Читать интересную книгу Посмертные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

Медный лоб

О, если б знал ты, медный лоб,Какой ты близорукий клопСреди своей семьи бесстыдной!Вин-киль-киль!Вин-киль-киль!Ты понял бы, смешной урод,Что ты давно двурогий крот,Слепой к проказам мистрисс П***Вин-киль-киль!Вин-киль-киль!»

— Что значит этот припев, сэр? — сказал мистер Потт торжественным тоном. — Не узнаете ли вы собственное имя в этом гнусном пасквиле? И какую лучшую рифму вы можете прибрать к слову урод?

— Рифму к слову урод? — воскликнула миссис Потт, предупредившая своим прибытием вероятный ответ ошеломленного пикквикиста. — Неужели ты затрудняешься, мой друг? Урод — мистер Потт: чего лучше? Ха, ха, ха! — Здравствуйте, мистер Винкель: как ваше здоровье?

И с этими словами миссис Потт, озаренная радужной улыбкой, протянула свою руку молодому человеку; но лишь только взволнованный пикквикист хотел притронуться к нежным пальчикам прелестной леди, мистер Потт грозно вскочил со своего места.

— Прочь, сударыня, прочь! — закричал раздраженный издатель итансвилльской «Синицы».

— Мистер Потт! — воскликнула леди.

— Несчастная! — заревел бешеный супруг. — Взгляните, сударыня, на этот пасквиль. Кто этот медный лоб? Ведь это я, сударыня, я… «медный лоб среди семьи своей бесстыдной!» Чье это имя с тремя звездочками? Ваше, сударыня, ваше!

Изрыгая таким образом бешеное пламя, мистер Потт неистово бросил к ногам своей супруги роковой листок «Журавля».

— Честное слово, сэр, — сказала изумленная миссис Потт, нагибаясь поднять листок. — Честное слово, сэр.

Мистер Потт невольно вздрогнул и обомлел под влиянием подозрительного взгляда своей супруги. С этой минуты, казалось, мужество оставило его раз и навсегда.

Ничего, по-видимому, нет и быть не может страшного в этой маленькой сентенции: «Честное слово, сэр», когда вы читаете ее на бумаге; но если б вы видели и слышали, с каким ужасающим эффектом были произнесены эти три слова! Мистер Потт должен был понять, что мрачные тучи собираются на домашнем горизонте и что ему не миновать свирепой грозы. О, как он проклинал себя в эту минуту.

Прочитав гнусное стихотворение, миссис Потт испустила пронзительный крик и грянулась во всю длину подле экрана у камина. Визг, топ, барахтанье руками и ногами обнаруживали красноречивейшим образом сущность ее истинных чувств.

— Душенька… ангел!.. — восклицал испуганный мистер Потт. — Я ведь не сказал, что верю… право, мой ангел… я… я…

Но голос несчастного супруга утонул в неистовых визгах его дражайшей половины.

— Успокойтесь, сударыня, ради бога, умоляю вас, — сказал мистер Винкель.

Но отчаянные корчи и стоны заглушили его слова.

— Ангел мой, — говорил мистер Потт, — я сойду с ума, если ты не перестанешь. Побереги свое здоровье, душенька, для меня, сделай милость. Что из этого выйдет? Ведь нас окружают толпы народа.

Но чем усерднее умолял мистер Потт, тем сильнее развивался истерический припадок его супруги. Трудно вообразить, чего бы не сделал бедный журналист, чтоб вновь восстановить спокойствие в своем доме; но, казалось, не было впереди ни малейшей надежды. Миссис Потт бесновалась все сильней и сильней, толпа праздных зевак собиралась под окном, и горемычный редактор «Синицы» с ужасом воображал свое окончательное падение в общем мнении итансвилльских граждан.

К счастью, однако ж, при особе миссис Потт состояла телохранительница, молодая леди, управлявшая собственно туалетом супруги журналиста; но прямой обязанностью ее было угождать и потакать всем прихотям, желаниям и склонностям миссис Потт, когда она приходила в столкновение со своим несчастным супругом. Истерические визги на этот раз своевременно достигли ушей молодой леди, и она опрометью бросилась на место ужасной сцены, забыв даже поправить растрепанные локоны и набросить косынку на свои плечи.

— Ах, боже мой, боже мой! — восклицала телохранительница, становясь на колени подле поверженной миссис Потт. — Что с вами, мой ангел, что с вами!

— Господин ваш… бездушный изверг… ох! — стонала истерическая леди.

Мистер Потт, очевидно, готов был сдаться.

— Как вам не стыдно, сэр! — воскликнула телохранительница тоном смиренного упрека. — Он губит вас, сударыня, убьет, я знаю, боже мой!

Мистер Потт умилился душевно. Нападения противоположной стороны продолжались в систематическом порядке.

— О, не оставляйте… не оставляйте меня, Годвина! — бормотала миссис Потт, судорожно хватаясь за руки сердобольной леди. — Вы, только вы истинно привязаны ко мне, мой друг.

При этом трогательном воззвании Годвина приготовилась разыграть трагедию собственного изделия, и первый акт ее открылся обильным пролитием горьких слез.

— Никогда, моя добрая миссис… никогда… никогда! — вопила растроганная Годвина. — Так ли, сэр, вы любите свою бесценную супругу? Стыдно вам, сэр… грешно и перед людьми, и перед Богом. Вы не знаете, сэр, как страдают от вас! Раскаетесь, придет пора, да будет поздно: я всегда вам говорила.

Несчастный Потт и бледнел, и краснел; но еще не решился говорить.

— Годвина, — сказала миссис Потт нежным тоном.

— Сударыня, — подхватила Годвина.

— Если б вы знали, мой друг, как я любила этого человека…

— О, не надрывайте своего сердца этими воспоминаниями! — сказала телохранительница.

Мистер Потт совсем растерялся. Пришла пора, когда оставалось только прикончить его.

— И после всего этого, — рыдала миссис Потт, — он обходится со мной, как злодей, как изверг!

— Не думайте об этом, мой ангел, — утешала Годвина.

— Нет, нет, я никогда этого не забуду, — продолжала миссис Потт, бросаясь в объятия своей телохранительницы. — Он оскорбил меня в присутствии третьего лица… в присутствии едва знакомого джентльмена. Мой брат, поручик, отмстит за меня. Нас разведут, Годвина.

— Это авось образумит его, сударыня, — сказала Годвина.

Неизвестно, какие мысли пробудились в душе мистера Потта при этой угрозе. Не пускаясь ни в какие рассуждения относительно возможности развода с любезной супругой, он проговорил смиренным тоном:

— Выслушай меня, мой друг.

Свежий залп истерических взвизгов и рыданий служил единственным ответом со стороны миссис Потт. Несчастная леди желала знать, зачем судьба произвела ее на свет и зачем попалась она в руки безжалостному мучителю, готовому свести ее в преждевременную могилу.

— Друг мой, — продолжал мистер Потт, — ты совсем напрасно надрываешь свое сердце. Я вовсе не думаю, чтоб этот гнусный пасквиль имел какое-нибудь основание… никакого, мой ангел. Мне только досадно, могу даже сказать — обидно, что эта «журавлиная» сволочь издевается над нами. Я вовсе не хотел обвинять тебя, мой ангел.

И мистер Потт бросил умоляющий взгляд на невинную причину всей этой суматохи. Благородный пикквикист должен был забыть, что его называли пресмыкающимся змием.

— Какие же меры, сэр, вы намерены принять для уничтожения печальных последствий нанесенной обиды? — спросил ободрившийся мистер Винкель.

— Годвина, — заметила миссис Потт, — намерен ли он дать публичную пощечину редактору этой гадкой газеты? Как вы думаете, Годвина?

— Успокойтесь, сударыня, — отвечала телохранительница, — пощечина будет дана, если вы этого желаете. Непременно.

— Конечно, конечно, — прибавил мистер Потт, с удовольствием заметив, что его супруга начинает мало-помалу приходить в себя. — За пощечиной дело не станет.

— Когда ж он это сделает, Годвина? — спросила миссис Потт, еще не совсем решаясь покончить истерическую церемонию.

— Сегодня, мой друг, прежде чем успеешь ты поужинать, — сказал мистер Потт.

— О, Годвина! — воскликнула миссис Потт. — Одним этим только способом может быть восстановлена моя репутация в свете. Пощечина клеветнику!

— Непременно, сударыня, — отвечала Годвина. — Какой же мужчина откажется отмстить за обиду?

Мистер Потт еще раз должен был подтвердить свое торжественное обещание, так как нельзя было покамест рассчитывать на окончательное прекращение истерических припадков. Запуганная мыслью о малейшей возможности подозрения относительно нарушений супружеского долга, миссис Потт еще раз десять пыталась грянуться на мягкий ковер и непременно грянулась бы, если б усмиренный супруг каждый раз не становился на колени для испрашивания помилования. Наконец, миссис Потт совсем угомонилась и, подав руку своему супругу, села за стол. Мистер Винкель последовал их примеру.

— Надеюсь, мистер Винкель, что этот низкий газетчик не побудит вас сократить ваше пребывание в нашем доме, — сказала миссис Потт, улыбаясь сквозь слезы.

— Надеюсь, что нет, — проговорил мистер Потт, желавший от всей души, чтоб его гость подавился куском хлеба в ту самую минуту: других средств спровадить его со двора он не видел. — Надеюсь, что нет.