– Только высунься, поганое отродье! – прошипел он, поднимая меч. – Уж я снесу тебе голову!
Тун не спешил показываться. «Струсил!» – презрительно подумал Ахти, но тут ему вспомнились слова матери: «Когда бьешься с чародеем, не давай ему ни мгновения роздыху. У колдунов правил боя не существует. Чародей будет ползать перед тобой на коленях, унижаться и просить милости, а сам в это время плести чары. Миг промедлишь – и уже пойман заклятием. Если судьба сведет тебя в битве с колдуном, не разговаривай, не грози – бей сразу насмерть!»
Ахти спрыгнул на пол. И в тот же миг тун стрелой вылетел из-под стола, накинулся на него и повалил. Они покатились среди грязи и объедков. Меч был уже бесполезен и мешал, Ахти отбросил его и вцепился врагу в горло. Внезапно перед его глазами возникло острие. Клюв! Он забыл про клюв!
…Ильмо точно подгадал, когда тун спрыгнет со стола, и не успел тот коснуться пола, как охотник бросился на него, обвиваясь руками и ногами вокруг покрытого скользкими перьями тела. Теперь железные насадки туну не помогут, если он не хочет ранить себя самого! Похъёлец, видно, тоже это понял – оставив попытки достать его железом, он просто-напросто вцепился ему лапами в горло. Первым движением Ильмо было вывернуться из смертоносной хватки, но он не забыл еще силы этих лап и остроты когтей. Понимая, что это его последний шанс, он сосредоточился и ударил врага в лицо ножом.
Неожиданно черты туна поплыли и изменились, превращаясь в багровое, перекошенное лицо Ахти.
– Ильмо?! – заорал он, разжимая пальцы и отпуская его горло. – Стой, это же я!
– Валяй, превращайся в кого хочешь! – прохрипел Ильмо, снова замахиваясь, чтобы добить врага.
В тот же миг он почувствовал, что нечто схватило его, подняло в воздух и отшвырнуло прочь, ударив о стену. Зубы лязгнули от удара, в глазах помутнело. Когда сумрак развеялся, Ильмо увидел, что в дверях стоит Вяйнемейнен.
– Вовремя мы, – сказал он незнакомому молодому саами, стоящему рядом с ним. – Еще бы немного, и они поубивали друг друга, похъёльцу на потеху.
– Что за бесовщина? – с ошеломленным видом спросил Ахти, с трудом поднимаясь с пола и нашаривая меч. Из раны на щеке у него обильно текла кровь – видно, первым ударом Ильмо удачно достал его.
– Так мы сражались друг с другом?! А где тун?
– Вот он, – сказал Вяйнемейнен, указывая в запечный угол. – Не смотрите ему в левый глаз, иначе он снова вас заморочит!
Ильмо взглянул туда и увидел в темноте блестящие глаза и зубы похъёльца. А потом разглядел и его самого. Рауни стоял, чуть покачиваясь, будто пьяный. В руках он держал кантеле – и бесстрашно смотрел на Вяйно.
– А! Вот ты наконец и явился, Вяйнемейнен! Что-то долго добирался!
Рауни говорил невнятно, словно держал во рту горячую кашу. Вяйно окинул его внимательным взглядом. Глянул на тело Тииры, лежащее на полу, и сразу все понял.
– Зачем старика-то выпил? – укоризненно спросил он.
– Утомил он меня своим нытьем, – хихикнул тун. – К тому же начал подозревать, что я, хе-хе, не посланник от Тапио. Дурачина! Впрочем, чего еще ожидать от человечьего колдуна?
Рауни снова пошатнулся. С лицом у него творилось нечто странное – как будто он начал было превращаться в птицу, но в последний момент передумал. Нос стал длинным кривым клювом, кожа покрылось серыми чешуйками. Рот, полный острых тонких зубов, все время оставался приоткрытым, как будто не мог закрыться полностью. Глаза стали огромными, зрачки вертикальными. В темном углу они слабо мерцали зеленоватым светом.
– А ты ведь сходишь с ума! – сказал Вяйно. – Даже стариковскую холодную кровь выхлебал безо всякой нужды, не смог удержаться от искушения. Ты больше не можешь управлять превращением. Знаешь, что тебя не примут в Похъёле?
– Меня?! Да все передо мной склонятся, как только вернусь! Ты знаешь, кто я такой? Я сын Хозяйки Похъёлы! Я великий чародей! Я наследник сампо!
– Чародей, говоришь? Так покажи свое искусство! Если судить по твоему ученику, не больно-то оно велико.
Рауни посмотрел на Йокахайнена, и тут его взгляд на миг прояснился, стал острым и ненавидящим.
– Ты пожалеешь о своем предательстве, Йо, причем очень скоро!
– Ты сам послал меня на смерть, – хладнокровно ответил Йокахайнен. – Я проиграл, и теперь у меня новый учитель. Более сильный, чем ты.
– Ах, более сильный?!
Тун выплюнул короткую шипящую фразу, и… время остановилось. Вспыхнул белый свет, болью ударил по глазам. Побелел и с сухим треском лопнул кувшин на столе. Стены, пол, стропила – все мгновенно поросло зубчатыми белыми иглами льда. Изба изнутри стала девственно-белой и чистой. Лежащий на полу Тиира обратился в ледяную статую.
Ильмо показалось, что ему под кожу вонзились мириады ледяных шипов, и он вот-вот разорвется осколками льда, как вода в кувшине. Но ничего худшего с ним не случилось. Когда белая вспышка погасла, он все так же сидел, упираясь спиной в покрытую инеем стену, и лед жег ему голые ладони.
Рядом выругался враз охрипший Ахти.
– Мог бы не трудиться, мой господин, – услышал он голос саами. – Я отразил бы это заклятие.
– Ты-то отразил бы, а эти двое чуть не превратились в две сосульки. Между прочим, пока я спасал их жизни, твой бывший учитель сбежал.
– Что же вы так, карьяльские растяпы? Нельзя его упустить! – воскликнул Йокахайнен, мгновенно утратив напускное хладнокровие, и выскочил в сени. Ильмо и Ахти, пошатываясь и помогая друг другу, устремились за ним.
Странно было после мертвой ледяной избы обнаружить, что во дворе все то же погожее, солнечное утро. Йокахайнен выбежал во двор первым – как раз чтобы увидеть, что Рауни принял птичий облик и поднимается в небо. Вернее, пытается подняться. Закончить превращение ему так и не удалось; он вспорхнул тяжело, словно огромная черная сова, и опустился на ворота, редко взмахивая крыльями.
– Ну что, кто тут не может превращаться? – хвастливо проклекотал он.
На крыльцо выскочил Ахти с мечом в руке, а за ним Ильмо. Одной рукой он прикрывал глаза, которые обожгло ледяным взрывом, в другой держал самострел. Как сквозь красную пелену, он разглядел на воротах уродливую птицу, вскинул самострел и нажал на спусковой крючок. С десяти шагов Ильмо не промахнулся бы и стреляя вслепую – стрела попала Рауни прямо в левый глаз, в двойной зрачок.
Тун с диким воплем свалился с ворот и забился на траве. Тут к нему подскочил Ахти и одним ударом отрубил оборотню голову.
– Вот и всё, – сказал Вяйно, последним выходя на крыльцо.
Пернатое туловище туна лежало на окровавленной траве, раскинув крылья и поджав в предсмертной судороге когтистые лапы. Возле тела возился с ножом Ахти. Он выглядел так, словно достиг предела всех своих мечтаний: надрал из крыльев пучок армированных маховых перьев, отсек туну когтистую лапу и алчно поглядывал на голову. Но брать не брал – из глаза, как-никак, торчала стрела Ильмо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});