Всех же нельзя пригласить. Но это ни коим образом не влияет на мое к нему отношение. Я туда не особо и рвусь, я занимаюсь своим делом — и достаточно. Надо будет — пригласят.
— Вас совершенно не беспокоит, что вас не видно на телевидении?
— Да плевать я на них хотел. Я занимаюсь своим делом. Людям нравится, они ходят на мои концерты и слушают. Что я, буду бегать и упрашивать этого, с бабьей рожей, Константина Эрнста…
— В свое время ОРТ отказалось рекламировать ваш альбом «Записки уголовного барда»?
— На телевидении полно идиотов. Они просили слово «уголовный» убрать. На том основании, что пропаганда уголовщины на телевидении запрещена. А если есть слово «уголовный» — значит, это пропаганда чего-то уголовного. Представляете? Идиоты или нет? Идиоты!
— Ваше нынешнее отсутствие на ТВ связано только с тем, что вы не хотите платить?
— Не хочу. Моральный принцип. Я считаю, что платить телевидению — это значит признать свою несостоятельность и поставить себя в одну очередь с этими, всякими Сташевскими… Шуры-муры, Мумий-Тролли…
— Почему вы так агрессивно относитесь к попсе?
— Потому что она бездарна. Вы посмотрите на западную попсу, каков у них уровень. И — наш уровень, плебейщина какая-то. Наша попса к искусству никакого отношения не имеет.
— А с Киркоровым ваше выяснение отношений чем закончилось?
— Да ничего мы не выясняли… Он дал оскорбительное интервью, я написал ему письмо открытое, издевательского содержания. А дальше — замяли, и все. Я не интересуюсь Киркоровым нисколько. Это для меня напомаженный таракан. Мне заняться больше нечем, как выяснять отношения с Киркоровым! Он для того, чтобы обратить на себя внимание, то в белый цвет покрасится, то в губы себе кольца вставит. Завтра вставит в задницу павлиньи перья. Ему ведь нечем удивить народ. А я делом занимаюсь.
— А в чем главное отличие вашего дела от шоу-бизнеса?
— Бизнес — это ремесло, а не искусство. Бизнес искусством торгует. Есть люди, которые строят Эйфелеву башню или рисуют картину «Мишки в лесу», а потом приходят тысячи людей, которые печатают этих «мишек» на фантиках или торгуют открытками с видами башни. И получают денег несравненно больше. Так вот, я тот, кто рисует этих «мишек в лесу» и строит башни. А Киркоров — тот, кто торгует открытками. Вот и вся разница между нами.
10.03.2000.
Виктор Бычков: «Про Кузьмича скажут плохое слово — мне обидно. Кузьмичу-то по балде…»
Егерь Кузьмич из «Особенностей национальной охоты» — один из любимейших народных героев. Уже давно петербургского актера Виктора Бычкова называют на улице только «Кузьмич» и никак иначе (хотя у него за плечами немало и других ролей). Про Кузьмича и его друзей из национального «охотничье-рыбачьего» киносериала рассказывают анекдоты, порой внаглую используют их образы в рекламе. А недавно в магазинах появилась и водка «Кузьмич» со знакомой рыжебородой физиономией на этикетке.
— Много хоть заработал на водке?
— Разве у нас много заработаешь? Знакомый предложил — давай, говорит, сделаем. А у меня как раз съемок не было, согласился. На новую «девятку» мне денег хватило, но машину в январе угнали — поэтому остался «на нулях».
— Как, у самого «Кузьмича» — и угнали?
— Представляешь, так обидно было! И главное, я совершенно не готов к этому оказался. Думал, отечественные машины не воруют. Поставил ее у рынка, вышел со своими детьми, через полчаса возвращаюсь — ничего не могу понять. Долго соображал, пока, наконец, не понял, что все, тю-тю… Сигнализация была, штырь — ничего не спасло. Помню, стою, растерянный — дети мои меня успокаивают, мальчик и девочка. Не я их, а они меня! И только когда мы с братом двоюродным выпили — я вдохнул, наконец. А до этого часа три не дышал.
— Найти пытался?
— Есть у меня знакомый в органах, он привел ко мне «крестного папу», который всех угонщиков контролирует. У него черты лица настолько «смыты» — не запомнить. Это, наверное, профессиональное, как у разведчиков. Так он через три дня мне позвонил, сказал: это не бригада работала, а вольные стрелки, отморозки какие-то, им все по шарабану. Пытались мне помочь еще какие-то люди, они меня «обрадовали» — оказывается, угонщики знали, чью машину крадут.
— У тебя такие фанатичные поклонники?
— Это не поклонники, потому что машину они тут же разобрали и продали на запчасти. Так мне сказали. Просто им, наверное, приятно было похвастаться: «А знаешь, я у самого Кузьмича машину угнал!» Но меня другое потрясло. Я до этого полгода в метро не спускался. А тут — пришлось. Но я был уже выпивши и поэтому шапочку надвинул на глаза и воротник поднял, чтобы внимание не привлекать. Сел в вагоне, никому не мешая. А там стоит толпа пьяных мужиков, старый Новый год надвигался. И один из них вел себя развязно, матерился. Я и говорю: «Господа, а нельзя ли без мата, здесь все-таки женщины и дети». На что он заорал: «А ты, Кузьмич, да пошел ты на х…» Я такое услышал в свой адрес! За что? Я не понял. И я сказал им: давайте выйдем. Они со мной вышли на пустую платформу, этот пьяный все кидался, порывался меня ударить. Но его более трезвые товарищи драки не допустили. А я так и не понял — почему такая злоба к Кузьмичу? Глупо. Сидел бы дома у телевизора и кричал бы Кузьмичу все эти слова…
А недавно был случай в магазине. Мы со знакомыми взяли «маленькую», прямо там распили. И снова пьяный, ухажер продавщицы, набросился на меня — тоже к Кузьмичу обращался, с матом и с какой-то злобой. А потом я подумал, что недалекие это люди. С геростратовым комплексом. Сам ничего в жизни не сделал — и стремится растоптать, уничтожить того, кто известен.
— Я смотрю, много беспокойства доставляет тебе твой Кузьмич…
— Сейчас меньше. Потому что не всегда узнают. Из-за того, что я уже год не курю, а пива много пил, я поправился. Заматерел, живот появился. А еще и бороду сбрил. Нет, конечно, когда узнают — плюсы есть. Вот, например, «гаишник» стоит с ощущением: явно мои 40 рублей приехали! А тут я выхожу — и вроде бы стыдно брать. Хотя «гаишники» тоже разные бывают.
Помню, как-то года два назад, в первомайские праздники, я с кладбища вернулся — родственника туда отвозил. У него гангрена, он поплакал на могиле, у меня дома мама больная, праздник какой-то глупый. Нервы напряженные. И я решил покататься, чтоб развеяться. И