Одним из центральных механизмов работы над ситуацией в Гориции стали также и общие собрания персонала и пациентов, так называемые assemblee, которые проводились ежедневно под председательством одного из участников, и председатель каждый раз менялся. На этих собраниях не только устанавливались доверительные отношения между психиатрами и больными, но решались текущие проблемы и обсуждался ход реформы. Изначальным посылом организации этих собраний стала убежденность Базальи в том, что всякие изменения, будь они социальные или экономические, возможны только благодаря включенности в их ход всех членов группы. На каждом из членов сообщества лежала ответственность за проводимые реформы.
Модель собраний была позаимствована Базальей из англо-американской традиции социальной психологии и организации терапевтических сообществ, но в Гориции собрания имели свою специфику. Как отмечает М. Доннелли, в какой-то мере они были подобны массовым уличным собраниям рабочих и студентов, которые имели центральное значение в рабочем и студенческом движении[417]. Можно добавить также, что именно эти собрания стали прототипом движения «Демократическая психиатрия», группы единомышленников, объединенных общей целью борьбы. Как отмечал один из соратников Базалья, ассамблеи «делали каждого причастным больнице и представляли открытую возможность встретиться друг с другом, давали голос ранее отверженным и задействовали новую эпистемологию, основанную на коллективной декодификации страдания, его истории и тех ответов, что были даны, будут даны или были отвергнуты в его связи»[418].
Эти собрания тоже прошли определенную эволюцию. На первых из них царили хаос и неразбериха: каждый стремился высказаться, и пациенты всячески пользовались этим, чтобы поведать о своих личных проблемах. Один из сотрудников Базальи вспоминал: «Первые assemblee были хаотичны. Они были переполнены отчаянной борьбой за власть, озлобленностью и враждебностью, выражавшихся как в словесном, так и в физическом противоборстве. Некоторые администраторы относились с презрением к этому мероприятию, где кто угодно мог говорить все, что придет в голову, где находили отклик первые запинающиеся высказывания наиболее принижаемых и регрессировавших пациентов, где даже бредовая речь принималась без стигматизации»[419]. Постепенно на место личным проблемам пришли политические и социальные, и именно в рамках этих встреч принималось большинство решений о дальнейшем ходе реформы, оценивались пройденные этапы. К 1968 г. лечебница стала терапевтическим сообществом, а число больных за счет выписки поправившихся было сокращено вполовину.
Важным этапом и в самой реформе, и в функционировании общих собраний стал 1968 г., когда один из выпущенных из больницы пациентов, вернувшись домой, убил жену. Власти стали указывать на тот факт, что Базалья с его новыми методами работы нес ответственность за действия пациента. Больницу попытались закрыть и перевести пациентов в другую или назначить нового директора. Инцидент удалось разрешить без жертв как со стороны больницы, так и со стороны Базальи. Это событие еще больше сплотило сообщество, еще активнее стала вестись борьба, и под угрозой лишиться своего лидера, того, что было достигнуто совместными усилиями, пациенты отчетливо осознали групповую и личную ответственность за все, что происходило внутри. «Мы не можем молчать, когда он должен расплачиваться за то, за что ответственны все мы»[420], – говорили больные.
Уже на примере этой ситуации стало заметно, что Базалье удалось создать из больных и врачей группу единомышленников, которые совместно осуществляли терапевтическую активность и боролись за свои права. Уже тогда, ближе к концу эксперимента, ему стало понятно, что терапевтическое сообщество, которое тогда успешно функционировало, может являться лишь начальным этапом реформирования.
Несмотря на большие симпатии к деятельности Максвела Джонса и подходу французской институциональной психиатрии, Базалья весьма пессимистично относился к возможности преобразования и изменения социальных институций и психиатрии в том числе. Он считал терапевтическое сообщество своеобразной общей контрольной точкой, из которой можно начать отрицание институциональной системы лечебницы. Но если модель терапевтического сообщества останется включена в систему, она утратит свою позитивную оппозиционную функцию и не сможет вести к дальнейшим изменениям.
Система открытых дверей лишь напоминала пациентам об их заточении и отвержении их внешним миром. Ничего не менялось, и пациенты не испытывали желания развиваться. Они, конечно, становились более благожелательными и добродушными, но это не вело ни к каким дальнейшим социальным изменениям. Они все еще оставались рабами и не выказывали никакого участия в собственной судьбе. Базалья описывал эту ситуацию так: «Они сидят спокойно и ждут кого-либо, кто скажет им, что делать дальше, кто решит за них, поскольку они не представляют, как вернуть свои силы, ответственность, свою собственную свободу. Пока они принимают свободу как дар от врача, они остаются покорными рабами»[421].
Базалья приходит к выводу о том, что невозможно изменить сознание пациентов, их отношения с другими людьми внутри и вне стен больницы, пока сама ее социально-экономическая структура не будет радикальным образом трансформирована. Он видел, что сама структура больницы, сами ее стены по-прежнему угнетают активность больных и не дают им окончательно адаптироваться в обществе. Базалья понял, что коммунарная организация представляла лишь альтернативу психиатрической больницы и была хотя и более мягким, но все же вариантом институциональной структуры. Он был убежден, что, несмотря на все отличия терапевтического сообщества от психиатрической больницы, оно ограничено своей институциональной идентификацией. Как он считал, необходимо было прорвать эту границу.
Инициатива Базальи, нацеленная на дальнейшее развитие эксперимента, встретила сопротивление у местной администрации, и конфликт так и не удалось преодолеть. Поэтому уже в 1969 г. Базалья постепенно отходит от реформы и покидает Горицию. Своеобразным итогом его деятельности на том этапе становится публикация отредактированного им сборника «L’istituzione negata», вышедшего в 1968 г. и содержащего теоретические работы как самого Базальи, так и его соратников, а также включавшего описание реформы и ее осмысление. Сборник стал одним из самых известных итальянских текстов конца 1968–1969-х годов, так называемых biennio rosso, «красных лет», всколыхнул психиатров в других провинциях и сделал опыт Гориции достоянием широких масс. Именно с момента его выхода начинается отсчет деинституционального психиатрического движения в Италии.
Тем временем в 1971 г. в ходе массовой отставки врачей Базалья оставляет Горицию и принимает предложение Марио Томмазини, главы службы здравоохранения провинции Парма, возглавить психиатрическую больницу в Колорно. При поддержке Томмазини Базалья повторяет свой эксперимент с несколькими новшествами. Томмазини был настроен весьма радикально, выступая против всех тотальных институций без исключения, поэтому психиатрия стала в Парме лишь одной из линий борьбы. Здесь Базалья столкнулся и с проблемой, которая столь остро в Гориции не стояла, – с проблемой реинтеграции экс-пациентов в свои собственные семьи. Как правило, родные и близкие больных весьма неумело приспосабливались к возвратившемуся члену семьи, даже если в его психике и поведении и произошли изменения к лучшему. Базалья и его команда остро почувствовали необходимость работы с семьями пациентов.
Однако развернуть широкомасштабные реформы Базалье здесь было не суждено. В 1971 г. он оставляет Парму и принимает пост директора психиатрической больницы в Триесте. Это назначение стало центральным в его карьере, поскольку именно в Триесте он наконец-то реализует свои замыслы до конца.
Тогда, в 1971 г., в Италии уже вовсю развивалось антиинституциональное психиатрическое движение[422].
В самой Парме, которую Базалья только что оставил, Томмазини продолжал реформаторскую деятельность. В частности, организовал коммунарные дома для экс-пациентов, содержавшие около 250 квартир, ферму, рабочие кооперативы – все, чтобы обеспечить интеграцию больных в общество.
Близ Пармы, в городке Реджо-Эмилии, психиатрической больницей заведовал Джованни Джервис, бывший коллега Базальи по больнице в Гориции. Джервис отталкивался от противоположной по сравнению с Базальей точки зрения: в своей больнице он не предпринимал никаких коренных изменений, считая, что организация сообщества или рабочие кооперативы пациентов в конце концов обернутся той же институциональной структурой. Он, напротив, стремился предотвратить госпитализацию, поэтому вся работа была сосредоточена за стенами больницы.