Читать интересную книгу Иначе жить не стоит - Вера Кетлинская

Во время взрыва Кузька находился у самой двери. На него наткнулся перепуганный старичок профессор, ринувшийся прочь из лаборатории. Мимо него прошел сердитый Алферов, выкрикивая на ходу:

— Безобразие! Нелепость! Я предупреждал!

Рядом с Кузькой остановился и веселый круглолицый начальник, пытавшийся его выгнать часом раньше, от порога спросил начальническим голосом:

— Вызвать пожарную команду или взорвете институт сами?

— Сами! — ответил Светов.

Кузька улыбнулся шутке и удивился, что начальник тут же скрылся за дверью и не вернулся. Кузька подбежал к работающим, чтобы как-нибудь примазаться к ним, но Липатов схватил его за плечо и подтолкнул в спину:

— А ну, геть на место!

А Палька Светов вдруг сказал счастливым голосом:

— Товарищи, пахнет газом!

И все стали принюхиваться, а Ленечка Длинный подбежал брать пробу.

Кузька видел, что и сестра (такая трусиха!), и Катерина помогают обмазывать кладку. Старый Федосеич спокойно возится с газоотводной трубкой. Похожий на журавля профессор Троицкий приклонил ухо к печке и вслушивается, что там происходит внутри, а Палька задумчиво говорит ему:

— Природа этого взрыва должна радовать. Накапливающийся газ соприкасается с кислородом, так?

Вынужденное безделье помогало видеть и понимать. В эти минуты Кузька открыл для себя коренные различия в поведении людей и очень точно определил, что ему нравится, а что — не нравится. Мог ли он думать, что открыл только малую долю этих различий?

Профессор Китаев постоял в коридоре, прислушиваясь, не раздастся ли новый взрыв, затем поплелся в свой кабинет, погрузился в глубокое кресло и прикрыл глаза. Его предупреждений не послушали, а вот теперь все взорвалось, и всем станет ясно, что эта мальчишеская затея — вздор. Газифицировать уголь в целике? Невежество, дичь! Получили дым и гремучую смесь. Хорошо, что не получили вдобавок кирпичом по голове! И хорошо, что он, по существу, отстранился от их затеи, что он не несет ответственности…

И вдруг он подскочил, заметался по кабинету, потом быстрыми шажками засеменил в партком.

Комната, куда недавно переехал партком, примыкала к отделу кадров — так новому секретарю было удобней руководить и тем, и другим. Чтобы не возвращаться в лабораторию, где попросту опасно и где невольно берешь на себя долю ответственности, Алферов раскрыл ведомость уплаты членских взносов и начал выписывать фамилии должников. Начал как раз вовремя — директор застал его работающим.

— Если институт не взорвут, можно считать, что мы дешево отделались, — сказал Сонин и плюхнулся в кресло. — Но хороши мы будем, если из этого ничего не выйдет!

— Если бы вы посоветовались с партийной организацией, Валерий Семенович, я бы вам порекомендовал не торопиться с обязательством, — кротко сказал Алферов. — Теперь, конечно, поздно каяться. Но не думаете ли вы, что подвергать опасности людей и здание… В конце концов, там студенты, и даже посторонние девушки, и дети!

— Но ведь там и профессора! Если они считают, что опыт ведется правильно… что есть надежда на удачу… Вы же на активе сами поддакивали, когда я взял обязательство! И сами ставили вопрос на парткоме. И обязали меня помогать им!

Алферов развел руками:

— А что мне было делать, когда вы публично обещали!

В дверь осторожно постучали. В щель просунулась седая голова профессора Китаева.

— Очень кстати! — воскликнул Сонин. — Что вы думаете, Иван Иванович, о перспективах этого взрывоопасного эксперимента?

— Так ведь химия без опасных экспериментов не развивается, — сказал Китаев и присел на кончик стула. — Все дело в обоснованности и целесообразности задачи. Идею подземной газификации вынашивал еще Менделеев, и я всецело — всецело! — за то, чтобы искать и экспериментировать…

— Вот и хорошо! — с облегчением сказал Сонин. — Как я понимаю, они рассчитывают довести опыт до победного конца. Удастся им?

— Я всецело за то, чтобы искать и экспериментировать, — продолжал Китаев, как бы не слыша вопроса, — по… на путях научно грамотных! Я не специалист по газогенерации, но ведь и первокурсник знает, что процесс газификации требует хорошо раздробленного угля, а в целике невозможен.

— Но вы же поддержали их проект? — удивился Сонин.

— Я был бы плохим руководителем молодежи, если бы априори отвергал их проекты, — не без издевки возразил Китаев, снял очки и острым взглядом кольнул директора. — А поскольку тут вмешалось мнение партийного актива… зачем мне идти наперекор этому мнению, которое я глубоко и неизменно уважаю?

— Никакого решения партийный актив не принял, — поспешно уточнил Алферов.

— Этого я не знаю, Василий Онуфриевич! — быстро ответил Китаев и уткнул острый взгляд в Алферова. — Мне сообщили — актив поддержал, директор принял обязательство, вопрос поставлен в плане смычки науки и производства… Это же установка для старого беспартийного человека, как я!

Он надел очки и сложил на коленях сморщенные короткопалые руки.

Сонин чертыхнулся про себя. Крысы уже побежали с корабля. Вот и Алферов попрекнул, и этот ядовитый старичок…

— Позвольте, Иван Иванович, — уже раздраженно сказал он. — По приезде я беседовал с вами, вы сами показали мне ответ академика Лахтина на вашу телеграмму…

— Показывал, — согласился Китаев и снова снял очки. — Да только телеграмму-то я не посылал. Ее послал за моей подписью кто-то другой. И цель моего прихода как раз в том и заключается, что в порядке необходимой бдительности… и чисто педагогической ответственности за моральный облик нашей молодежи…

— Как не посылали?

— Как — кто-то другой?

— В порядке бдительности и педагогической ответственности я просто не имею права закрыть глаза на недостойные махинации с моей подписью, — закончил Китаев, скромно опустив глаза. — Я не сыщик, чтобы проводить расследование. Но моя обязанность — предупредить руководителей института… Как хотите, но я возмущен и обескуражен! — выкрикнул он и встал, сурово поблескивая очками. — Нести ответственность за их проделки — за взрыв лаборатории… за антинаучный вздор — не считаю для себя возможным!

В лаборатории обольстительно пахло газом. Вентиляция не помогала — из трубки сочилась ровная струя горячего генераторного газа. Первая бурная радость сменилась деловым напряжением: измеряли температуры, брали анализы. Мордвинов начал писать протокол испытания. Липатов побежал звонить профессору Русаковскому. Все были возбуждены.

Человек, неожиданно шагнувший через порог лаборатории, всем показался странным. По мертвенно-бледному лицу катились капли пота, прерывистое дыхание наводило на мысль, что человек долго через силу бежал куда-то или от кого-то.

— Маркуша! — воскликнул Саша, с трудом узнав товарища по выпуску.

— Ребята, выйдите на минутку, — проговорил Маркуша.

Профессор Троицкий оглядел своего бывшего студента и шепотом сказал:

— Идите, идите, я тут займусь.

В коридоре Маркуша опустился на скамью и уронил между колен тяжелые руки с пульсирующими венами.

— Сейчас меня исключили из партии.

Потом рассказал:

— Есть у нас технолог Исаев. Месяц назад мы с ним крупно поругались, я выступил на производственном совещании, что он предельщик и перестраховщик. Моя печь полгода стахановская, а он… Ну, что об этом теперь. И вот он обвинил меня во вредительском нарушении режима печи и в том, что я продаю на сторону уголь, застревающий на решетке… Ну, тот самый, что вы у меня взяли для опыта! Так вот, будто я продал его. И деньги пустил на пьянку. У меня вчера годовщина свадьбы. Оля собрала гостей, конечно, малость выпили. И вот поди докажи, что я не вор и не пьяница!

— Но это же все знают! — вскричал Палька. — Я пойду и скажу, как было дело с этим несчастным углем!

Липатов, подошедший во время его рассказа, остановил Пальку:

— Погоди, не горячись. А ты успокойся, Серега. С режимом печи у тебя были нарушения?

— Был риск, который оправдался!

Он объяснил технику дела, постепенно приходя в себя.

— Так за что же исключать! — снова воскликнул Палька.

— Возмущаться успеем, тут помогать надо, — сказал Липатов. — С углем этим вы оформляли… или как?

— Да ничего мы не оформляли! — с отчаянием простонал Маркуша. — Павел попросил несколько кусков покрупнее, прислал подводу, мы сняли с решетки кусков пять и погрузили. Вот и все. Ребята спросили — куда? Я говорю — институт просит уголь для опыта. Это и ребята подтверждают.

— Не верят им, что ли?

— То-то и беда, что они были у меня на вечеринке. Выходит — купил за выпивку.

— Так мы подтвердим документом и партийными ручательствами, как было дело.

Маркуша безнадежно поник.