— Тюфяк не нужен, у меня свой. Я вон там в уголочке устроюсь.
Оборотень с недоумением поискал глазами тюфяк, но решил ничего более не спрашивать, а посмотреть, как поздняя постоялица его наколдует.
— Вот и ладненько, а утром, может, леди-магичка возьмёт вас с собою? У неё две кареты, места достаточно, всё быстрее будет.
— Это вряд ли, — хмыкнула Эмма.
На ночь они с Жаром устроились почти с комфортом, и им даже удалось нормально поспать, разве что утром их подняли с рассветом. Хотелось ещё отдохнуть, не торопясь привести себя в порядок, спокойно поесть…
Вчерашний марш-бросок забрал много сил, чтобы игнорировать полноценный отдых, но встречаться с герцогиней не хотелось. Эмма не представляла, как на неё реагировать. К тому же приходилось учитывать, что её светлость в этом мире — олицетворение власти, и законы ей не писаны.
Народ понемногу просыпался, спускался вниз, и Эмма засуетилась, сдувая и сворачивая матрац, потом принялась за свой внешний вид, пока Жар бегал «до ветру» на улицу. Залакированные сахаром волосы после сна встали торчком, и девушка упросила хозяина пустить её к зеркалу.
— Ох уж эти самочки, — для порядка поворчал оборотень и пригласил её на свою половину.
— Спасибо вам! — обрадовалась она. — Пожалуйста, приготовьте нам с сыном немного мясного пирога и варёные яйца в дорогу.
Под настороженным взглядом жены хозяина дома Эмма очень быстро умыла лицо, причесалась и только развернулась, чтобы поблагодарить оборотницу, как рядом с дверью услышала голоса.
Хозяйка нахмурилась, отложила свои дела и собралась прогнать тех, кто зашёл на территорию личных помещений, но Эмма жестом попросила её подождать.
— Королева моего сердца, — услышали они приятный мужской голос, — мне надо отлежаться, а вы гоните меня дальше и дальше!
— Ты мне нужен, Палех, — раздражённо и утомлённо прозвучало за дверью.
— Я выполнил условия нашего договора и помимо награды мечтаю о восстановлении утерянного здоровья, — вроде всё ещё игриво, но уже с напряженными нотками говорил лорд.
— Дорогой мой, — насмешливо протянула её светлость леди Ольха, — ты слишком многое просишь за то, что пощупал чужую девку.
«Прямо радиоспектакль!» — горько усмехнулась Эмма, чутко улавливая интонации разговора и осознавая, что «девка» — это она.
— Мы с вами договаривались, — настаивал лорд и, кажется, прижал к двери герцогиню.
— Да, но надо довести дело до конца, — томно мурлыкнула её светлость, издеваясь или заигрывая. — Не думал же ты, что на этом всё?
«Всё-таки издевается» — поняла Эмма и даже обрадовалась этому.
От леди Ольхи она с самого начала ждала подвоха, а вот Палеху хотелось верить… конечно, его не зря взяли в попутчики на остров, но… ей просто хотелось верить ему.
Послышался небольшой шум, и хозяйка дома недовольно оттеснила Эмму, раскрывая настежь двери. В коридоре, опираясь на стену, стоял лорд Палех. Её светлость герцогиня быстрыми шагами удалялась в сторону общего зала. Оборотница, с неприязнью просверлив взглядом смазливого бледного лорда, уперла руки в бока, развернулась и вопросительно-требовательно произнесла:
— Госпожа?!
Эмма подхватила полотенце, расчёску, поблагодарила за помощь и вышла. Палех, невзирая на недовольные взгляды хозяйки, не двигался с места и смотрел на одетую по-походному Эмму.
Без лоска и без женских ухищрений она выглядела трогательно юной и беззащитной. Он хотел было поприветствовать её, но по тому, как она смотрела на него, понял, что девушка всё слышала.
Досадная случайность!
Зашли с Ольхой в тёмный пустой коридор, чтобы поговорить без снующих повсюду слуг, а вышло… нехорошо получилось.
Оборотница стояла и смотрела, как между двумя её постояльцами накаляется обстановка. Она тоже слышала разговор, и сейчас его смысл обретал совсем иное значение, чем простая сплетня о чьей-то судьбе.
Речь шла не о ком-то, а вот об этой тихой магичке, что вместе с приёмным сыном остановилась на ночь в их доме, и за неё болезненно сжалось сердце.
Хозяйке хорошо было видно, как у девчонки заблестели глаза, как она с неверием вглядывается в лицо лорда, ища в нём что-то…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Лорд Палех, — тихо обратилась девушка, — вы понимаете, что вы — мерзавец?
Голос её срывался, по щеке скатилась слеза, но она не отрывала от него глаз. Сделала крошечный шажок ближе к лорду (из-за этого ей пришлось выше поднять голову) и повторила:
— Вы понимаете, что ваш поступок — подлость?
Её кулаки сжимались и разжимались, она приподнялась на носочки, потянулась к нему, чтобы лучше видеть лорда в темноте.
Оборотница прижала руки к груди и напряженно следила за хрупкой магичкой. Как можно было обидеть такую милую самочку? А сколько боли было в её словах! Лучше бы она кричала, рыдала, требовала.
Лорд жался к стене, интуитивно отстраняясь от девушки, и ничего не мог ответить.
Эмма опустила голову и, отвернувшись от него, сделала несколько шагов к выходу в общую залу.
— Госпожа Горчакова! — с хрипотцой крикнул Палех. — Она вам будет мстить! — Эмма остановилась. — Я помогу вам, едемте со мною! — обретя утерянную уверенность, уже тише добавил лорд.
Она слышала, что сказал Палех и, не поворачиваясь, пошла дальше. Её дожидался Жар, и не стоило более оставлять его одного. Оборотни не причинят ему вреда, а вот в людях она не была бы так уверена.
— Не отказывайтесь! Это глупо! Гордость хороша для богатых, а вам необходима поддержка.
— Э-э, дурак вы, лорд, — покачала головой оборотница и, вернувшись к себе, захлопнула дверь, оставляя его в полной темноте.
— Ты пожалеешь! — зло крикнул Палех. — Больше я не предложу помощи! — Эмма уже скрылась. — Не такая уж ты красавица, чтобы бегать за тобою, — буркнул лорд, выходя к лестнице и осторожно поднимаясь наверх.
Сейчас он ненавидел Горчакову. Как она посмела так на него смотреть?!
Не пройдёт и месяца, как она опустится и будет вынуждена рассматривать намного более дешёвые предложения, которые вряд ли будут поступать от лордов! Если уж ему пришлось выменять свою честь на нечто материальное, то ей, чужестранке, прямая дорога к смирению, чтобы не сгинуть.
Лорд старался не наклоняться и не вертеть головой. Внутри тела было неладно и всё время подташнивало. Ещё вчера после лечения Ольхи ему казалось, что он в силах разом преодолеть весь путь, а сегодня чувствует, что надо отлежаться.
Как же он ненавидел герцогиню, а теперь ему крайне неприятно видеть и Горчакову, наверное, даже больше, чем светлейшую. Её взгляд, неверящий в то, что он осмысленно подставлял её, обжигал до сих пор.
Плевать! Была бы хоть леди, а так всего лишь госпожа! Строит из себя не пойми кого! В школе магии ей быстро разъяснят, кто успешно заканчивает обучение, а кто вместо учёбы будет мыть посуду на кухне. Да и в любом месте так устроено, что не прогнёшься — не выживешь!
Он специально найдёт её через два-три месяца и посмотрит, как с неё сбили спесь! Увидит её умоляющий взгляд, но он не падок на доступных женщин. Разве что монетку ей кинет, чтобы своего зверёныша покормила!
Лорд едва добрался до своей комнаты, распаляя себя картинами своего величия и скорого падения Горчаковой. Устало сев на кровать, он решил для себя, что благодаря одному неблаговидному поступку он может позволить себе и дальше быть человеком чести, а Горчакова ещё поплатится за свою гордыню!
И кто прав?
Задумываться о том, что Ольха вроде и не намерена выполнять обещанное, не хотелось. С этим он разберётся потом, а пока важнее душевное спокойствие, которое усилит регенерацию. Сейчас надо позаботиться о своём здоровье, раз больше некому этого сделать!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Эмма быстро прошла в общий зал, где слуги герцогини рассаживались завтракать. Она заплатила за принесённый мясной пирог, яйца, за предложенное вчерашнее рагу и, не задерживаясь, покинула гостевой дом вместе с сыном. Долее находиться там она считала опасным. Один раз уже недооценила герцогиню и её влияние, второй раз не оплошает.