И все-таки…
Если первый эксперимент удастся поставить не на себе… Насколько он понял, буквы в рецепте «ЗЛТН», надчеркнутые титлом, значат «золотник», то есть чуть больше 4 граммов, — значит, порций во флаконе три, а то и все четыре… Можно одну пожертвовать для опыта. Люди ведь и в безлюдных местах встречаются. И нередко в одиночку…
Наевшись, Ростовцев обрел дар речи. И его слова напугали Наташу больше, чем упорное молчание.
— Еда. — Окровавленный палец генерального директора ткнулся в жалкие остатки растерзанной и обглоданной туши. — Хорошо. Хочу.
Наташа смотрела на него с ужасом. Потом попробовала заговорить — медленно, ласково, как с ребенком. Результат удручил. Ростовцев ее не узнавал. Обращенных к нему речей не понимал — выхватывал отдельные слова и иногда отвечал на них, в основном совершенно бессмысленно. Фразы его состояли из одного, максимум двух слов. Постоянно требовал еды. И как-то нехорошо посматривал на Наташу. Как-то слишком заинтересованно.
Руслан не понимал, в чем дело. За годы близкого общения с ликантропами ничего даже близко похожего ему видеть не приходилось. Оставалось единственное средство — повторить инъекцию антидота. Если понадобится — сделать вторую, и третью — пока полу-человек, полу-зверь не выйдет из этого промежуточного состояния. Если вообще выйдет… Шприц-тюбиков у Руслана осталось три. Три последних. Самых последних.
И он пребывал в больших сомнениях, как их лучше истратить.
— Еда! Хочу!!! — в голосе Ростовцева послышались грозные, рычащие нотки. Наташа в испуге отодвинулась.
Руслан принял решение.
— Вот что, Наталья Александровна, — сказал он медленно, с расстановкой. — Давайте, наконец, определимся. Или вы мне верите — целиком, до конца, — и в то, что я вам сообщил, и в то, что я не хочу плохого ни вам, ни Андрею. И готовы рассказать ему все, что видели, подтвердить мои слова. А он не захочет слушать, — кому захочется слушать о себе такое, — придется долго убеждать и доказывать… Или…
Он сделал паузу.
— Что — или?
— Или наши дороги расходятся. Андрей на ногах, более-менее транспортабелен… Можете идти с ним к докторам, в милицию, куда хотите. Если кто-нибудь поможет, буду рад. А я попробую выбраться в одиночку. Нельзя плыть в одной лодке, если каждый гребет в свою сторону.
Он замолчал. Смотрел в упор своими кошачьими глазищами.
Она тоже молчала. Долго. Увидеть глазами, как любимый человек превращается в животное, — можно. Понять умом объяснение этого — тоже можно. А вот принять сердцем…
— Решайте, Наталья Александровна, — нарушил молчание Руслан. — Верите — или нет?
— Зови меня Наташей, — сказала она. — Тебе ведь давно хочется…
Он взглянул на нее удивленно и пристально, и понял — верит.
Она вздохнула:
— Что мы должны сделать?
…После трапезы силы отчасти вернулись к Ростовцеву. И немалые. На дистрофика, попытавшегося задушить Руслана тряпично-вялыми пальцами, он похож уже не был. Почувствовал проколовшую кожу иглу, одним движением отшвырнул и шприц, и державшего его человека. Но содержимое Руслан выдавить успел.
— Больно, — пожаловался Ростовцев. — Плохо.
Они подождали результата. Секунды капали. Изменений не было. Вместо них снова начались требования еды. Руслан достал второй шприц-тюбик. Обнадежил:
— Плохо не будет. Будет хорошо. Еда — потом…
Третья инъекция не потребовалась. Ростовцев опустил веки, расслабился, как будто собирался уснуть… Но дышал часто и неглубоко. Минут через пять открыл глаза снова… И заговорил:
— Где я? Что происхо… Наташа?! А это кто?
Она не ответила. Она зарыдала. Смеркалось.
Разместив пополнение — вернее, тычком пальца назначив среди них главного и сказав, чтоб размещались, как знают, — Ахмед позволил себе немного расслабиться.
Процесс расслабления у него проходил стандартно. Сначала выпивка, потом женщины, потом Ахмеду хотелось пострелять…
Это в идеале.
Но мимо второго пункта сегодня он пролетел. Причем в самом прямом смысле.
Пилот вертолета отказался от заманчивого предложения сделать небольшой крюк — километров полета туда-обратно — и слетать на Пелус-озеро. Поселок там был достаточно большой, и демографическая ситуация в нем (для планов Ахмеда) более чем благоприятная — изрядная часть мужчин украшала своими персонами зоны необъятной страны, а число оставшихся сокращали алкогольные суррогаты да пьяные поножовщины. В общем, найти пару-тройку сговорчивых молодок, желающих прокатиться с бравыми парнями по воздуху, труда бы не составило. Но пилот (когда они возвращались из Олонца) сказал: «Горючки мало». Может и соврал, убоявшись, что какая добрая душа стуканет Мастеру…
Так или иначе, не обломилось. Конечно, Ахмед слупил с воздушного извозчика в виде компенсации литровую бутыль «шила», но все равно обидно. Да и спирт у вертолетчиков был так себе, у лаборантских на порядок лучше, но перед теми постоянные займы Ахмеда сложились уже в большой и неоплатный долг… Впрочем, отдавать его Ахмед и не собирался.
В итоге, употребляя «шило» под жареную, свежевыловленную в озере рыбу (точнее — свеженаглушенную), Ахмед был грустен. Употреблял в одиночестве, и не из жадности или чванства перед подчиненными, но по причине кое-каких свойств характера.
Честно говоря, пить Ахмеду было категорически нельзя, по крайней мере в больших количествах.
Граммов до трехсот-четырехсот водочного эквивалента все шло хорошо — лишь фразы становились длиннее и бессвязнее. Потом паузы в его речи удлинялись, стакан наполнялся и опустошался все быстрее, взгляд надолго фиксировался на каком-то одном предмете, а внутри, поднимаясь темной волной откуда-то, из непредставимо глубоких слоев подсознания, нарастала беспричинная агрессия. Поднималась, нависала черной волной над всем окружающим — и ждала любого, самого малого толчка, чтобы рвануться вниз, все круша и сметая на своем пути…
Нет, пить Ахмеду в компании своих не стоило, и он прекрасно знал об этом.
И не пить было нельзя — как иначе разрядиться от копящейся в душе дряни и мерзости? Изобретательный Ахмед еще до нынешней своей службы наладился напиваться, уезжая на дачу без жены, со снятыми подружками (тогда у него была и жена, и дача), и шел с ружьем в лес, стрелял подвернувшихся ворон, сорок, соек… Стрелял метко и беспощадно, не собирая трупы подстреленных.
Помогало, хотя порой случались конфликты с егерями и охотинспекторами… В Логове с этим было проще.
Добив «шило», он зачеркнул еще один день в настенном календаре (до пересменки охраны оставалось меньше недели) и похлопал по обнаженной груди украшавшую календарь красотку — ночь, похоже, придется провести лишь в ее обществе. Разве что из озера вынырнет русалка или с неба свалится парашютистка…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});