— Но мой клиент вовсе не робот! — вскричал защитник Хеннесси. — Это же ясно как Божий день, что он такой же «робот», как любой из нас!
— Вашему клиенту, — возразил представитель «Файнголд энд Чарни», — несколько лет назад было имплантировано искусственное сердце-протез. Разве этого не было?
— Ну, предположим. Мне это надо уточнить. Но какое отношение это имеет…
— Уверяю вас, имеет. И я почтительно обращаюсь к суду с просьбой дать определение по данному вопросу.
Судья обратился к Хеннесси:
— Итак, мистер Хеннесси?
— Точно, сэр, у меня сердечный протез. Но что?..
Ответчик от «Файнголд энд Чарни» сказал:
— Ваша честь, наличие механического, искусственного органа такой жизненной важности, как у мистера Хеннесси, по нашему мнению, целиком меняет его статус перед лицом закона. Можно с полным основанием утверждать, что, не будь у него этого роботокомпонента, его уже не было бы в живых. Поэтому мы утверждаем, что Хеннесси, в значительной части оснащенный как робот, является роботом вот уже несколько лет, а из этого мы делаем вывод что все контракты, которые он заключал в качестве человека, потеряли силу после того, как он получил статус робота.
— Вот оно что! — прогрохотал Хеннесси. — Будь я проклят! Мое сердце превращает меня в робота, так они заявляют? Да? Так? — Он откинул голову назад и расхохотался.
Всеобщий хохот сотряс стены суда. Судья стучал молотком и кричал, но едва ли кто-нибудь слышал его в эти минуты. Но постепенно его слова пробились до слуха присутствующих сквозь весь этот гам. Дело было закрыто, вердикт, само собой разумеется, был в пользу истца. Мистер Роджер Хеннесси, которого суд признал человеком вне всяких сомнений, получил свои гонорары за услуги, проценты и дополнительную компенсацию.
«Файнголд энд Чарни» подала апелляцию.
Дело более тщательно обсуждалось в апелляционном суде: были привлечены эксперты для выработки определения понятия «человек». Проблема рассматривалась всесторонне — и с точки зрения науки, и религии, и философии, и семантики.
В результате вердикт в пользу Хеннесси был утвержден.
«Файнголд энд Чарни» снова подала апелляционную жалобу.
Она вела борьбу искусно и цепко, проигрывая процесс за процессом, но таким образом каждый раз расширяя рамки дела от первоначального «Должна ли фирма платить Хеннесси?» до окончательного «Что есть человек?» И на каждом уровне она добивалась все более обстоятельного решения.
На это ушло несколько лет и миллионы долларов. Наконец дело было передано во Всемирный суд.
Он утвердил первоначальное постановление суда по делу Хеннесси и подтвердил все решения судов, касающиеся статуса человека для тех, кому были имплантированы роботопротезы. Всемирный суд объявил, что статус человека абсолютно, беспрекословно определяется мозгом. Использование вспомогательных приспособлений для поддержания жизни мозга ни в коем случае не должно рассматриваться как аннулирование основных и непреложных человеческих свойств этого мозга. Суд определил, что наличие в человеческом организме роботопротезов не дает оснований считать этого человека роботом.
С вынесением окончательного решения Саймон Де Лонг мог праздновать победу, потерпев все свои «поражения». По этому поводу Эндрю тоже приехал в офис.
— Итак, Эндрю, все разрешилось к нашему полному удовольствию. Мы достигли решения двух главных проблем, которые ставили перед собой. Во-первых, нам удалось внести в закон пункт, по которому статус человека не зависит от количества имплантированных в его организм протезов. Во-вторых, мы сформировали общественное мнение таким образом, что теперь многие выступают за широкое и свободное толкование понятия «человек», так как не существует человека, которому не улыбалась бы перспектива продления жизни с помощью расширенного производства и использования самых разнообразных протезов.
— А как вы считаете, теперь Законодательное собрание даст мне статус человека? — спросил Эндрю.
Де Лонг выглядел несколько смущенным.
— Возможно. А возможно, и нет.
— И это все, что вы можете мне сказать после стольких лет судебных баталий?
— Я хотел бы быть таким оптимистом, каким вы хотите видеть меня, — сказал Де Лонг. — Но настоящая битва еще впереди. Всемирный суд назвал единственный критерий статуса человека.
— Разум.
— Мозг, Эндрю. Именно мозг назвал суд, не разум. Разум — это вещь абстрактная, а мозг — это один из органов человека. Мозг человека имеет клеточное, органическое строение, в то время как у роботов он — платиноиридиевый, позитронный, если он у них вообще есть, и у вас именно позитронный мозг… Нет, Эндрю, не смотрите на меня так. Я понимаю, о чем вы думаете. Но меня заверили, что человечество не располагает знаниями того, как можно продублировать функции органического мозга в искусственно созданной конструкции, по сути своей достаточно близкой к клеточной структуре, чтобы подпадать под данное судебное определение. Ведь даже вы не смогли этого сделать.
— Тогда что мы сейчас должны предпринять?
— Предпринять попытку, конечно же. Член Собрания Ли Синг будет на нашей стороне, и появляются все новые конгрессмены, готовые поддержать нас. Всемирный Координатор несомненно поддержит любое решете большинства Законодательного собрания.
— А за нас большинство?
— Нет, — сказал Де Лонг. — Далеко не большинство. Но оно появилось бы, если бы при открытом обсуждении статуса человека общество распространило бы его на вас. На это мало надежды, я понимаю. Но ведь это вы тот человек, который дал им протезы, от которых теперь зависит сама их жизнь.
Эндрю улыбнулся:
— Вы сказали «человек», не правда ли?
— Да, я сказал именно так. А разве не за это мы бьемся, Эндрю?
— Конечно.
— Так нам надо привыкать и в мыслях называть вас так. И проводить эту идею вширь и вглубь, пока каждый не убедится в ее правомерности. Это будет нелегко, Эндрю. До сих пор нам ничто легко не давалось, и неоткуда взяться уверенности, что все изменится к лучшему. Перевес далеко не в нашу пользу, предупреждаю вас. Но если вы сами не откажетесь от борьбы, мы готовы продолжить игру.
— Я не собираюсь сдаваться, — сказал Эндрю.
Глава 21
Конгрессмен Ли Синг сильно постарела с тех пор, как Эндрю впервые встретил ее. Она больше не носила кокетливое одеяние из сверкающего прозрачного пластика. Теперь на ней было скромное, прямого покроя платье. В ее когда-то блестящих черных волосах появилась седина, и прическа стала гораздо короче.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});