— Я знаю, — хрипло отозвался я.
— И вы знаете также, что мне убить безоружного — все равно что выкурить сигару, — продолжал он. — Вы знаете меня и мою цену в мире, по вашим понятиям. Вы называли меня змеей, тигром, акулой, чудовищем и Калибаном. И все-таки вы тряпичная кукла, эхо чужих слов. Вы не способны убить меня, как убили бы змею или акулу, и только потому, что у меня есть руки и ноги и тело, похожее на ваше. Ба! Я ожидал от вас большего, Горб!
Он вышел из люка и приблизился ко мне.
— Оставьте ружье. Я хочу задать вам несколько вопросов. Я еще не успел оглядеться. Что это за место? Как лежит «Призрак»? Почему вы промокли? Где Мод?.. Прощу прощения, мисс Брюстер… или я должен сказать «миссис ван Вейден»?
Я пятился от него, чуть не плача оттого, что не мог заставить себя пристрелить его, но все же не был настолько глуп, чтобы отложить ружье. В отчаянии я надеялся на какой-нибудь враждебный выпад с его стороны. Только если бы он попытался ударить меня или схватить за горло, я нашел бы в себе силы выстрелить.
— Это Остров Усилий, — ответил я на его вопрос.
— Никогда не слыхал о таком.
— Так, во всяком случае, называем его мы, — пояснил я.
— Мы? — переспросил он. — Кто это «мы»?
— Мисс Брюстер и я. А «Призрак», как вы сами можете видеть, лежит носом на берегу.
— Тут есть котики, — сказал он. — Они разбудили меня своим ревом, а то я все еще спал бы. Я еще ночью слышал их, и это было первым признаком близости подветренного берега. Это лежбище, какого я давно искал. Благодаря моему брату Смерть-Ларсену я нашел клад. Это настоящий монетный двор. Каковы широта и долгота острова?
— Не имею ни малейшего понятия, — ответил я. — Но вы сами должны иметь точные сведения. Что говорят ваши последние наблюдения?
Он загадочно улыбнулся, но не ответил.
— Где же команда? — спросил я. — Как это вы оказались один?
Я ожидал, что он снова промолчит, но, к моему удивлению, он охотно ответил.
— Брат нашел меня меньше чем через сорок восемь часов, хотя я и не сделал никакого промаха. Он абордировал шхуну ночью, когда на палубе был всего один вахтенный. Охотники изменили мне. Он предложил им лучшую плату. Я сам слышал. Он сделал это на моих глазах. Конечно, и команда перешла к нему. Этого можно было ожидать. Все они в один миг перескочили через борт, и я остался один на своей шхуне. На этот раз Смерть-Ларсен взял верх.
— Но как вы потеряли мачты? — спросил я.
— Пойдите и осмотрите снасти, — сказал он, указывая туда, где должна была находиться оснастка бизань-мачты.
— Перерезаны ножом! — воскликнул я.
— Не совсем, — усмехнулся он. — Это была чистая работа, присмотритесь внимательнее.
Я так и сделал. Талрепы были надрезаны так, что при сильном порыве ветра веревки должны были лопнуть.
— Это дело рук кока, — снова со смехом сказал Вольф Ларсен. — Я это знаю, хотя и не накрыл его. Он хотел посчитаться со мной.
— Молодец Мэгридж! — воскликнул я.
— Да, я подумал то же самое, когда все покинули меня. Только я не высказал этого вслух.
— Но что же вы сами делали в то время, когда это происходило? — спросил я.
— Делал, конечно, все, что мог и что при таких обстоятельствах можно было сделать.
Я снова начал рассматривать работу Томаса Мэгриджа.
— Я, пожалуй, присяду и погреюсь на солнышке, — услышал я слова Вольфа Ларсена.
В его голосе послышалась нотка физической слабости, и это было настолько странно, что я поспешно взглянул на него. Он нервно проводил рукой по лицу, как будто смахивая паутину. Я был озадачен. Все это было мало похоже на Вольфа Ларсена, которого я знал.
— Как ваши головные боли? — спросил я.
— Все еще мучают меня, — ответил он. — Кажется, и сейчас начинается приступ.
Он медленно опустился на палубу, потом повернулся на бок и опер голову на руку, свободной рукой защищая глаза от солнца. Я стоял и с недоумением глядел на него.
— Вот вам благоприятный случай, Горб, — сказал он.
— Я не понимаю вас, — солгал я.
— Ладно, — тихо, словно сквозь дремоту, произнес он. — Вот я перед вами, как вы этого хотели.
— Ничего подобного, — возразил я, — я хотел бы, чтобы вы были за несколько тысяч миль отсюда.
Он усмехнулся и больше не произнес ни слова. Он даже не пошевельнулся, когда я прошел мимо него и спустился в каюту. Открыв люк в полу, я медлил спускаться в темную кладовую. Что, если капитан притворяется? Не хватало попасться тут, как крыса в ловушку. Я осторожно поднялся по трапу и выглянул на палубу. Вольф Ларсен лежал в том же положении, в каком я оставил его. Я снова сошел вниз, но, прежде чем спуститься в кладовую, предварительно спустил туда крышку люка. По крайней мере, теперь ловушка осталась без крышки. Но все это было излишне. Я выбрался назад в кают-компанию с запасом мармелада, морских сухарей и мясных консервов. Я набрал столько, сколько мог унести, а потом закрыл за собой люк.
Достаточно было взглянуть на Вольфа Ларсена, чтобы убедиться, что он не пошевельнулся. Вдруг меня осенила блестящая мысль. Я прокрался в капитанскую каюту и завладел его револьверами. Другого оружия я не нашел, хотя тщательно обыскал и остальные каюты. На всякий случай я заглянул еще на кубрик и на бак и забрал из камбуза все ножи. Затем я вспомнил об огромном ноже, который Ларсен всегда носил при себе. Подойдя к нему, я заговорил с ним, сначала тихо, потом громче. Он не шелохнулся. Я нагнулся и вынул нож из его кармана. Теперь я вздохнул свободнее. У него не осталось оружия, чтобы напасть на меня на расстоянии, а я, вооруженный, всегда мог предупредить его попытку, если бы он вздумал схватить меня своими ужасными руками гориллы.
Наполнив частью моей добычи кофейник и сковороду и захватив из кают-компании немного фарфоровой посуды, я оставил Вольфа Ларсена лежащим на солнце и спустился на берег.
Мод еще спала. Я раздул костер — мы пока не успели соорудить зимней кухни — и лихорадочно принялся готовить завтрак. Когда все уже было почти готово, я услышал, что она встала. Я разлил кофе по чашкам, дверь открылась, и она вошла.
— Это нехорошо с вашей стороны, — приветствовала она меня, — вы посягаете на мои права. Мы ведь договорились, что стряпать буду я, и…
— Только один разочек, — умоляюще перебил я.
— Если вы обещаете, что это не повторится, — улыбнулась она. — И конечно, если вам не надоела моя стряпня.
К моему удовольствию, она ни разу не взглянула на берег, а я так удачно отвлекал ее внимание, что она машинально напилась кофе из фарфоровой чашки, после жареного картофеля, и намазала вареньем бисквит. Но это не могло продолжаться вечно. Вдруг на ее лице отразилось изумление. Она заметила, что ест с фарфоровой тарелки. Оглядев все вещи на столе, она перевела взгляд на меня, а потом медленно обернулась к морю.