым бросился на немцев. Повалив первого солдата с ног, вгрызся челюстями в шею, вырывая гортань, тут же прокусил руку второму. Прочие воины Руяна встретив ворвавшихся, держали плотный строй, Пусть храм защищён, но стоит врагам обойти со спины и навалиться толпой – не вырвешься, сомнут.
Странный, огромный по размерам для своих сородичей волк рвал и метал, опрокидывая захватчиков и добираясь до незащищённых шей, горла. Медные и серебряные кресты на шеях немцев не спасали от смерти. Серебро могло повлиять на процессы трансформации перевёртыша, но от клыков его самого не спасало. Не обычный оборотень, но перекидывающийся по своей воле человек. А потому ни образ креста, ни любое свойство металлов не помогут.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});