Зажимая рану, он клял Таула со всей ненавистью побежденного. Рыцарь послал стрелу влево, предположив, что Скейс отскочит, - и угадал, хотя мог бы выстрелить и вправо. Скейс думал, что уходит от опасности, а наткнулся прямо на стрелу. Если бы рыцарь целил прямо в сердце, Скейс ушел бы без единой царапины. Так нет же - тот метил в белый свет, а попал в яблочко.
Скейс угрюмо покачал головой - кровь все никак не унималась.
Одно утешение он извлек из нынешнего поединка. Таулу повезло, вот и все. Скейс знал, что такое удача, и знал, что когда-нибудь она непременно кончается. Счастливец рано или поздно становится неудачником. И когда он встретится с Таулом снова, они будут на равных.
А встретятся они непременно.
Завтра Скейс найдет кого-нибудь, кто зашьет ему рану. А потом, пожалуй, отдохнет несколько дней, чтобы дать ей затянуться. За это время он потеряет след рыцаря, но ему известна конечная цель Таула, известно, куда тот вернется, - с помощью Баралиса Скейс найдет рыцаря в любом месте.
XVI
Свежий ветер пахнул рыбой. Занималось ясное утро. Белые дома Тулея отбрасывали золотистые тени в рассветных лучах, и море пело у подножия утесов.
Они ехали всю ночь и сильно устали, но вид городка, вознесенного над океаном, заменил им и завтрак, и подкрепляющий силы напиток. Джек знал, что не он один чувствует это: Хват посветлел лицом и произнес длинную радостную тираду, где повторялись слова "промысел" и "наконец-то". Даже Таул казался довольным, хотя и воздерживался от улыбки, опасаясь, как бы не открылась рана на щеке.
- Эль с козьим молоком, - сказал он, посылая коня вперед.
- Эль с козьим молоком? - Джек вогнал каблуки в бока своего мерина не даст он Таулу въехать в город первым.
Глаза Таула сверкнули ярче, чем море.
- Это у них подают на завтрак.
Дух состязания витал в воздухе. Джек чуял, что Таул сейчас сорвется в галоп.
- Неужто и женщины это пьют?
- Судя по виду здешних женщин, Джек, - сказал Хват, - они пьют на завтрак чистый эль.
И конь Таула помчался вперед, сопровождаемый приглушенными жалобами Хвата. Джек понесся за ними. Хорошо было этим утром, когда солнце греет лицо и ветер оставляет соль на губах, лететь по пыльному следу своих друзей.
Друзья друзьями, но он их непременно побьет. Джек еще глубже вогнал каблуки и отпустил поводья. Конь Таула был сильнее, зато и нес на себе двоих. Гнедко поднатужился и скоро нагнал соперника. Хват пригнул голову, вопя во всю глотку:
- Ну, Таул, последний раз сажусь с тобой на лошадь!
Джек улыбнулся, обгоняя их, и прокричал:
- Я тебя не упрекаю, Хват. Уж ехать, так с хорошим всадником.
Оглянуться он не рискнул - во-первых, чтобы Таул не видел его улыбки, а во-вторых, от страха: он никогда еще не ездил так быстро. Гнедко из смирной, послушной лошадки обратился в боевого коня, скачущего в атаку. Джек только и мог, что держаться за него и надеяться на милость судьбы.
На пути к победе Гнедко проявил недюжинные таланты - он перепрыгивал через канавы, несся по камням и огибал деревья лишь в самый последний миг.
Наконец он вынес своего всадника на большую дорогу. Увидев повозки, людей и других лошадей, Гнедко сразу образумился и, точно шалун при гостях, сделался образцом хороших манер. Он перешел на легкую рысь и даже свернул в сторону, чтобы пропустить спешащих прохожих. Джек был так благодарен ему за это, что даже не стал его ругать - только шепнул на ухо:
- Если у тебя еще остались в запасе такие штучки, прибереги их для следующего хозяина.
- Эй, Джек! - Таул и Хват поравнялись с ним, и Таул потрепал Гнедка по боку. - Знай я, что он такой молодец, я бы себе его взял.
Джек чуял, что Таул, если бы не свежая рана, хохотал бы сейчас во всю глотку.
- Поехали, поехали, - сказал он, подгоняя Гнедка. - Нехорошо заставлять козочек ждать.
Жизнь в Тулее так и кипела. Торговцы, крестьяне, разносчики и рыбаки толпились на узких извилистых улочках. Люди предлагали свои товары, здоровались со знакомыми, торговались, толковали о делах и обменивались сплетнями. Джеку сразу понравилось здесь - вот только гусей на улицах было многовато. Подвергшись весной нападению целой стаи этих злобных гогочущих птиц, он признавал их только в жареном виде.
Джек почувствовал голод и обрадовался, когда Таул остановился у ближайшей гостиницы. Таверна "Клешни омара" оказалась небольшой, но уютной. Добродушный краснощекий хозяин тепло приветствовал их, послал мальчика позаботиться о лошадях и самолично подогрел для них козье молоко. Его необычайно красивый сын подал им на завтрак горячую овсянку и холодного омара и предложил приготовить комнату.
Джек надеялся, что Таул согласится. Всю прошедшую ночь они не спали, и мысль о ночлеге в удобной кровати была по меньшей мере заманчива. Таул посмотрел на Хвата - тот нарочито широко зевнул.
- Хорошо. Переночуем здесь, а в Рорн отправимся завтра утром.
Хозяйский сын учтиво склонил голову, налил им эля с козьим молоком и удалился. Хозяин наблюдал за ним из угла, светясь отцовской гордостью.
Путники позавтракали молча, усталые, голодные, погруженные в собственные мысли. Таул, покончив с едой, встал.
- Вы отдыхайте, а я вернусь через пару часов.
- Я, пожалуй, тоже пойду с тобой, - заявил Джек.
Таул отнесся к этому неодобрительно.
- Я хочу найти лекаря, который зашил бы мне щеку, только и всего.
- Вот и хорошо, - не уступал Джек. - А потом мы могли бы приискать еще один длинный лук.
- Ладно, пошли, - бросил через плечо Таул.
Гордый своей маленькой победой, Джек последовал за ним. Выйдя, он зажмурился от яркого солнца. Уличная суета теперь обрела некоторый порядок - все торговцы уже поставили свои палатки, и покупатели занялись делом. Таул обратился к прохожему, попросив указать ему хорошего хирурга.
- Сударь, - ответил тот, - такую рану, как у вас на щеке, может зашить любой цирюльник на Ссудной улице. - И с приятной улыбкой заторопился дальше, держа перед собой словно щит пустую корзину.
Джек и Таул с усмешкой переглянулись: чудной народец эти тулейцы.
Когда они отыскали Ссудную улицу, близился полдень. Здесь было не меньше полудюжины цирюлен, в окнах которых красовались острые ножи, образцово причесанные головы и желчные камни в банках.
- Вот этот нам подойдет, - указал Таул на лавочку, чей предприимчивый хозяин вывесил над дверью большую деревянную пиявку.
- Любезные господа мои, - тут же бросился к ним цирюльник, - вам и правда давно пора подстричься. - Это был тощий человек с красным кожаным поясом и острым, как бритва, ножом в руке. Увидев щеку Таула, он еще пуще захлопотал. - Садитесь, сударь. Садитесь. Здесь меньше чем четырьмя стежками не обойдешься.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});