Читать интересную книгу Земля в цвету - Вадим Сафонов

И тихо тут, как в святилище. Звуки извне не доносятся. Разговаривая, невольно понижаешь голос — не только для того, чтобы не помешать работающим в тишине людям…

Здесь, в этих ящичках и коробках, в комнатах нижнего этажа обширного здания Всесоюзного института растениеводства, на улице Герцена, хранится одна из величайших драгоценностей нашей Земли.

Это мировая коллекция ВИРа.

Некогда, в 1905 году, русские агрономы, русские ботаники положили начало замечательному собранию. В их руках были ничтожные средства. Энтузиасты делали больше, чем казалось возможным. Но, говоря об истории не обычной, хорошей «университетской» коллекции, а вот этой беспримерной в летописях науки, надо датировать ее не с 1905, а с 1917 года. Советская республика, еще совсем молодая, признала исключительную важность грандиозного плана: исследовать растительные ресурсы мира, собрать, что возделывается и может возделываться на Земле. Науке предоставили такие возможности, каких никогда она не имела ни в одной стране.

Экспедиции объехали 65 стран. Они проникли туда, где не бывали и путешественники. На каменистых крутизнах, на красной глине или тучном иле у желтых ленивых рек ленинградские ботаники изучали полоски злаков, как бы принявших на себя отпечаток культурной ступени создавших их людей. В Центральной Азии, на высоких плоскогорьях, где черные бури сбивают с ног путника и заставляют косяки диких лошадей мчаться стремглав в поисках укрытия, ученые выдавливали зерна из тощих колосьев, так цепко державших свои семена, что их надо молотить жерновами. А в низинах, под ясным небом, колосились пшеницы-неженки, осыпающиеся, чуть запоздала уборка. Жители влажных прибрежий вынимали из приземистых печей румяные хлебы, а при молотьбе беспечно развеивали полову: она была остистой, колючее ячменной, и скот ее не ел…

Экспедиции возвращались с десятками открытий. Только теперь люди по-настоящему узнавали старых своих друзей из растительного мира. Выяснилось, что даже пшеница была незнакомкой. До 1917 года в роду пшениц, в том роду, из которого человек создал тысячи сортов, насчитывали всего 5 видов. К 1935 году советские исследователи уже описали пятнадцать. Сейчас известно 25 видов пшеницы. Две трети видов стариннейшей культуры на Земле открыты в кратчайший промежуток времени советскими учеными!

В Кордильерах, в Мексике, Перу и Чили наши ботаники обнаружили 16 видов картофеля, не известных науке. Шестнадцать родичей той картошки, которой некогда посчастливилось переплыть океан, отделяющий Новый Свет от Старого! Эти 16 новых видов картофеля нашли в диких зарослях и на крошечных полях индейцев: они возделывали их вместе с нашей картошкой, никак не думая, что сажают, окучивают и выкапывают клубни растений, о каких не слыхивали ученейшие флористы мира.

Еще за месяц до войны, в 1941 году, работала в Литве и Западной Белоруссии экспедиция ВИРа. Ею руководил М. М. Якубцинер, автор ста печатных работ, человек невысокого роста, любящий остроумную шутку, замечательный знаток пшеницы.

Так росла коллекция.

И впервые человечество получило возможность оглядеть в целом то, что сухо именуют «ресурсами растительного мира».

Стеллажи до потолка, пакетики семян в ящичках, гербарии в коробках. Со странным чувством читаешь надписи: Абиссиния, Австралия, Австрия, Алжир, Аляска, Англия, Аравия, Аргентина, Афганистан… Каир, Кашгар, Китай, Колумбия, Корея, Курдистан, Мавритания, Мальта, Маньчжурия… Чехословакия, Чили, Швейцария, Шотландия, Эритрея, Югославия, Япония.

Вот то, что взял человек у природы, и то, что сам создал в ней десятью тысячами лет своего труда. То, чем живут люди — все два миллиарда людей на земном шаре!

В конце двадцатых и особенно в тридцатых годах советские геологические экспедиции сломали все прежние представления о богатствах земных недр. Мы узнали, что в Кузбассе угля в тридцать пять раз больше, чем прикидывали геологи царской России. Что железом мы богаче всех на свете. Что десятки только что открытых ценнейших месторождений ожидают удара шахтерского молотка и челюстей врубовок. Что под поверхностью нашей земли простираются целые нефтяные области, подобных которым нет ни в одном государстве…

Слом прежних понятий о «запасах» оказался в ботанике не менее радикальным, чем в геологии.

Были подсчитаны подлинные земледельческие богатства нашей Родины — страны исконного земледелия. На кальку легла первая карта сортового изобилия — от Бреста до Владивостока. Изучены сорта культурные и полудикие, случайные данники человека и дикари, которых он не замечал. Одуванчики с тягучим соком на пустынных нагорьях, ветвистые пшеницы Закавказья, полусорные, полуогородные, и то, что издревле сеяли в оазисах среди песков и на таежных раскорчевках, где злаки с тощими, скупыми семенами не боялись лютых зим — как таежные звери в белых шубах. Помологи разобрались в буйной гущине кавказских долин с их яблонями-дикарями и одичалыми грушами, сливами. Флористы исследовали девственно-могучие заросли Приморья и Приамурья. Некогда эти заросли показались «райскими садами» казакам Пояркова и Хабарова; в нашем веке там странствовал с ружьем и неразлучным своим спутником Дерсу Узала искатель незнаемого В. К. Арсеньев; и оттуда отправились в далекий город Мичуринск партнеры для небывалых скрещиваний — дальневосточный абрикос и миндаль, уссурийская груша и лиана актинидия.

Однако самое главное, самое основное в коллекции — это, конечно, хлеб. Зерновые. На их долю приходится половина всех коллекционных образцов. А среди зерновых первое место принадлежит пшенице. Ее одной 38 тысяч номеров. Одной пшеницы!

Чтό рядом с этим швейцарские гербарии, собранные «династией» Декандолей, всеми династиями Декандолей!

Но есть и еще удивительная, беспримерная особенность у мировой коллекции Всесоюзного института растениеводства. Она вовсе не просто гербарий. Не слепок растительного мира садов и полей. Она сам этот мир: она живая!

Почта уносит из института посылки-пакетики. Семена всего света высеваются на Украине, в Заполярье, под солнцем Казахстана, на опытных делянках огромной сети станций и опорных пунктов ВИРа. Упругая щетинка всходов, с еще просвечивающей черной землей, трубочки стебельков, стрелки, колеблемые ветром, пыльца в нагретом воздухе, рост, созидание жизни, постоянно повторяющей себя, — вот она, коллекция! Тут на тысячах делянок были «прочтены» впервые в истории агроботаники живые свойства всех тысяч сортов мира. Помогла это сделать теория стадийного развития. Новая власть над растительным организмом, яровизация, позволила безошибочно выращивать у нас пришельцев из любой точки земного шара.

Число посылок с семенами измеряется пятизначными цифрами в год. Коллекция плотно, по-рабочему включена в гигантскую жизнь полей страны.

Селекционер обходит делянки. Он ищет, находит, опыляет, скрещивает. Делянка — практический участник его опытов.

И победы нашей селекции, уверенные, изумляющие, немалым обязаны тому, что существует, что живет мировая коллекция.

…А в тихих комнатах в Ленинграде работают первые в мире знатоки сельскохозяйственных растений. Плодоводы, овощники, которым нет равных. Лучшие специалисты по бобовым. Люди, которые столько могут сказать о масличных, о прядильных, о корнеплодах или о ячменях и ржах, как никто другой на свете. Имена этих людей знамениты; у каждого по нескольку авторских свидетельств. Это значит, что каждый — создатель новых растений, уже вошедших в хозяйство страны. Сто семьдесят новых сортов дал институт за время войны и в первые послевоенные годы. В 1949 году число новых сортов будет доведено до двухсот.

Вот склонилась над своим столом Евдокия Федоровна Пальмова. Ее волосы белы, ей под семьдесят. Но ее старые умелые руки ловко, быстро раскрывают пакетики, точно отделяют зернышки — они осмотрены со всех сторон, сличены, пересчитаны, занесены куда надо отметки. Жизнь Е. Ф. Пальмовой вся полна трудом — здесь и на опытных полях — усердным и как будто неприметным. Свое дело так же усердно, неприметно и бесстрашно она делала и во время блокады города гитлеровскими полчищами; только чуть больше ссутулились ее плечи и крутая соль седины осыпала тогда ее голову.

Вот и теперь, склонясь над столом, час за часом, не отрываясь ни на минуту, она продолжает свое дело. Может быть, она исследует семена самых древних сортов на земле, а может быть, тех сортов, каких еще нет, какие еще только рождаются. Пакетики, точные движения рук, от которых никогда не ускользнет и самое маленькое нужное зернышко, увеличительное стекло под рукой, раздумье, отметки…

Почти невероятно, чтобы она, селекционер, смогла и захотела покинуть свое рабочее место и уехать, скажем, в обычный трудовой отпуск на юг, летом, то есть во время «вегетационного периода». Но если бы случилось это почти немыслимое событие, тогда Евдокия Федоровна, немолодая женщина, увидела бы за окнами вагона, в необъятно расстеленных просторах, поля, от края и до края с широкими волнами ветра, пшеничные поля. Там пшеница «мелянопус-69» и пшеница «гордеиформе-189» — две самые распространенные в мире твердые пшеницы; и мягкая — «эритроспермум-841». Ее пшеницы! Ею созданный, вечно обновляемый, вечно юный прекрасный убор для миллионов гектаров — вот плод ее труда. Вот как неоглядно расстелилась, отпечатлелась по всей земле эта жизнь!