— Что случилось? — воскликнул наставник, когда я выскочила во двор.
Алкуин сидел на одной из упряжных лошадей, плотно обхватив ногами ее бока, и старался не упустить обрезки вожжей. Обезумевшая от страха кобыла бешено брыкалась, мотая головой и раздувая ноздри. Алкуин с мрачным лицом пытался ее утихомирить.
— На экипаж напали! — выпалил он, резко дергая вожжи. Удила впились в губы, кобыла запрокинула голову, брызгая пеной изо рта. В свете факелов белая рубашка Алкуина казалась янтарной, я разглядела растущее темное пятно на ребрах. — У реки. Ги отбивается, но разбойников слишком много. Он обрезал постромки.
Мгновение Делоне смотрел на Алкуина, потом повернулся и подтолкнул ближайшего слугу.
— Приведи моего коня!
В конюшне уже загорались огни. Опомнившись, Делоне схватил узду бунтующей лошади и силой руки и воли заставил ее замереть на месте. Алкуин перебросил ногу через спину кобылы и спешился, сморщившись при столкновении с землей.
— Ты… — Делоне протянул ему руку.
Алкуин шустро отпрянул, пылая от ярости.
— Этого бы не случилось, обучи вы меня обращаться с клинком!
В эту секунду из конюшни выбежал паренек, ведущий оседланного коня. Делоне отвернулся, вскочил в седло и схватил поводья.
— Где? — холодно спросил он.
Прижав руку к боку, Алкуин ответил:
— У вязовой рощи.
Наставник молча пришпорил коня и ускакал, подковы выбивали искры из брусчатки двора. С полувсхлипом-полусмехом Алкуин осел на землю. Туго набитый мешочек на его поясе ударился о камни, и по двору рассыпались золотые. Я поспешила к товарищу.
— Мой туар, Федра, — выдохнул он, когда я отцепила и оттолкнула его несметное богатство. — Похоже, самую большую цену за него заплатит Ги.
— Тс-с. — Я приобняла Алкуина и ловко расстегнула пуговицы рубашки; пусть больше я ни на что не годилась, но избавлять от одежды умела хорошо. Сунула руку ему за пазуху, нащупала рану и прикрыла ее ладонью, стремясь остановить поток вытекающей крови. Слуги с факелами толпились вокруг нас, наклоняясь посмотреть, что происходит. Я пожалела, что мы не в Перринвольде — Элоиза бы точно знала, что делать.
— Приведите врача! — крикнула я. — Ховел, Беви, отправьте кого-нибудь за иешуитским лекарем! Сейчас же!
Не могу сказать, как долго я просидела на холодной брусчатке двора, держа Алкуина, пока вокруг, приглушенно переговариваясь, сновали люди. Казалось, прошли часы. Кровь Алкуина просачивалась между моими пальцами, лицо его все больше бледнело, а я шептала молитвы и исступленно просила прощения у Элуа и всех его Спутников за все свои ревнивые мысли. Когда над Алкуином склонилось серьезное темное лицо лекаря-иешуита, я подумала, что за всю жизнь не видела ничего прекраснее.
— Что делает болящий на холодных камнях? — спросил врач, неодобрительно цокнув языком. — Хочешь, чтобы простуда свела его в могилу, если не убьет рана? Ты… и ты, отнесите его в дом.
Я с благодарностью уступила свою ношу. Пальцы склеились от крови Алкуина. Когда его поднимали, друг глянул в мою сторону с молчаливой благодарностью. Я собрала рассыпавшиеся монеты и последовала за процессией в дом. Алкуина уложили на ближайшую скамью, и доктор сноровисто разрезал его рубашку.
Рана оказалась длинной и глубокой, но не смертельной.
— Ты потерял много крови, — деловито констатировал иешуит, продевая в игольное ушко шелковую нить, — но, думаю, раз уж я здесь, смерть тебе не грозит. — Какое-то время он молча накладывал швы, а Алкуин шипел сквозь зубы. Закончив, лекарь попросил крепкой настойки и промыл рану, затем перевязал ее и вручил мне горшочек с мазью. — Ты ведь не забыла, как пользоваться этим бальзамом? — обратился он ко мне, и я различила иронию в его словах, несмотря на чужеземный акцент. — Скажи лорду Делоне, чтобы послал за мной, если начнется омертвение.
Алкуин сунулся в свой мешочек с золотом и вновь рассыпал монеты. Я подобрала одну с пола и вручила доктору. Приняв плату, он посмотрел на меня, удивленно изогнув брови.
— Тяжелая у вас жизнь. Надеюсь, она того стоит.
На это замечание у меня не нашлось ответа, как, наверное, не нашлось бы и у Алкуина, будь он в силах произнести что-нибудь связное. Лекарь поклонился, и один из слуг молча проводил его до двери.
Та распахнулась прежде, чем иешуит успел выйти. С жутким выражением лица Делоне переступил порог, неся на руках обмякшее тело Ги. Врач остановился и положил руку на шею Ги, нащупывая пульс. Делоне молча смотрел на него. Иешуит покачал головой и тихо произнес:
— Для него уже слишком поздно.
— Знаю, — кивнул Делоне, и на секунду его лицо потемнело, пока он подыскивал вежливое слово. — Спасибо.
Лекарь снова покачал головой, всколыхнув бакенбарды, и что-то пробормотал на своем языке.
— Не за что, — вздохнул он и перед уходом мимолетно коснулся руки Делоне.
Дверь за иешуитом закрылась.
Делоне осторожно положил тело на пол и поправил безжизненные члены, словно Ги до сих пор мог испытывать неудобство.
— Ты должен был меня предупредить, — обратился он к Алкуину. — Должен был все рассказать о сделке, которую заключил.
— Если бы я вам сказал, — прошептал Алкуин, — вы бы меня не отпустили. — Он закрыл глаза, из-под век потекли слезы, которые не сумела вызвать игла иешуита. — Но я ни в коем случае не хотел, чтобы за меня поплатился кто-то еще.
Делоне опустился на колени, склонил голову над мертвым Ги и закрыл лицо ладонями. Я колебалась, остаться мне или уйти: хотелось дать учителю оплакать друга в одиночестве, но я не знала, правильно ли это — вдруг он нуждается в моем присутствии. Делоне поднял голову, и во взгляде зажегся яростный повелительный огонек, пересиливший даже вину и горе.
— Кто это был? — спросил он тишайшим шепотом. — Бувар ответил на твой вопрос?
— Тереза… и Доминик Стрегацца. — Алкуин чуть приоткрыл глаза, с трудом произнося имена. — Дочь принца Бенедикта.
Делоне снова закрыл лицо ладонями и содрогнулся всем телом.
— Спасибо, — прошептал он. — Благословенный Элуа, прости меня, но спасибо.
Глава 25
Рана Алкуина заживала очень долго.
Правда, он потерял много крови, но, по-моему, намного больше препятствовали выздоровлению душевные терзания. Алкуин понимал, что, отправляясь на последнее свидание, идет на риск, но и не догадывался, что опасность может подстеречь за пределами спальни и что Бувар настолько отчаялся. В отличие от меня, Алкуин к тому же никогда не видел в Ги солдата и телохранителя и потому даже не предполагал, какую роль тот возьмет на себя в схватке. Мой товарищ никак не мог себя простить.