Когда путники миновали его и приблизились к воротам, в Уорвик-Кастле уже горели огни. Все это время Хьюго Деббич скакал бок о бок с Майсгрейвом, был весел, дружелюбен, и Филип не знал, что и подумать обо всем этом. Еще больше он был удивлен, когда они оказались в крепости: их окружила многочисленная толпа придворных и челяди и все они радостно суетились, улыбались и благословляли его. На башнях пылали смоляные бочки, их свет метался по лицам, среди которых не было ни одного хмурого или злорадного.
«Клянусь небом, меня здесь принимают как благодетеля, а не как пленника, привезенного под конвоем», – подумал Майсгрейв.
Он оглянулся на своих людей. Фрэнк Баттс, Шепелявый Джек и Оливер, так же как и он, недоуменно озирались, и лишь никогда не теряющийся Гарри сиял, покровительственно помахивал рукой и даже подмигивал смазливым девицам.
Когда они спешились, к ним торжественно приблизился важного вида дворецкий и, поклонившись, попросил проследовать за ним в отведенные для гостей покои.
– Там вы сможете освежиться и передохнуть, а затем лорд Монтегю ждет вас к ужину и не сядет без вас за стол.
Их провели через лабиринт многолюдных коридоров – и опять-таки на всех лицах были приветливые улыбки, дамы приседали, слуги отвешивали почтительные поклоны.
Наконец их ввели в просторное помещение одной из башен, сводчатый потолок которого опирался по углам на неуклюжие колонны. В камине с навесным колпаком жарко пылали дрова, от них шел приятный смоляной дух. У огня стояла почти полная лохань с теплой водой.
– Располагайтесь, сэр рыцарь и вы, господа, – сказал дворецкий. – Вот полотенца. А вот здесь – он подошел к стене и распахнул сундук с резными ланями на крышке – свежее белье и одежда.
И он выложил перед Филипом наряд из серого вельвета с серебряными застежками, вышивкой и фестонами, а для его людей – штаны и куртки из сукна и замши.
– Маркиз весьма и весьма благоволит к вам, господа, – заметил дворецкий, после чего с поклоном удалился.
Когда он прикрывал дверь, Филип невольно отметил, как она прочна и надежна: дубовая, в ладонь толщиной и вдобавок окована железом.
– Что скажете? – обернулся он к своим людям.
– Чудные дела, – расшнуровывая поножи, ответил Гарри. – Если бы раньше знать, как гостеприимен брат Делателя Королей, не стоило бы нам, голодным, мокрым и измученным, весь день носиться по лесу. Клянусь слитком сарацинского золота, мне здесь так же хорошо, как если бы я оказался в Нейуорте.
Похоже, с этим были согласны все, и лишь Филип, не находя разумного объяснения такому приему, испытывал сомнения и тревогу.
Он осмотрел разложенную перед ним одежду. Все явно было приготовлено загодя и подогнано по размеру. Мало того, в глубине помещения виднелось широкое, покрытое роскошной шкурой черного медведя ложе, предназначавшееся, по всей видимости, для него, а немного в стороне – четыре удобные лежанки для его спутников.
К Майсгрейву подошел Оливер.
– Сэр, нас явно ожидали. О нас знали все и подготовились. Не может быть так, что это дело рук Алана?
– Мне кажется довольно странным, что до сих пор мы не встретили здесь мальчишку. К тому же что означает смех его отца, когда я спросил его о сыне? Что, собственно, такого смешного я сказал? Да, Оливер, слишком много вопросов…
Он взглянул на юношу, который уже успел натянуть новый камзол и выглядел весьма довольным. Остальные же, вволю наплескавшись у бадьи, примеряли одежду, дивились, что все пришлось впору, и торопили Филипа отправляться к столу. Имя Алана было у всех на устах.
Когда все были готовы, Филип пристегнул к поясу меч.
– Сэр, разве мы не в гостях? – изумился Гарри Баттс.
Остальные тоже были озадачены. После бесконечных опасностей и тревог они впервые почувствовали себя легко и забыли о привычной бдительности. Филип лишь окинул спутников взглядом, и все молча взялись за оружие.
Когда они ступили в коридор, тут же явились двое слуг с факелами, чтобы сопровождать их. И снова их встречали приветливыми улыбками и почтительными возгласами. Челядь словно специально сбежалась поглядеть на них.
Но вот, распахнув очередную створчатую дверь, слуги с поклоном пропустили гостей вперед. Здесь царила тишина. Оглядевшись, гости невольно замерли, пораженные окружавшим их богатством и великолепием.
Зал был просторен и высок. Тонкие нервюры свода поддерживались изящными колоннами, увенчанными затейливыми капителями. Стены сверху донизу были покрыты роскошными гобеленами, искусно затканными золотой нитью. Стрельчатые арки высоких окон сияли чистыми красками витражей. Пол был выложен отполированными до глянца плитами. Причудливая резная мебель, статуэтки из слоновой кости, начищенные до блеска доспехи в простенках – все свидетельствовало о богатстве и искрилось яркими бликами от многочисленных факелов. В большом камине из светлого мрамора на раскаленных углях пылала целая сосна.
Филип и его ратники какое-то время стояли, дивясь всему этому великолепию, и не сразу заметили человека, сидевшего неподалеку от камина в кресле под пышным балдахином. Лишь когда тот встал и сделал шаг вперед, они узнали его и поклонились.
Сэр Джон Невиль, маркиз Монтегю выглядел как настоящий воин, с горделивой осанкой, длинными ловкими руками, да и ширину его груди вряд ли можно было счесть за тучность. Его подбородок резко выдавался вперед, нос был коротким и мясистым, кожа нечистой. Но глаза, как у всех Невилей, были ярко-зеленые, чуть оттянутые к вискам, живые и проницательные.
Одет Монтегю был богато, как для пира или приема важных гостей, – в голубой бархатный камзол, опушенный мехом и расшитый золотыми птицами. Рукава камзола, разрезанные от плеча, ниспадали до земли, открывая узкие шелковые рукава нижнего камзола. Голову лорда покрывала драпированная шляпа-тюрбан с изысканно отброшенными за спину длинными концами.
– Рад приветствовать в Уорвик-Кастле столь прославленного рыцаря, – произнес маркиз.
Филип учтиво поклонился. Он не спешил поддержать разговор и держался настороженно. Монтегю отметил это и слегка улыбнулся.
– Сейчас в Англии неспокойные времена. Вновь начались распри, и каждому приходится решать, какой партии отдать свой меч. Но в вас-то, сэр, Эдуард Йорк может быть уверен. Более преданного воина ему не сыскать. Видимо, поэтому он и выбрал вас, дабы отправить с тайным посланием к графу Уорвику за Ла-Манш.
«Откуда ему это ведомо?» – изумился Майсгрейв, невольно положив руку на широкий пояс, за которым в кожаном футляре хранилось послание короля. Оно всегда было при нем, но сейчас, желая завуалировать свой невольный жест, Филип провел рукой мимо, положив ладонь на рукоять меча. Монтегю заметил это.