телом. Несмотря на то что мое горло распухло и болит, а в груди ворочается чувство, похожее на ненависть, я едва сдерживаюсь, чтобы не броситься к нему с утешениями.
– Страхование от несчастных случаев на воде, – произносит Рэфик с сияющим видом. – Странное совпадение, не правда ли? Видимо, поэтому вы и не стали о нем упоминать. Решили, что даже такие тугодумы, как мы, сочтут подозрительным, что уже на следующий день ваша жена исчезла вместе с яхтой.
– Впервые слышу, – заявляет Росс. – Вы ошибаетесь, черт бы вас всех побрал!
Рэфик качает головой.
– Помните анонимный звонок, о котором я расспрашивала вас через два дня после исчезновения Эл? Вчера целых два свидетеля явились в участок и дали показания о том, что вы избивали Эл…
– Что?! Кто?
– Я не могу вам этого сказать, – отвечает Рэфик, но я сразу вспоминаю о решимости Анны, о черных потеках туши на ее заплаканном лице, и о презрительной улыбке Мари, когда я пригрозила сообщить о ней полиции, если она не оставит нас в покое.
Рэфик неспешно лезет в карман.
– Также у нас есть второй ордер – на обыск этого дома. – Голос ее смягчается. – Поэтому спрашиваю в последний раз: вы знаете, что случилось с вашей женой?
– Шеф, – напоминает Логан, – мы должны подождать, пока его осмотрит врач! – Он склоняется ближе и добавляет шепотом: – Мы не имеем права облажаться!
– Росс прекрасно знает, что с ней случилось, – громко говорю я, хотя мне даже смотреть на него больно. – Он знает, потому что убил ее!
– Нет!
Рэфик поворачивается ко мне и вопросительно поднимает бровь.
– У вас есть доказательства?
– Каяк в сарае. В комнате Синей… То есть в спальне в конце коридора я нашла сундук. – Я сглатываю, забыв про распухшее горло, и морщусь от невыносимой боли, перед которой меркнет даже перепуганный взгляд Росса. Подняв голову, смотрю на него без лишних колебаний. – Я нашла твои трофеи!
– Кэт! – Рэфик разворачивает меня к себе лицом.
– Там сливная пробка, – продолжаю я, чувствуя еще большую пустоту и печаль, – и кольцевая пила.
Росс издает звук, похожий одновременно на крик и на стон, и я закрываю глаза. Рэфик бросается вверх по лестнице.
– Что ты творишь, Кэт? – хрипло спрашивает Росс. – Как ты можешь…
– Росс, я советую вам молчать. – На лице Логана появляется страдальческое выражение. – Ради вашего же блага.
По деревянной крыше барабанит дождь. Боль теперь повсюду, не только в горле, и я пытаюсь абстрагироваться от всего: от страха, от ужаса, от растущих сожалений. «Думай об Эл, а не о нем! Думай об Эл», – твержу я себе.
К возвращению Рэфик мне удается унять дрожь. Инспектор направляется прямо ко мне, не обращая внимания на Росса с Логаном.
– Есть что-нибудь еще?
Я слышу ровный стук полицейских ботинок по мозаичным плиткам, стоны лестничной площадки, визг колец на пыльной черной шторе. Я стою на палубе «Сатисфакции» и вспоминаю, как мы сражались со штормами и бригантинами. Мое дыхание становится все более прерывистым, я смотрю вдаль, только вдаль. Туда, где раздаются крики умирающих, где трещат мачты, ревут пушки и мушкетоны, где завывает шквал.
Достаю из кармана джинсов письмо, которое написала мне Эл, протягиваю инспектору.
Она вынимает из куртки латексные перчатки, читает письмо и ахает. Полицейский заглядывает через порог Зеркальной страны и громогласно сообщает: «Мэм, мы их нашли!» Лицо Рэфик озаряет неимоверное облегчение, в нем даже проглядывает что-то свирепое.
Росс издает звук, похожий и на вздох, и на стон.
– Не смотрите на него, повернитесь ко мне! – рявкает Рэфик, но ее глаза сияют. – Еще что-нибудь есть?
– Он накачивал меня наркотиками. – Я указываю на бокал вина на полу. Мой шепот звучит едва различимо. – Думаю, Эл он тоже что-то подмешивал.
– Нет! – кричит Росс и бьется в руках Логана. – Она лжет!
Я больше не съеживаюсь ни от его криков, ни от проклятий. Защелкиваются наручники, Логан с кряхтением пытается оттащить Росса в сторону Шоушенка.
– Я не убивал! Я ее любил! Скажи им, Кэт! Скажи им, ты, лживая стерва! Это не я! Я любил ее! Я любил тебя! – Наши взгляды встречаются в последний раз. – Я ничего не сделал! Я ведь тебя отпустил!
Машинально касаюсь горла, и боль затмевает все остальные ощущения. Когда я снова открываю глаза, Росса уже увели.
– Все будет хорошо, – ласково говорит Рэфик, отрывая мою руку от горла и обнимая за плечи.
– Знаю, – шепотом отвечаю я. Потому что в Зеркальной стране возможно все что угодно. В Зеркальной стране ты в безопасности. Страх там совсем не страшный, ужас – ненастоящий, и спасение находится в каждой кости и жиле, в дыхании и в кирпиче. Взамен требуется лишь одно – быть храбрым.
И впервые за долгое время мне это удается.
Глава 30
Я приезжаю слишком рано. Сижу за рулем старенького «Гольфа» Вика, наблюдаю через залитое дождем стекло, как заполняется парковка. В глаза словно песку насыпали – они болят от недосыпа и новой разновидности бесщадной тоски, которая поселилась у меня в груди. От нее мне никак не удается избавиться. Я не могу притвориться, что ее не существует. Она отняла все, что поддерживало меня, помогало жить во время суда и двух месяцев после него, – мой гнев, боль, жажду мести и справедливости. Теперь все это превратилось в ничто. Высокая скала рассыпалась в прах, и ее смыло море.
Тюрьма выглядит современно и даже стильно, совсем не так, как я себе представляла. Вместо узких бойниц и мрачных башен Шоушенка – двухэтажное здание из светло-бежевого песчаника с большими окнами и серыми глянцевыми буквами над вращающейся дверью: «Тюрьма строгого режима Шоттс».
Я нервничаю, у меня сводит живот от страха, зато впервые за долгое время голова очень ясная. Уже две недели, как я бросила пить. В сентябре я каждое утро начинала с водки, чтобы заставить себя выдержать очередной день на процессе «Корона против Маколи», который слушался в Суде номер девять Высшего уголовного суда Шотландии. Обычно заканчивалось тем, что я пила в одиночку, закрыв шторы, хотя случались и проблески решимости. И за каждым из таких дней – репортеры, камеры, взгляды, шепот, интимные подробности, Росс – следовали длинные периоды полного беспамятства. Знакомые фантазии составляли мне компанию в темноте, и я убеждалась, что суд – просто очередной сон, еще одно место в каменных застенках Зеркальной страны.
Я напилась и в тот день, когда жюри присяжных из семи женщин и восьми мужчин наконец вынесло вердикт. В здании суда было настоящее пекло, публики набилось столько, что яблоку негде упасть. Я спряталась ближе к последним рядам, но Росс меня заметил сразу. Он выглядел таким уставшим и осунувшимся, что я возненавидела себя за всколыхнувшуюся жалость и тоску по нему…
Я едва услышала, как большинством голосов присяжные признали Росса виновным в убийстве Эл, зато до