В то время было принято, чтобы дворяне лучших фамилий участвовали в балетах. С тех пор, как Людовик XIV появился на театральных подмостках в костюме Аполлона, хореография была в большой чести в Версале. Случалось часто, что наследники славнейших имен Франции облачались в позолоченную броню Персея или вооружались жезлом Меркурия.
Злословия, остроты, эпиграммы, порывы смеха не прекращались на этих собраниях, где волокиты собирали обильные жатвы. Но герцог де Рипарфон с надменной важностью проходил мимо, а Шавайе разгуливал с рассеянным видом человека, сердце которого занято своей мечтой. Напротив, Поль вздыхал, танцевал, говорил и действовал за троих.
Сегодня на представлении присутствовала герцогиня Беррийская. С самого её прибытия в Пале-Рояль Эктор, как жаворонок, завороженный зеркалом птицелова, приблизился раскланяться с принцессой.
— Не будете ли вы участвовать на сцене, маркиз? — спросила она.
— Нет, сударыня. Я простой смертный, и наряды богов меня не прельщают.
— Но ведь наряд недурен и состояние отнюдь не неприятное.
— Нужно же обладать достоинствами героев.
— Ваша скромность может привести в отчаяние! Скажите, пожалуйста, в чем так трудны достоинства Юпитера во времена Ио или Семелы?
— Сударыня, мне не представлялся случай видеть это на опыте. Но моя скромность, или, если хотите, гордость, ждет, чтобы случай представился мне как простому смертному, полковнику из окружения короля.
— То есть должности Аполлона, победителя нимф, вы предпочитаете роль прекрасного Париса, победителя богинь?
— Что вы подумали бы обо мне, ответь я — да?
— Что вы, возможно, правы, — отвечала принцесса с тонкой улыбкой, делавшей её столь обольстительной.
— Ваше одобрение подтверждает мой выбор, и я навсегда отказываюсь от Олимпа.
— Чтобы оставаться на горе Ид, где будете ожидать прихода какой-нибудь богини.
Эктор покачал головой.
— Подобным мечтам предается всякий, но кто когда им верил? — возразил он. — Диан более не существует.
— Откуда вам знать? — отвечала принцесса, рассеянно обрывавшая лепестки большого букета роз.
Заиграли скрипки, и разговор прервался.
— Цирцея, — прошептал Эктор, уходя от принцессы.
Можно понять, что если бы он не любил Кристину, то обожал бы до безумия герцогиню Беррийскую.
В середине вечера Сидализа, взяв под руку Эктора, увлекла его за картонный грот.
Она имела вид важный и таинственный, сильно его заинтриговавший. Взгляд Эктора говорил, что творилось у него в душе.
— Да-да, — сказала она, — я вас понимаю, и намерена говорить с вами о ней.
Эктор сжал руки Сидализы с чувством благодарности и страстно их поцеловал.
— Такая страсть? Вот что значит сила воспоминаний, — заметила она.
— Бывают случаи, когда любовь и дружба все равно что брат с сестрой.
— Я принимаю родство…Хотя, правду сказать, не без опаски…Вы смеетесь?
— Немного.
— Право, напрасно!
— Почему?
— Я так мало привыкла к равнодушию, что ваше меня удивляет и несколько сердит.
— Разве?
— Вы этому не верите?
— Не совсем.
— Стало быть, люди, служащие в армии, очень молоды?
— Дни там продолжаются двадцать четыре часа, а месяц тридцать дней, как и повсюду.
— Значит, годы зависят от влияния воздуха. В Марли всем вообще лет по пятьдесят, хотя на вид не более тридцати, во Фландрии же остаются лет шестнадцати или восемнадцати, хотя если счесть верно, наберется двадцать семь или двадцать восемь.
— Скажите, пожалуйста, к чему вся эта арифметика?
— Она ведет к тому, неблагодарный, чтобы вы знали, что я едва не полюбила вас, и именно потому, что вы не любили меня.
— Что за глупость!
— Это женская логика. Но ваш внезапный отъезд пять лет назад немного пригасил это прелестное пламя, а время и ваше отсутствие сделали остальное.
— Вы восхитительны!
— Это вас больше не касается. Теперь, окончив мою исповедь, забудем о Сидализе и поговорим о Кристине.
— Вы с ней виделись?
— Да.
— Где она?
— Вот этого я вам и не скажу. Но от вас зависит возможность её видеть.
— Что для этого нужно?
— Во всем повиноваться мне.
— Я готов.
— Место, куда она удалилась, небезопасно. Оно стало известно. Нужно найти другое, более укромное.
— Это нетрудно.
— Вот и займитесь этим сию же минуту.
— Завтра будет сделано.
— Это ещё не все. Нужно предупредить короля о положении Блетарена и побудить его к великодушному прощению.
— Это не так легко.
— Да, но это самое важное.
— Ги даст мне добрый совет, а может быть, и что-нибудь получше.
— Так не теряйте времени.
— Ваша поспешность меня пугает…Возникла опасность?
— Ваш страх преждевременен. Опасность ещё не угрожает, но я её предвижу и спешу принять предосторожности.
Прозвенел колокольчик.
— Балет кончился, — сказала Сидализа, — Лизетту ждут и я бегу.
Оставшись один, Эктор отыскал Рипарфона в углу театрального зала и, отведя его в сторону, передал разговор с Сидализой.
— Если Сидализа говорила с вами подобным образом, дело не терпит отлагательства.
— Мне самому так кажется.
— Я не имею большого влияния на короля, но это возьмет на себя герцог Орлеанский.
— Согласится ли он?
— Я надеюсь.
— Но он в дурных отношениях с королем, и госпожа де Ментенон к нему не расположена.
— Это справедливо.
— Так я боюсь, чтобы его покровительство не оказалось более опасно, чем полезно, людям, которым я хочу помочь.
— Все же попробуем, — отвечал Ги.
Он провел Эктора в ложу герцога Орлеанского и, наклонившись к уху хозяина, просил того удостоить минутного разговора.
— Теперь? — спросил герцог.
— Да, если возможно.
— В то время, как Юпитер устилает символическими цветами путь Данаи?
— Оставьте! Юпитер станет победителем Данаи и без вашей помощи.
— Дело серьезное?
— Да, ваша светлость.
— Если так, тем хуже. Предупреждаю вас, что если дело идет о войне, мирных переговорах или посольстве, я не при чем.
— Дело гораздо важнее.
— Неужели?
— Дело идет о влюбленном и его возлюбленной.
— Ах, вот как!
— Он боится её потерять. Видите, дело не терпит отлагательства.
— Согласен.
Ги проводил герцога с Эктором в уединенную комнату.
— Как! — сказал герцог Орлеанский, — уж не касается ли дело господина де Шавайе?
— Увы, да, — отвечал Рипарфон.
Принц протянул полковнику руку и дружески пожал её.
— Скажите, чем я могу быть вам полезен.
Эктор изложил принцу все факты, угрожавшие жизни Блетарена, не скрывая своего намерения жениться на Кристине.