— Абсолютно. Я номера разглядел.
— За рулем, за рулем кто был?
— Я не знаю, — покачал головой Раймонд, — я его не рассмотрел.
Лицо Барановского перекосила бессильная злоба. Он злился не из‑за того, что погибли таможенники, и интересовался машиной не потому, что переживал за бывшего полковника Саванюка. Просто он знал, что в багажном отделении «УАЗа» укатили из‑под носа семьдесят килограммов ниобиевых стержней, целое состояние. Больше двух миллионов долларов уплывали от него, растворялись в лесу, в ночи.
— Что делать будем? — тихо спросил Коля Овчаренко.
Токарев с надеждой смотрел на Барановского, потому что сам придумать ничего не мог. У него было одно желание — как можно скорее убраться с этого берега и очутиться сейчас где‑нибудь в уютном номере гостиницы и пить водку, коньяк, бренди… Неважно что, лишь бы крепкое, лишь бы забыться.
— Трупы закопайте, — негромко приказал Барановский охранникам, — а мы возвращаемся в Латвию.
Раймонд с облегчением вздохнул: черную работу поручили другим. Но его тут же огорчили.
— Завезешь нас, а потом вернешься и наведаешься в Волчьи Ямы, разберись, что случилось с Саванюком.
Барановский и не знал, что этим впопыхах данным распоряжением спас бывшему полковнику жизнь.
Дорогин промчался мимо вагончика, мимо указателя, извещавшего, что тут заканчивается пограничная зона. Километров десять мчался по шоссе,пустынному, словно вымершему. Заметил в лесу просеку, свернул на нее и остановился под столбом линии высоковольтных передач. Гудели, потрескивали в высоте провода. С таблички, укрепленной на столбе, на Дорргина смотрел безыскусно нарисованный череп, пронзенный молнией. Внизу белела надпись: «Не влезай, убьет!».
Он вытащил из «УАЗа» короткую саперную лопату и принялся рыть почти под самым столбом. Сперва копалось тяжело. Трава здесь не росла, все было усыпано крупным щебнем. Потом пошел песок, копать стало легче. В готовую яму Дорогин опустил два ящика со стержнями, засыпал ее песком, забросал щебнем. Лишний песок ссыпал в кусты. У него остался один стержень, который он вынул еще в ангаре.
По шоссе Сергей проехал не очень много, до ближайшего моста. С одной стороны дорожное полотно подпирало водохранилище, с другой — простирался заливной луг. Дорогин вышел на асфальт и, одной рукой придерживая руль, другой толкая машину в стойку, покатил ее к откосу. «УАЗ» несколько секунд балансировал на бровке дорожного полотна, а затем, качнувшись, покатился вниз и исчез среди густых зарослей камыша, до половины уйдя под воду.
Дорогин, насвистывая, зашагал по асфальту. Впереди, в полукилометре, виднелась оживленная магистраль, по ней то и дело проносились машины. Перемахнув через ограждение, Дорогин стал на обочине и принялся голосовать. Но где ж найдутся охотники остановиться среди ночи, чтобы подобрать крепко сложенного мужчину? Вскоре Дорогин даже перестал поднимать руку, когда мимо него проносились легковые машины.
«Так наверное, мне придется шагать до самого рассвета.»
Он услышал гул и обернулся. По магистрали одна за другой шли тяжелые фуры. Уже не надеясь на успех, Муму махнул рукой. Главная фура моргнула фарами, зашипел воздух в тормозах, и трейлер остановился. Остановились и машины, следующие за ним. Дорогин подбежал, вскарабкался по лесенке и увидел улыбающееся лицо водителя.
— Тебе, мужик, куда?
— В Москву, — не задумываясь, ответил Дорогин.
Водитель засмеялся.
— Ну тебе и повезло. По этой дороге мало кто в Москву ездит, а мы прямиком туда направляемся.
— Я везучий.
— Твое счастье. У нас гуманитарный конвой. Домой возвращаемся. Если ты в Москву за песнями, то поехали.
Дорогин сел на мягкое сиденье, поставил на колени спортивную сумку, в которой лежало оружие и стержень странного металла.
— Налегке путешествуешь, — говорил водитель, когда колонна вновь двинулась.
— Да, в гости заезжал. Хорошо тут!
Глава 18
На Московской кольцевой дороге одна из машин гуманитарного конвоя остановилась, съехав на обочину. Из машины выпрыгнул Дорогин, на прощание помахал рукой словоохотливому водителю. Грузовик тяжело тронулся с места, пристраиваясь в хвост колонны. Сергеи постоял несколько минут, пару раз присел, разминая затекшие ноги. Затем жадно втянул воздух.
Спина и ноги болели, он чувствовал себя разбитым и страшно усталым. Но остановиться, чтобы передохнуть, у него не было ни времени, ни желания. Он привык побеждать боль, преодолевать усталость, заставляя свой организм работать и работать.
Стояло раннее утро. На дороге машин было мало. Сергей немного помедлил, выкурил последнюю сигарету. Во рту чувствовался неприятный металлический привкус.
«Чертовщина какая‑то!» — бросая и растаптывая недокуренную сигарету, пробормотал он, а затем поднял руку и забросил на плечо спортивную сумку. Мимо него пронеслись три легковых автомобиля, но никто не остановился.
И Муму вновь чертыхнулся:
— Домой приехал, а тут — на тебе, даже машины не останавливаются!
И тут же возле него шагах в восьми, взвизгнув тормозами, остановился красный «Опель.» Сергей заспешил к машине, потянул на себя дверцу.
— Добрый день! В город подбросите? Водитель, примерно ровесник Дорогина, согласно кивнул.
— Садитесь, я в город и еду.
Сергей забрался на переднее сиденье.
— Из командировки, что ли, возвращаетесь? — поинтересовался водитель.
— Да, вроде бы, — растягивая слова, произнес Сергей.
— То‑то, смотрю, с сумкой и уставший. Далеко, наверное, были?
— В Беларуси был.
— Где, если не секрет? —- На границе с Латвией.
— Нет, я там никогда не бывал. Хотя… хотя… погодите… Вроде на Ленинград пару раз доводилось ездить через такой маленький старинный городок, кажется, Полоцк называется.
— Есть и такой, — сказал Сергей.
А через тридцать минут, щедро расплатившись долларами с водителем, Сергей покинул красный «Опель» и заспешил к таксофону. Номер Варвары Белкиной он помнил, как свое собственное имя, хотя и звонил ей не так часто.
«Может, спит еще, а может, ее нет дома?»
Он снял трубку и, не опуская спортивную сумку на землю, прижимая ее локтем к боку, быстро набрал номер. Дорогин чувствовал, что у него пошла полоса мелких неудач. Трубку никто не снимал, слышались лишь длинные, однообразные гудки.
«Что такое? Хотя я и не предупреждал, ни о чем не договаривался.»
Вдруг на десятом или двенадцатом гудке, когда Сергей решал, что делать дальше, послышался заспанный, страшно недовольный, но знакомый и родной голос:
— Алло, слушаю! Говорите!
— Доброе утро, Варвара!
В трубке послышалось учащенное дыхание. Дорогин догадался, Белкина пытается сообразить, что же, собственно, произошло.
— Сергей, ты, что ли? — голосом человека, уже пришедшего в себя и проснувшегося, резко и даже чуть грубовато бросила в трубку Варвара.
— Я, ты не ошиблась. Надо встретиться.
— Когда? — спросила Варвара. Если у Дорогина неприятности, значит, у нее в руках может оказаться какой‑нибудь сенсационный материал. — Ты где, Сергей?
— В городе, кварталах в двух от тебя.
— Приходи.
— Ты одна? — спросил Сергей, причем спросил просто так.
— Ты же не в любовники ко мне набиваешься, одна, — уже с ухмылкой ответила Белкина.
— Тогда я минут через десять–двенадцать буду.
— Жду, как раз успею умыться.
— Кофе поставь, если у тебя есть.
— Конечно, есть.
Сергей взбежал по лестнице, но не успел прикоснуться пальцем к кнопке звонка, как дверь резко отворилась. Варвара была немного растрепанная, абсолютно ненакрашенная, но умытая. Она улыбалась довольно странной улыбкой.
— Проходи, — произнесла Белкина, отходя в сторону.
На ней была длинная мужская рубаха. Когда она отходила к стене, ее грудь качнулась, дрогнула. Варвара застегнула пуговицу.
— Проходи, я даже одеться толком не успела.