с ярко-алыми волосами повисла на моей руке. — Ты должен спасти её. Она ждёт тебя! — затараторила она.
— Айлирана в зале Древа, — пояснил Берт, больших объяснений мне не требовалось.
— Тогда и мне туда.
Пронесшись между иллеми и гармонтами, я устремился вглубь дворца. К тому моменту здание сотрясало так, что приходилось держаться за разрушающиеся стены, иногда с трудом отмахиваясь от обломков. Пыль стояла в воздухе, затмевая взор и забиваясь в нос. А я несся вперёд, не обращая внимания ни на что. Знал, что нужен Айлиране.
Когда добрался до дверей, ведущих в зал, даже не поверил, ведь продвигался буквально на ощупь. Одна из дверей надломилась, а сами они не поддались, чем-то заваленные. Пришлось протиснуться в разлом стены. Барьер всё еще держался. Возле него в пыли и обломках корчились от боли в ожогах альвы. Сердце мира полностью разрушилось, разломившись по центру ствола. Лира вскрикнула, когда Доран оттолкнул её от Древа. Она упала на пол, подняв лицо к потолку, когда вниз понеслась огромная плита.
Я рванул вперёд на пределе скорости, не обращая внимания на ударяющие сверху мелкие камни. И успел в последний момент. Грохот оглушил, когда плита рухнула вниз, подняв столбы пыли за спиной. А я замер с моей Лирой в рукав, припав на одно колено и закрыв нас покрытыми броней крыльями.
— Деймос, — её дрожащие ладони обхватили мое лицо. По припорошенным пылью щекам струились слёзы. А нежные губы раскрылись в улыбке. — Это ты. Это ты…
Мир вокруг рушился, переживая последние мгновения. А мы с ней улыбались: ведь вновь обрели друг друга.
Глава 39
/Айлирана/
Деймос держал меня в руках, сжимал так крепко и одновременно трепетно, что щемило сердце. Оно пело и ликовало, заживляя раны. Слабая надежда, что теплилась в самой глубине души, оправдалась. Он вернулся ко мне. Я все ещё в неверии водила кончиками пальцев по поросшей щетиной щеке мужа, касалась широких плеч и обнажённой груди, на которой в полумраке сияли бордовым магические письмена. Такой же свет исходил от закрывающих нас от обломков полупрозрачных крыльев, покрытых сейчас каменной крошкой. Доран считал, что убил врага и забрал себе на память трофей, но Деймос выжил и нашел способ вновь взлететь в небо.
— Это я, — улыбнулся он, наклонившись, и поцеловал.
Так сладко и отчаянно, что закружилась голова.
Эйфория радостной встречи проходила, оседая горечью на кончике языка. Мы в ловушке под обрушивающимся дворцом. И даже это не так страшно по сравнению с тем, что Древо погибло. Я больше не ощущала в нём жизни.
Позади что-то вновь с грохотом обвалилось, обдав нас облаком пыли. И раздался болезненный стон Дорана. Деймос оторвался от моих губ, крепче сжав в объятиях, и повернулся, оглядываясь через плечо. В полумраке зала с трудом угадывались очертания разрушенного Древа, погребенного под обломками. И лишь мягкое сияние, исходящее из-под груды камней разгоняло темноту.
— Что это? — настороженно спросил Деймос.
— Это было в Древе, — я завозилась в руках мужа, чтобы он отпустил меня. Потянула его за руку. — Быстрее, пока землетрясение прекратилось.
Деймос молча кивнул, крепко сжав мою ладонь, пошёл вперед, закрывая нас крыльями от летящих сверху мелких камней. Мы торопливо взобрались по камням и обломкам потолка. Нога ныла, я спотыкалась, но понимала, что время поджимает. Возможно, это шанс на спасение. Пусть не для нас, но для мира.
Не сговариваясь, мы нагнулись и принялись отшвыривать камни в стороны. Вновь поднялась пыль, затмив взор. А сияние становилось все ярче, пока мы подбирались к необычному предмету.
— Отойди, — скомандовал Деймос, когда мы добрались до большой плиты.
Я послушалась мгновенно, отступила, чтобы не мешать мужу. Он присел, схватившись за край плиты обеими руками. Мышцы взбугрились, заиграли под смуглой кожей от натуги, когда он поднял плиту и отшвырнул её в сторону. Свет ударил в лицо, ослепив на секунду во мраке зала. Снова раздался стон Дорана, а когда я проморгалась, увидела и его самого. Второй обломок плиты, что отбросил Деймос, придавил Дорану ноги, превратив те в кровавое месиво. Взгляд его подернулся пеленой боли, по губам и из ран на лице сочилась кровь. Альв скреб руками по полу, но все не мог дотянуться до лежащего буквально в тридцати сантиметрах от него белого семечка, размером с яблоко. Оно и испускало сияние.
Хмыкнув, Деймос подобрал семя. Не глядя передал его мне, а смотрел на Дорана. Поселилось что-то тёмное в черных глазах мужа.
— Вот думаю, достаточно ли тебе или маловато, — процедил он.
— Не трогай его, — попросила, взяв мужа за руку. — Пусть и со злым умыслом, но он принёс в мир благо, — и указала на семя в своих руках.
От него исходила пульсирующая энергия, пробегаясь дрожью в теле и оседая теплом в глубине души. Надежда для всего мира в моих руках.
В этот момент земля содрогнулась от нового толчка. Снова уши заложило от грохота. Я потеряла равновесие и упала бы на камни, если бы Деймос не удержал меня, вновь прижимая к груди и закрывая нас крыльями от летящих сверху обломков. Он крепко обнял меня, припав на колени. А камни все падали сверху, прижимая крылья все ближе к нам. Я чувствовала, как напряжено тело мужа, видела, как он сжимает челюсти от натуги. И понимала, что долго он не выдержит. Скоро нас похоронит под обломками. Но хуже даже не смерть. Пугало, что семя погибнет здесь вместе с нами. Этого никак нельзя допустить.
— Спой ему, — глухо проговорил Деймос.
— Что?
— Спой песню, Лира, — под его щеками заходили желваки, а на лбу выступил рисунок вен от напряжения.
— Да, — кивнула я и зажмурилась, пытаясь подобрать слова.
Душу раздирали страхи, обреченность положения, тоска по нерожденному ребенку и ускользающему счастью. Но там была и надежда. Вера в то, что нам удастся спасти хотя бы семя. За эту эмоцию я и ухватилась. Коснулась семени губами и тихо запела, обращаясь к нему.
Свою историю тебе вверяю,
Проснись, о Древо Жизни, приди на зов мой,
Довольно войн, печали и страданий.
Внемли, услышь, верни в наш мир покой!
Насколько же невероятны в своей непоколебимости любовь и вера. Когда пела по приказу Дорана, я исчерпала себя. Но Деймос одним своим появлением вернул мне силы. И сейчас они лились из меня через