– Пять-шесть, – спокойно ответил Ролар, не догадываясь о подоплеке вопроса. – Если спилить кончик рога, не больше трети, за год он снова отрастет. Одного клинка хватает на несколько лет, он очень прочный.
– Первый раз вижу, чтобы рог единорога использовали в смертоубийственных, а не лекарственных целях.
– Ритуальных, – поправил вампир. – Его невозможно отравить, даже испачкать, а нанесенные им раны быстро затягиваются.
– А кому их наносят?
– Себе. Вольха, хорош трусить. Будет несколько капель крови, и все.
– Может, ты вообще рядом с ней ляжешь? – раздраженно перебила Лереена. – Раньше не мог все подробно объяснить?
– Да, не мог, – несколько смущенно огрызнулся вампир.
Тонкие губы Повелительницы, искусно подведенные бледно-перламутровой помадой, растянулись в понимающей, злорадной улыбке.
– Браво, Ролар! Доверяй, но проверяй, верно? А я-то уж было подумала, что ты в кои-то веки изменил своим принципам!
– Замолчи, – со звериным подвыванием рыкнул вампир, и я моментально покрылась пупырышками с ног до головы, только что не примерзнув к алтарю.
Лереена и бровью не повела; напротив, гневная вспышка собеседника доставила ей явное удовольствие.
– Я, по крайней мере, не притворяюсь закадычной подружкой, – отчеканила она, уничижительно глядя ему прямо в глаза. Ролар скрипнул зубами и отступил от алтаря, за наружный круг статуй, исчезнув из моего поля зрения.
«Хоть бы они окончательно не переплевались во время самого обряда и вообще обо мне не забыли», – тоскливо подумала я, запоздало спохватившись, что держу кинжал наподобие свечки и он, кстати, здорово ее напоминает.
– Переверни его лезвием вниз, – приказала Лереена, снова поворачиваясь ко мне, – и установи между третьим и четвертым ребром, над сердцем.
Острие кольнуло и пробило кожу, вокруг него начало медленно расползаться пятнышко крови. Я покрепче стиснула рукоятку. Казалось, стоит только ее выпустить – и стилет сам нырнет между ребер, как в воду, не встречая сопротивления.
– И что теперь?
– Закрой глаза, расслабься, и спустя несколько минут Круг активируется. – Лереена сказала это таким бесцветным и равнодушным голосом, словно давала мне указания, как найти в погребе бочку с мочеными яблочками.
– И все? – опешила я. – А заклинание? А источник силы для первичного толчка? Разве Круг может активироваться сам по себе?
Ни в коем случае, безапелляционно заявлял Учитель на лекциях по практической магии. Без черных кошек, брыкающихся девственниц или хотя бы разом выплеснутого резерва Ведьмины Круги оставались безобидными рисунками в пыли. После активации – да, они могли пребывать в рабочем состоянии годами и даже разрастаться, как дыры в прохудившихся сапогах, черпая энергию из разницы ее уровней с той и этой стороны. Но даже сапог без шила не пробьешь, а тут – междумирье!
– Если ты истинная Хранительница, источник заключен в тебе самой. – Лереена по-прежнему стояла рядом, но Ролар молчал – видимо, правилами это допускалось. – Нужно только его высвободить.
– Как?
– Я же сказала – лежи спокойно.
От такого ответа мне захотелось вскочить и с воплем убежать куда глаза глядят, высадив дверь вместе с заклинанием. Что бы там Ролар ни говорил, Лереена вела себя очень подозрительно, словно предвкушая некую забаву, которая обернется для нас западней.
– А куда я попаду и как мне искать там Лёна?
– Он сам тебя найдет. Подумай лучше, как убедить его вернуться.
– И что я должна ему сказать?
– Тебе лучше знать. – Улыбка Лереены стала совсем уж змеиной. – Не зря же он выбрал именно тебя. Вспомни, что было для него важнее всего? Может, остались какие-нибудь незаконченные дела, невыполненные обязательства? Или у вас есть общая тайна, которую он доверил только тебе?
«Если бы он мне доверял, я бы тут не лежала», – мрачно подумала я, с огромной неохотой закрывая глаза. Видимо, на улице взошло солнце; косые утренние лучи пока не залетали в храм, но выбеленное ими небо слепило даже сквозь веки.
– Он Повелитель Догевы, и на нем держится… держалась вся долина. Возможно, стоит напомнить ему об этом, – издалека подсказал Ролар.
«Ага, – мрачно подумала я, – он и при жизни-то таких напоминаний терпеть не мог. Один Кайел чего стоит».
Лежать с закрытыми глазами, невесть чего ожидая, было не то чтобы страшно – жутко до умопомрачения. Время тянулось так медленно и противно, что между ударами сердца я успела бы досчитать до ста, возникни у меня такое желание. Прошли месяцы и годы, прежде чем оно хоть немножко ускорилось. Ничего по-прежнему не происходило, с улицы не доносилось ни звука, вампиры, кажется, вообще окаменели, не шевелясь и словно не дыша. Вскоре я начала мерзнуть, а алтарь – все ощутимее мозолить выступающие части тела. Вдобавок у меня зачесалось между лопатками. Вряд ли это можно было считать первым признаком исходящей оттуда силы; скорее всего, там пировала, пользуясь моим беспомощным состоянием, какая-нибудь ушлая блоха.
Не утерпев, я приоткрыла глаза, и в то же мгновение расположенный напротив рубин ярко вспыхнул. Статую окутало красноватое сияние, и мрамор начал просветляться, словно свиной жир в поставленном на припек горшке. За считанные секунды каменная тварь стала призрачно-водянистой, но гораздо более реалистичной; мне даже почудилось, будто она шелохнулась, разминая затекшие лапы, поудобнее перекатила во рту камень и хищно сузила устремленные на меня буркала.
По Лереениному лицу плясали красные отблески, но даже без них его выражение трудно было перепутать с добрым и участливым. Торжествующий, злорадный шепот развеял последние сомнения:
– Похоже, мне все-таки удастся понаблюдать за обрядом со стороны… давно мечтала.
Я мысленно застонала. Роль простого зрителя тоже устроила бы меня куда больше. Камни загорались один за другим, все быстрее и быстрее. Лежа с полуприкрытыми глазами, весь Круг я не видела и могла только догадываться, что после преображения статуй в последнюю очередь активировался тринадцатый камень – алмаз, закрепленный на алтаре, возле моей макушки.
Воздух над гексаграммой начал сгущаться, мутнеть, раскручиваться обращенной вниз воронкой. В висках застучала кровь, холод и зуд отступили вместе с оставшимся на алтаре телом.
…открыть дверь легко, труднее переступить порог. Позади дотлевает очаг, уже не дающий тепла, впереди расстилается черная дорога. Что останавливает нас? Страх? Нет. Напротив, дорога манит, завораживает, увлекает вдаль… Сомнения? Нет. Все уже решено. Воспоминания? Нет. Они как отброшенные предметами тени, искажающие их очертания до неузнаваемости, и цепляться за них глупо.
Что же держит нас на пороге? Что не дает нам с легким сердцем пуститься в путь?
Да гхыр его знает!
Но примириться с давным-давно сделанным выбором иногда помогает только хлопнувшая за спиной дверь…
И тут Лереена резко подалась вперед и с размаху ударила основанием ладони по оголовью стилета, вгоняя его по самую рукоять.
Я удивленно распахнула глаза, вздрогнула и умерла.
…в прошлый раз я словно продиралась сквозь горный поток, сейчас же дорога сама таяла за моей спиной, словно поторапливая, а затем и вовсе исчезла, став ненужной.
Странное ощущение – не видеть и не слышать, но знать… Разрозненные обрывки чувств, мимолетные касания, беспорядочные, ничего не значащие мазки, создающие цельную картину из золотистых призраков деревьев, холмов и полей, ускользающих от прямого взгляда. Мягкое мерцание теплой, как парное молоко, воды, не отражающей ни облаков, ни солнца. Ни плеска, ни звука, ни пения птиц – лишь эта светлая, бархатистая мгла и ненавязчивый, но настойчивый шепоток: «Тебе здесь не место. Ты должна уйти. А он – остаться навсегда».
– Лён!
Беззвучное движение. Шелохнувшиеся пряди ивы, змеистая рябь вокруг камышинок, развевающиеся волосы цвета спелого льна. Его ждет кто-то еще, ждет, приподняв весла над водой. Капли жемчужными бусинами осыпаются в воду, и разбегающиеся от них круги щекочут колени.
– Вернись!
Укоризненное колыхание речных трав. В ушах шелестят чьи-то жалобные голоса. И спокойное, безразличное:
– Зачем?
Тень качнулась и уходит, отдаляется, растворяясь в туманной дымке. Слишком поздно, девочка. Ты опять опоздала… Весла медленно опускаются в воду, отталкиваясь от переливающейся на дне гальки.
– Потому что…
Меня словно дернули под воду. Золотистое сменилось черным, воздух исчез – сначала вокруг, потом из легких…
– Так я и знала! – Голос, жесткий, деловой, вернул меня на грешную землю. Давясь кашлем и едва сдерживая подступившую к горлу тошноту, я с трудом перевернулась на бок, села, расправляя ноющие плечи. Неужели за сотни лет эксплуатации этой проклятой каменюки никто не додумался обить ее хотя бы войлоком?