– Означает, – твердо возразил Алекс. – Потому что, Оливия… не приходило ли тебе на ум, что я тоже могу немножко ревновать?
В комнате было всего человек сорок – фотографы и по одной модели на каждого. Некоторые специалисты и вовсе никого с собой не взяли. Мы потягивали газировку и поклевывали легкие закуски, пока Черч готовился к первому снимку при помощи своей ассистентки, Сарин. Он говорил без остановки, объясняя что-то о диафрагме и выдержке, свете и тени. Камеры, нависавшие перед серьезными лицами, то и дело щелкали. Некоторые делали заметки.
– Черт, все это напоминает морг, – вдруг сказал Черч, обратив внимание на обилие голой натуры. – Наши занятия обещают быть забавными!
Мы все засмеялись. Мастер рассказал еще массу всего полезного, демонстрируя нам простые приемы того, как добиться лучших ракурсов. Потом пригласил выйти моделей, чтобы проиллюстрировать свои слова. Алекс не был единственным парнем среди них, но оказался одним из первых, кого пригласили принять участие в съемке.
Прильнув глазом к камере, я наблюдала, как Алекс положил руки на бедра бледнокожей девчонки без задницы, зато с огромными буферами. Ее одеяние ограничивалось лишь туфлями на высокой платформе и черными трусиками танга, но Алекс все еще был одет. Они начали позировать. Мой палец прижался к кнопке камеры, фиксируя происходящее. Сейчас, через объектив, это казалось нереальным.
– Черт меня побери, если я не прав, но мы ведь знакомы?
Я убрала камеру от глаза, чтобы посмотреть на того, кто это сказал.
– О, привет! Да, мы встречались прежде. Оливия Мэки.
Сам Скотт Черч, который даже мысленно всегда был для меня Скоттом Черчем, иногда – просто Черчем, но никогда – лишь Скоттом, сжал меня в объятиях.
– Ты ведь была моей моделью, верно?
– Я уже не раз бывала на ваших мастер-классах.
– Вот блин! – Он жестом попросил меня продемонстрировать кадр, который я только что сделала. – Покажи-ка мне.
Большинство творческих людей одинаковы. Мы занимаемся нашим делом из большой любви к нему, иногда – из-за денег, но главным образом – ради похвалы. Мы не можем перестать любить свою собственную работу – даже если иногда и ненавидим ее, но когда есть кто-то, восхищающийся ею… о, это зачастую значит для нас намного больше! Черч посмотрел на мой снимок и кивнул, потом изменил настройки моей камеры, показав на все еще позировавших моделей:
– Попробуй так.
Я послушно щелкнула камерой. Мы проверили, что у меня получилось. На этот раз Черч одобрительно поднял вверх большие пальцы.
– Видишь разницу?
– Да. Спасибо.
Он снова посмотрел на снимок:
– Я хочу взглянуть на фотографию, когда ты ее подкорректируешь, ладно? Здорово получилось.
Я просияла:
– Спасибо. Ваши слова так много для меня значат!
Он явно не отличался ложной скромностью, этот Скотт Черч, но в то же время умел любезно принять комплимент.
– Продолжай в том же духе!
Мы поработали еще час или что-то около того. Вся одежда была наконец-то сорвана. Мне показалось, что некоторые модели в самом начале стеснялись – как, впрочем, и некоторые фотографы. И все же есть забавная вещь в наготе: глядя на обнаженную натуру, поначалу чувствуешь себя неловко, но совсем скоро понимаешь, что это – лишь кожа, точно такая же, как и у всех нас.
К концу мастер-класса у меня было свыше двухсот снимков, причем полдюжины из них показались мне достаточно хорошими, чтобы демонстрировать их открыто. Возможно, удачных кадров окажется даже больше – после того, как я поработаю над ними дома, подкорректировав в «Фотошопе». Определенно, это был великолепный день.
На прощание Черч обнял каждую женщину и от души расцеловал нас в щеки. Пожал руки всем мужчинам. Он потратил немало времени, не только преподавая нам свое мастерство, но и критикуя, хваля, вдохновляя. Когда мы все собирались уходить, Черч воскликнул:
– Черт, совсем забыл упомянуть об этом! В следующем месяце состоится моя выставка в галерее «Малберри-стрит» в Ланкастере. Возможно, я выставлю там некоторые из сегодняшних фотографий.
Мы с Алексом столкнулись у стола, где я решила взять пару баночек колы в дорогу, а он все еще надевал свою куртку. Волосы моего парня были взъерошены пальцами другой женщины, и, несмотря на то что я несколько раз сфотографировала, как она делала это, укол ревности заставил меня пригладить растрепавшиеся пряди.
Он усмехнулся:
– Это было забавно. Не могу дождаться, когда же увижу фотографии.
– И ни капли эрекции на каждой из них, – криво усмехнулась я, когда мы направились к моей машине мимо громко прощавшихся друг с другом участников мастер-класса.
Засмеявшись, Алекс приобнял меня за плечи:
– Там было слишком холодно для стояка.
– Ха! Неужели тебе не было горячо, пока ты прижимался ко всем этим телам? – Я пригвоздила его к месту проницательным стальным взглядом, увы, лишь наполовину притворным, и открыла багажник, чтобы сложить туда наше оборудование.
Алекс прижал меня к боковой дверце, его руки уже сжимали мои бедра, его губы искали мои…
– Не-а!
– Хм. – Я поставила колено между его ногами. – А как теперь? Кажется, я что-то чувствую…
Он захихикал прямо мне в ухо и резко дернул бедрами, подавшись вперед, прямо к моему животу:
– Это все из-за тебя! Ты хоть знаешь, как чертовски сексуально выглядела с этой камерой?
– Малыш, у всех фотографов были камеры.
– Я видел только тебя.
Я засмеялась, хотя никак не могла восстановить дыхание:
– Угу!
Алекс отступил назад, чтобы взглянуть мне в глаза:
– С камерой в руках ты становишься другой, Оливия.
– Другой? Как это?
Он покачал головой, подыскивая нужные слова.
– Не могу объяснить. Но ты становишься… внушительнее.
Мы провели в студии целый день, и металл за моей спиной был холодным. Но я не двигалась с места. Просунув пальцы в шлевки ремня Алекса, я прижала его бедра к себе еще крепче.
– Я и так довольно внушительная.
– Я не это имел в виду. – Руки Алекса скользнули по бокам, чтобы остановиться прямо под моей грудью. – Я хотел сказать… это впечатляет, все, что ты можешь делать. Ты творишь искусство. И, черт возьми, это сексуально. Все это.
– Я ничем не отличаюсь от остальных людей с камерами.
Но Алекс не позволил мне скромничать.
– На это способен не каждый. Да, любой может фотографировать. Но то, что ты делаешь, – это нечто другое. И не вздумай, черт побери, говорить мне «нет»! – И когда я снова открыла рот, чтобы ответить, он отрезал: – Просто прими комплимент.
– Спасибо.
Мы целовались еще несколько минут, а потом еще немного… Дверь студии открылась, напоминая нам, что мы по-прежнему были не одни, хотя все остальные участники мастер-класса уже освободили парковку. Я ощутила эрекцию Алекса, когда его член коснулся моего живота, и трусики моментально стали горячими и влажными, соски напряглись.