«В конце концов, в тот момент, когда что‑то блеснуло, я мог и не смотреть в зеркальце. Не видели мы сомнительного сполоха, да и все.»
— Поехали, нечего зря время терять.
И «УАЗик» вновь покатил по лесной дороге.Когда по спидометру, если верить карте, до Двины оставалось около километра, Дорогин сбавил скорость. Так, как он, водить машину мало кто умел, тем более не умел этого делать Саванюк.
Подъехать же к реке следовало словно хозяину, спокойно, уверенно, не спеша. Муму погасил фары, дорогу и так было видно в слабом лунном свете. Уже начинал клубиться ночной туман, то и дело рядом с дорогой возникала речушка.
Пистолет Дорогин положил на сиденье, прижал его ногой: тот мог потребоваться в любую секунду.
«Нет, я не ошибся, — сказал себе Дорогин, — это они убили Склярова. Убийства случаются разные, иногда люди, но не Бог могут простить этот смертный грех, предоставив человеку наедине разбираться с собственной совестью. Но передо мной не тот случай. Они могли воевать с самим Скляровым, но не с его семьей. Даже у бандитов, живущих по понятиям, не принято впутывать в разборки жен, детей, матерей. Они нарушили все мыслимые и немыслимые, человеческие и Божьи законы. Что ж, один из них уже поплатился за это, теперь поплатятся и другие», — вновь лицо Дорогин сделалось каменным, словно было изваяно из мрамора.
Деревья впереди расступились, стал виден берег Двины; моторная лодка, привязанная к свае полуразрушенного причала паромной переправы. Сам паром, наполовину затонувший, торчал из воды у берега. На фоне реки хорошо просматривались фигуры трех таможенников.
Дорогин не доехал до настила метров десять и остановился.
Михальчук взглянул на часы.
— Я же говорил, что дело ответственное, минута в минуту приехал. Вот тебе и Саванюк, который вечно опаздывает! — говорил он это шепотом, так, чтобы не услышал человек, сидевший в машине.
«Какого черта они стоят? Ну, подойди же кто‑нибудь поближе!»
Дорогин не глушил двигатель. В одной руке он держал пистолет, другую положил на ручку дверцы.
Первым не выдержал Овсейчик. Он медленно шагнул, положив левую руку на цевье автомата. Двигатель «УАЗика» работал, в темноте было не понять, кто сидит за рулем. Да и какие сомнения могли быть у таможенников, если об операции знал лишь Саванюк да еще два бизнесмена с охраной, ожидавшие на латышском берегу Двины? Раймонд уже побывал у них и вернулся назад.
Когда Овсейчик подходил к автомобилю, в душу ему стали закрадываться сомнения. Он сбавил шаг, взял автомат на изготовку, но сделал это не очень заметно, знал, что Саванюк не прощает подобных вещей, не каждому приятно оказаться на мушке. Он подошел к машине вплотную. Дверца приоткрылась, и Овсейчик нагнулся, чтобы спросить у Саванюка, что делать дальше.
Таможенник и глазом не успел моргнуть, как его внезапно схватили за шиворот, голову прижала дверка, и «УАЗик», нервно взревев двигателем, рванул вперед, прямо на двух таможенников, застывших в испуге на прогнившем настиле паромной переправы.
Михальчук лихорадочно дергал затвор, забыв, что нужно сперва снять автомат с предохранителя. Первые несколько метров Овсейчик пытался бежать следом за машиной, автомат мотался у него на плече.
Когда Михальчук наконец справился с затвором, бампер ударил его в колени, мгновенно переломив ноги, и таможенник исчез под колесами машины.
Раймонд успел спрыгнуть с помоста и оказался в неглубокой воде среди камышей.
Взвизгнули тормоза. Дорогин распахнул дверцу и выстрелил из пистолета, но промахнулся: ночь, качающиеся камыши, неверйый лунный свет.Снизу, из камышей, в ответ громыхнула автоматная очередь. Перила паромного причала ощерились острыми щепками. Вторая очередь могла попасть в цель, и Дорогину ничего не оставалось, как подхватить осевшего на колени, полуживого Овсейчика и прикрыться им. Раймонд пятился, отступал к лодке. Он видел, что Дорогин прикрылся таможенником.
Овсейчик, уже немного пришедший в себя, кричал:
— Не стреляй! Не стреляй!
Но обезумевший от страха Раймонд, ощутив спиной острый борт лодки, выпустил очередь прямо в своего подельника Овсейчика. Дорогин отбросил от себя пробитое пулями тело и, присев на колено, прицелился. Раймонд уже перевалился через борт лодки, дернул шнурок на моторе. Пуля, выпущенная из пистолета Дорогиным, чиркнула о борт. На счастье Раймонда, мотор заработал с ходу, и лодка, никем не управляемая, заложив полукруг, ломая камыши, вырвалась на чистую воду.
«Уйдет, мерзавец!» — подумал Дорогин, подбегая к краю причала, и, уже стоя в полный рост, принялся стрелять.
Раймонда он достать не мог, тот лежал, закрыв голову руками, на дне лодки. Муму целился в мотор.
Наконец после очередного выстрела затвор так и остался отодвинутым.
— Обойма кончилась! — выругался Дорогин и вспомнил, что запасная осталась в машине.
Раймонд, хоть и был напуган, но выстрелы считал. И когда пистолет замолчал, понял, что кончились патроны. Он сел на корточки и ухватился за ручку мотора. Лодка мчалась вдоль реки, и он направил ее к латышскому берегу. Дорогин понял, даже если он успеет сбегать к машине и перезарядит пистолет, стрелять бесполезно, латыш успеет причалить к противоположному берегу.
Михальчук подрагивал на деревянном помосте, рот его был широко открыт, в нем булькала кровь. Он еще пытался дышать, но это уже была агония. Овсейчик неподвижно лежал в луже крови, метрах в двух от выроненного автомата, который так и не спас ему жизнь.
Сергей подхватил автомат и тут услышал, как завелись моторы еще двух лодок у латышского берега. Предстояла новая схватка, но теперь он потерял свое единственное преимущество — внезапность.
«Бизнесмены на том берегу, — вспомнил Сергей, — с охраной. Сколько их человек, он точно не знал. — Вооружены наверняка. Может, одну лодку я потоплю, но долго не продержусь.»
Он вскинул автомат, выпустил короткую очередь по реке. Одна из лодок вильнула в сторону, но, проплыв метров пятьдесят вниз по течению, вновь повернула к камышам.
«Настроены серьезно, не дураки, если не стреляют с лодок.»
Сергей развернулся и выпустил еще одну очередь по колесам «УАЗика», на котором приехали сюда таможенники. Остаток рожка Дорогин разрядил в радиатор машины. Тот еще не успел остыть, и легкое облачко пара поднялось над капотом. Муму, широко размахнувшись, забросил в воду разряженный автомат и сел в машину.
«Будет время, и я разберусь с тобой, — подумал он о латышском таможеннике, — а сейчас придется подчиниться обстоятельствам.»
С одной из лодок застрочил автомат. Но где ж ты попадешь, если моторка вся вибрирует, подскакивая на небольших волнах? «УАЗик» съехал с причала, Дорогин, резко тормознув, лихо развернулся,практически на одном месте, и автомобиль исчез в лесу.
Когда Коля Овчаренко и Алексей Сильнов с двумя другими охранниками забрались на причал, то нашли там лишь двух мертвых белорусских таможенников.
Овчаренко включил рацию.
— Геннадий Павлович, он их обоих убрал.
— Идиоты, догоните его! — кричал Барановский, не понимая, что могло случиться, не представляя, кто мог сидеть за рулем «УАЗа.»
— На чем догнать? — спросил Овчаренко.
— Но эти же мудаки, таможенники, на чем‑то приехали, не пешком же они сюда шли?
— Он прострелил колеса и радиатор.
— Козлы! — выругался Барановский и зло посмотрел на Токарева, словно тот был виноват во всем происшедшем.
Затем его злость стала еще большей. Он смотрел на свой мощный мерседесовский джип. Но какой от него сейчас мог быть толк, если машина на одном берегу, а дорога начинается на другом.
Раймонд стоял опустив глаза, еще не веря в то, что уцелел.
— Он уехал! Все, мы его не догоним! — кричал Овчаренко в рацию.
— Я это понял, идиот! — сказал Барановский. — Жди, сейчас приплывем.
На лодке Раймонда они добрались до причала.
— Хрен его знает что это такое! — выругался Барановский, глядя на два трупа. — Ты уверен, что это была машина Саванюка?