— Где он?
— Он там, наверху, ожидает ваше сиятельство.
— Я был в том уверен, — прошептал Эктор.
И, спрыгнув с лошади, он проворно вбежал по лестнице. За ним поднялся и Фуркево.
ГЛАВА 37. ДРУЖЕСКИЙ ДОГОВОР
Когда Эктор с Полем вошли в комнату, брат Иоанн сидел ЗА столом, обильно уставленным кушаниями. Две опорожненные бутылки валялись по полу, как неприятель, побежденный в бою. Третья, после сильной осады, казалась побежденной наполовину. Еще две, выстроенные в боевой порядок на одном из углов стола, готовились встретить нападение неутомимого бойца.
— Я жду вас уже два часа, — произнес пустынник, налил себе полный стакан вина и выпил его залпом.
— Но, я вижу, — отвечал Эктор, — что вы не теряете времени понапрасну.
— Время — деньги.
— Вам нужно, если я не ошибаюсь, переговорить со мной? — спросил Эктор.
— Все в свое время. Не нарушайте порядка, прошу вас. Я ужинаю, садитесь и вы. Поговорим после.
— Однако поспешность, с какой вы отправили Кок-Эрона в Марли…
— Надо было спешить! Но поспешность, с какой вы приехали, дает в наше расположение много времени. Вы знаете пословицу: потерянный случай вернется. Поэтому нам остается только ждать.
Справедливость этого суждения принудила Эктора больше не настаивать.
— Если так, — сказал он, — и мы имеем время, позвольте мне представить вам одного из моих друзей, дворянина, желающего поближе с вами познакомиться.
— Ей-ей! Ваш выбор недурен. Мне будет очень приятно доказать, что брат Иоанн умеет поддерживать знакомство с умными людьми.
Брат Иоанн встал и поклонился Фуркево.
— Должно признаться, — сказал Поль, — что я давно желал с вами познакомиться…Мне рассказывали о вас удивительные и многообещающие вещи.
— Ей-Богу, ваше превосходительство, мы стараемся каждый день оправдывать сделанную нам репутацию.
— И надеетесь преуспеть в этом?
— Как смогу. Но, вы знаете, делая так хорошо, как можешь, никогда не достигнешь созданного идеала. Это лишает честных людей мужества.
— Не робейте перед такой малостью и помните пословицу:» — Смелого Бог бережет.»
Тут брат Иоанн предложил всем сесть за стол и поужинать вместе. По-правде сказать, предложение казалось немного странным, но Эктора не могло удивить ничего из того, что делал брат Иоанн. Они и раньше пили и ели вместе. Существовавшие между ними отношения были довольно необыкновенны и позволяли отступить от строгих правил этикета того времени. К тому же это заставляло брата Иоанна несколько поторопиться.
Поэтому Эктор сделал знак Кок-Эрону, проворно поставившему два прибора, и сел против брата Иоанна рядом с Полем.
— Вот это истинно по-военному, — одобрил брат Иоанн. — Ах, маркиз, ваше присутствие напоминает мне невинные ночи, в течении которых мы забывали о времени между божественным Горацием и десятком бутылок.
Тут брат Иоанн вздохнул.
— Бесстыдный плут, — прошептал Поль, что не мешало ему добавить вслух:
— У вас, мой друг, веселый характер, и с вами, кажется, нечего опасаться скуки.
— Я топлю горести, граф, при первом появлении в большом стакане вина. Пяток стаканов — их как ни бывало.
— Этот способ мне нравится. Так наливайте же!
— А разве с вами эта потаскушка тоже знакома, ваше превосходительство?
— Случается
— Это все от вашей беспорочности, — произнес пустынник с важным видом.
— Довольно новая теория, — заметил Эктор.
— Объясните нам её, — сказал Фуркево.
— Объяснение следует вспрыснуть. Поэтому если ваша милость прикажет мсье Кок-Эрону поставить на стол несколько бутылок, мое доказательство станет яснее.
Кок-Эрон велел лакеям принести корзину вин разных сортов.
— Ага, — сказал брат Иоанн, вынимая семь или восемь бутылок из корзины, — приятель Кок-Эрон делает дело как следует и знает, что человек любит перемену. «Шамбертен»…"Клу-Вужо»…"Аи»…"Сотерн»…Выбор корзины показывает ум наблюдательный…Благодарю вас, Кок-Эрон.
Брат Иоанн наполнил стаканы и выпил большой глоток.
— Вот это прояснило мои мысли, — сказал он, — и теперь я чувствую себя в состоянии поддерживать диспут с самим Цицероном.
— Итак, посмотрим, какова теория порока, — сказал Поль.
— Ах, мсье, люди не знают всей добродетели, заключающейся в пороке! — вскричал с жаром брат Иоанн, — порок есть самый верный товарищ, какого только можно себе представить. Он никогда вас не покинет. Порок — самый преданный слуга! Он следует за вами повсюду, не боится ни холода, ни тепла, ни усталости, ни голода. Порок! Да знаете ли, маркиз, что это самая любящая и самая нежная из любовниц?
— Я в восторге, — вскричал Поль. — Ваше красноречие убеждает меня выбрать себе небольшой порок, приличный праздному гуляке.
— В таких случаях следует действовать благоразумно. Прежде чем сделать выбор, изучите хорошенько ваш характер и ваше сложение. Приобрести порок — все равно, что взять жену, а вы знаете, развода тут не существует.
— Это заставляет меня поразмыслить. Супружество, как бы ни было оно избрано, всегда имеет темные пятна, устрашающие самые смелые души.
— Смелые души, — продолжал брат Иоанн, — избирают честолюбие, порок героев. Спросите у честолюбцев, имеют ли они время скучать. Другие берут в руки карты и проводят жизнь как партию ландскнехта. Некоторые поклоняются золотому тельцу и копят богатство, как муравьи. Я знаю предающихся Бахусу, и сам не имею иной цели в жизни, нежели ласки порока, заключенного в стеклянной темнице под красной печатью.
Брат Иоанн откупорил бутылку почтенной наружности, почерневшую от времени, и поднял вновь полный стакан.
— Вино — это забвение, господа. Пьем в честь вина! — провозгласил он.
— Гм, — заметил Кок-Эрон. — Боюсь, чтобы вы не забыли цели вашего посещения.
— Приятель Кок-Эрон, — гордо отвечал пустынник, — будь вы ближе знакомы с братом Иоанном, знали бы, что даже если весь сбор винограда прошлого года исчезнет в моем стакане, он не помрачит моего рассудка и не заставит споткнуться.
— Сосуд Данаид не мог бы похвастаться большим, — произнес Поль.
— Ну, ужин кончен, и мы это увидим, — заметил Эктор.
Вошла прислуга, стали убирать со стола.
— Братцы, — произнес пустынник, — снимайте блюда и салфетки, но бутылок не троньте. Вино — душа разговора.
Лакеи исполнили приказание брата Иоанна и скрылись.
— Итак, маркиз, — сказал пустынник, — вы желаете знать, зачем я пригласил вас сегодня вечером в семь часов на Пон-Нев.
— Да, именно.
— Ах, мсье, почему вы не послушались меня? — вздохнул пустынник.