Читать интересную книгу Сахаров В. Северная война. - Неизвестно

Правый фланг армии крестоносцев мы смяли достаточно легко. Витязи храмовых дружин прорвали строй германской пехоты, и мы оказались у подножия одного из четырех холмов на левом берегу речки. В темноте я разглядел собирающийся на склоне крупный отряд рыцарей, голов в четыреста пятьдесят, которые имели все шансы нас смять, и хотел отдать приказ приготовиться к отражению вражеской атаки. Однако вуй-кмет Дружины Яровита старый воин Лучан Градко, который в этом сражении командовал всеми конными отрядами нашего левого крыла, выкрикнул, что рыцари пока не опасны, поскольку у них на пути есть препона в виде немаленькой волчьей ямы. Не верить ему оснований не было, человек он опытный и изучил место предстоящего сражения очень хорошо, вплоть до того, что лично каждую кочку обошел. Поэтому я продолжил сражение и на кавалерию внимания не обращал. Но вскоре европейские пехотинцы побежали, а когда мы за ними погнались, то я увидел, что рыцари, которые все-таки влетели в ловушку, пытаются организовать оборону. Витязи в это время обходили противника слева и справа и стремились поскорее взобраться на вершину холма, со мной были только дружинники Ивана Берладника и степняки, и я направил своих воинов на врага. – Шмяк! – на ходу я срубил бегущего копьеносца. – Швир-х! – еще один свалился наземь. Замах клинка и я приготовился достать следующего беглеца. Но тут из темноты вынырнула человеческая тень, а затем мой жеребец встал на дыбы, захрипел и повалился набок. Не мешкая, я вынул ноги из стремян и оказался на земле. Тут же поскользнулся и прокатился несколько метров по снегу. Сознания не потерял, но на миг застыл на месте и постарался восстановить дыхание. Над головой звездное небо. Мимо меня скакали лошади и бежали люди. Слышны хрипы и стоны, звенела сталь и где-то неподалеку ревела сигнальная труба. В моей правой руке находился Змиулан, который чувствовал, что враги, среди которых самый главный Бернард из Клерво, рядом. Вокруг кипела жестокая сеча и Гомо Сапиенсы резали друг друга почем зря и каждый был уверен, что именно за ним правда. В общем, битва шла своим чередом, а мне хотелось закрыть глаза и просто полежать. Однако, как поется в песне – покой нам только снится, а значит, надо было вставать. Рывком я поднялся и увидел, что прямо на меня идет слегка скособоченный человек, который сжимает меч. Это крестоносец, сомнений не было, и я бросился к нему навстречу. Противник у меня оказался опытный, быстрый и чрезвычайно сильный, и я едва не напоролся на его клинок. Но вовремя отклонил в сторону корпус, и смертельно опасная стальная полоска просвистела мимо. – Ха! – на выдохе я попытался достать католика, однако вражеский меч уже находился перед грудью моего противника и Змиулан был отбит. – Убью-ю-ю!!! – прорычал крестоносец и в этот миг его лицо озарил призрачный лунный свет. – Зальх!? – вглядевшись в лицо рыцаря, воскликнул я. – Он самый! – выдохнул германец и его меч вновь устремился в мою грудь. Я отшатнулся, и паладин последовал за мной. Наши клинки вновь встретились, и я едва сдержал напор непомерно крутого врага. Вновь звон стали, и опять я отступил. Еще одна сшибка и снова я сделал шаг назад. ‘Блин на! – подумал я. – Видать, Бернард накачал этого рыцаря силой по самые уши, вот он и прет вперед, будто танк. Это не дело, надо что-то предпринять или выложиться на все сто процентов, а то он меня загоняет’. Очередной удар откинул меня от Зальха и я опять упал. Рыцарь приближался ко мне с торжествующей улыбкой, но я все же успел подняться и встретил его низким выпадом. Удар был хорошим, быстрым и четким. Вот только паладин смог его отбить. Честно говоря, лично я, находясь в позиции Зальха, вряд ли бы успел защититься, а у него получилось, при чем сделал он это как-то механически, будто и не человек вовсе, а биоробот. Для меня это было очень плохо, но я духом не падал и продолжал сражаться. Меч крестоносца в горизонтальном замахе стал падать на мою голову, однако я смерти не ждал, а прыжком ушел в сторону. Зальх последовал за мной, и когда наши мечи в очередной раз соприкоснулись, то я ударил его ногой в грудь. Ботинок впечатался в стальной нагрудник рыцаря и когда он пошатнулся, Змиулан наугад метнулся в паладина и задел кисть его левой руки, которой он попытался закрыться. Германец, который наверняка потерял пару пальцев, вскрикнул и встряхнул рукой, а затем вновь попробовал меня атаковать. Однако я уже убедился, что Зальх все же живой человек, а не машина для убийства, которая не чувствует боли, и это придало мне уверенности в себе. Поэтому когда он начал новый натиск, то я уже был готов и после очередного размена ударами, прыгнул на паладина. Мое тело навалилось на германца, и без долгих раздумий я врезал ему рукояткой меча в челюсть. Что-то хрустнуло, и Зальх, обливаясь кровью, отбросил меня в сторону. Затем он свалился, а когда попытался встать, то Змиулан располосовал ему бедро. Паладин дергался и раз за разом пытался достать меня, но безуспешно, а после того как я убедился, что он уже не боец, то обошел его с той стороны, откуда рыцарь не мог меня достать, и опустил на него клинок. Но германец вновь меня удивил. Он ощерился, словно дикий зверь, выкрикнул какое-то непереводимое ругательство и бросил мне в грудь свой меч. Я уклонился, а когда решил довести дело до логического завершения, то паладина передо мной уже не было. Нет. Зальх не испарился и не применил какую-то магию, ибо все проще. Рыцарь скатился вниз по склону холма и пропал в темноте. Было, я едва не рванулся за ним вслед. Однако, кинув взгляд за спину, я обнаружил, что на вершине холма идет жестокая рубка, и забыл про поверженного паладина, который наверняка истечет кровью, и все равно помрет. Мысль уже перескочила на сражение, и я двинулся вверх по склону. Двигаться было тяжело, слишком много вокруг валялось трупов, как людских, так и лошадиных. Постоянно слышались стоны раненых, и я шел на ощупь, сначала одна нога проверяла пространство впереди, а только затем следовал шаг. Я старался идти как можно быстрее, но был вынужден сделать две остановки. Первую, когда услышал славянина, которого придавило трупом тяжелого рыцаря. Своего товарища ведь не бросишь, и я помог воину выбраться, а когда разглядел, кому помог, то оказалось, что передо мной сотник Болдырь. Дальше топали на пару, благо, черный клобук серьезных ранений не получил. Ну, а второй раз заминка случилась из-за того, что в районе траншеи с кольями, где полегло множество крестоносцев, раздался приглушенный окрик на немецком языке: – Эй! Кто там!? Помогите! Я герцог Генрих Лев! На помощь! Ко мне! Скорее! Мимо такого господина просто так пройти было невозможно. По этой причине вместе с Болдырем мы быстро раскидали нагромождение из трупов, и перед нами предстал один из основных вражеских полководцев, молодой человек с породистым лицом. – Кто вы!? – просипел герцог. Болдырь его не понял, а повернулся ко мне и спросил: – Что вождь, это важная птица? – Венеды!? – Воскликнул Генрих Лев и сильно дернулся, наверное, хотел удрать. Но его тело ниже пояса все еще находилось в плену завала из мертвецов, и у герцога ничего не вышло. – Да, мы венеды, – ответил я Генриху на его родном языке. Герцог помедлил и произнес: – Вытащите меня и вы получите огромный выкуп... – сказав это, он снова примолк, а затем добавил: – А если вы потерпите поражение, то я замолвлю за вас словечко и вам сохранят жизнь... Помогите... В голове мелькнула мысль о золотых и серебряных слитках, которые можно получить за важного пленника, все-таки опыт в этой области у меня имелся немалый и я знал, кто и сколько может стоить. Однако возиться с герцогом было некогда, а главное, я вспомнил рассказы воинов и беженцев из Дубина и Ростока. При штурме этих крепостей Генрих Лев проявил себя как наш непримиримый противник и безжалостный убийца, который лично казнил пленников, так что выпускать его не стоило. – Да снимите же с меня трупы! – восприняв мое молчание как слабость, попробовал отдать приказ герцог. – Ага! Сейчас! – я усмехнулся и воткнул острие Змиулана одному из самых знатных имперских феодалов в горло. Генрих Лев захлебнулся кровью, а Болдырь кивнул на холм, где наши товарищи и витязи языческих богов добивали тамплиеров и германских рыцарей: – Идем туда? – Да, – подтвердил я. Вновь мы зашагали по трупам и через несколько минут взобрались на вершину. Здесь все разрешилось без нас, германцы, тамплиеры и несколько десятков уцелевших пехотинцев бежали к королевской ставке, и я, взяв свободного коня, опять оказался в седле, после чего подъехал к Лучану Градко, и огляделся. Вид с господствующей высоты, несмотря на глубокую ночь и не самое лучшее освещение, открывался неплохой, и вот что я увидел. Король Конрад Третий и резервы крестоносцев, тысяч пять мечей, находились прямо перед нами на расстоянии около полукилометра. За нами пустой холм, на котором никого нет, ни европейцев, ни язычников. Правый фланг вражеского войска разбит и рядом со мной порядка трехсот пятидесяти всадников, а еще десять сотен у подножия добивают германскую пехоту. Центр крестоносцев продолжает держать основные силы венедов, а левый фланг вражеского войска смог отбросить наш правый. За штабом короля Священной Римской империи обозы и еще пара-тройка тысяч воинов. Вот и выходит, что пока соблюдается равновесие, крестоносцы изматывают варягов и княжеских дружинников и вот-вот могут перейти в контрнаступление. Однако у нас еще есть некоторые резервы, огнеметатели и лесные сотни лыжников из племенного союза лютичей. Но, как мне кажется, этого недостаточно, а раз так, то исходя из текущей обстановки нам придется ударить по ставке германского государя, вот только момент нужно выбрать удобный, да отставших кавалеристов собрать. – Что станем делать? – спросил я вуй-кмета Дружины Яровита. – Будем готовиться к новому бою, – ответил он и посмотрел туда, где полегли германские копейщики и мечники. – За нашими я уже послал, так что вскоре ударим. Как отряды лыжников на германские тылы налетят, так и наш черед придет. Я замолчал и подбоченившись в седле, стал ждать. Время тянулось очень медленно, но мало-помалу отставшие всадники нашего левого крыла стянулись на холм, и произошло это очень вовремя. Конрад Третий кинул против варягов и княжеских дружин еще не менее трех тысяч бойцов и они попятились. Однако отступали наши войска недолго, ибо в ряды крестоносцев полетели огненные гранаты, последние запасы волхвов, и это оказало свой эффект. Католики, как обычно, запаниковали, да это и немудрено, поскольку вид горящих товарищей бьет по нервам очень сильно и вселяет в людей страх. А помимо того из темноты вынырнули лыжники княжича Вукомира и спешенные княжеские сотни Прибыслава. Так что колечко вокруг крестоносцев замкнулось, и захватчики оказались в окружении. Правда, колечко это было слабенькое, и разорвать его можно было очень легко. Однако сделать это мог лишь тот, кто понимал, что происходит, а для осознания происходящего необходимо время, которое мы давать католикам не собирались. – Ну... – я кинул очередной взгляд на Градко. – Атакуем! – ответил вуй-кмет и взмахнул рукой. Старого вояку услышали все. Воины были готовы к наступлению на королевский холм и, взбадривая себя криками ‘Яровит!’, ‘Триглав!’, ‘Перкуно!’, ‘Руян!’ и ‘Рарог!’, языческая кавалерия понеслась на врага. Словно селевой поток мы скатились в низину между холмами, а затем поднялись немного на следующий склон и врубились во вражеский пехотный строй. Кто был перед нами, я так и не понял, может быть, баварцы или выходцы из Восточной Марки, неважно. Главное, что на нашем пути оказались враги, которые должны были умереть, дабы жил наш народ, и этого знания всем нам хватало с избытком. – Бей! – оказавшись в толпе крестоносцев, прокричал я и, подняв коня на дыбы, опустил Змиулана вниз. Чья-то башка в шлеме попала под клинок и, с удовлетворением отметив, что очередной бой начинается неплохо, я впал в боевую ярость, и мои глаза заволокла кровавая пелена. А что это значит? Это значит, что страха нет, а есть лишь желание убивать и втаптывать захватчиков в окровавленный снег. Каждый удар в цель, движения быстры и стремительны, сил много и есть только бой, который необходимо выиграть, пусть даже ценой собственной жизни. Взмах меча и чья-то смерть. Удар стременами по бокам ошалевшего коня и он, сбивая очередного крестоносца, рвется вперед. Хлюпанье крови и крики людей. Звон металла и испуганное ржание лошадей. Хруст костей и запах вытекающего из вскрытых животов дерьма. Чьи-то покрытые кровавой коркой лица. Танец клинков, посвист стрел и дротиков, да огненные отблески редких факелов. Все это вокруг меня и я рвусь на вершину. Вперед! За родину! За наш народ! За убитых и не родившихся детей! За обесчещенных женщин и девушек! За сожженные города и веси! За будущее! За все это, мы идем на смерть и убиваем всякого гада, у кого на плаще или на одежде нашит крест. Вы, суки рваные, пришли сюда за поживой и ради того, чтобы навязать нам постылую веру, которую не смогли распространить добровольно, и потому здесь крестоносцы найдут свою погибель. – Убивай! Режь! Коли! Стреляй! – вновь кричу я и снова подгоняю жеребца. Не время жалеть животину, ибо гибнут люди, да и вообще ни о чем нельзя жалеть. Есть только здесь и сейчас, а значит, рвите врагам глотки, братья по крови, и наша ярость переборет вражеский фанатизм. Раз! Как-то совершенно неожиданно противники передо мной закончились, и я кинул взгляды влево и вправо. Рядом не больше четырех десятков воинов, в большинстве своем прусские витязи из Трусо. Моих дружинников нет, вероятней всего, они остались позади. В двухстах метрах королевская ставка, откуда Конрад Третий и Бернард Клервоский руководят сражением. Дальше справа на вершину прорываются рассеявшие врагов варяги и, если судить по кличам, витязи Святовида. Больше ничего не видать и Змиулан указывает острием на вражеский штаб, а моя пересохшая глотка выталкивает призыв к бою: – Туда! Всех убить! Никого не щадить! Если сделаем все правильно и переможем врагов, то будет нам слава и благодарность великих предков, а нет, значит, сами себя винить станем! Гойда! Снова конский топот. Усталые животные едва не валятся с ног, но выкладываются из последних сил и несут нас навстречу охранникам королевского холма, элитным рыцарям, тамплиерам и паладинам. Нас всего сорок человек, а их полторы сотни, все кто остался подле повелителя Священной Римской империи и главного вдохновителя Крестового похода. Расклад дрянь, могло бы быть и лучше, и можно было бы подождать подхода варягов или нашей кавалерии. Но ждать нельзя. Конрад Гогенштауфен отнюдь не дурак и он имеет реальную возможность вновь собрать свои силы в одном месте и прикрыться щитами воинов. Так что мои мысли на поверхности, пока Бернард из Клерво и король будут спасать свои шкуры, они не смогут руководить остальными войсками, которые рассеяны вокруг. Все просто, четко и предельно ясно. Большую скорость нам набрать не удалось, и мы схлестнулись с рыцарями. Злые жеребцы грызли друг друга и кусали седоков. Мечи и копья пробивали латы и кольчуги и вонзались в плоть. Крестоносцы дрались отчаянно и чрезвычайно умело, но остановить нас они все же не смогли, по крайней мере, меня, и вскоре, оставив за спиной погибающих пруссов, я оказался перед шатром Конрада Третьего. Рядом с ним находился окруженный телохранителями и самыми знатными аристократами король, а немного поодаль, скрестив на груди руки, в одиночестве стоял тот, кого жаждал убить мой непростой клинок. Все крестоносцы на миг замерли, и я тоже остановился. Они смотрели на меня, словно я тронутый умом, поскольку, что может одиночка против целого отряда гвардейцев, как светских, так и религиозных? По факту, практически ничего. Ну, а что касается меня, то, поймав взгляд Бернарда, я просто не мог пошевелиться, ибо в его глазах плескалась такая Сила, что мне невольно захотелось спрыгнуть с коня, упасть перед ним на колени и покаяться. Реально, так все и было, и если бы не Змиулан, наверное, Вадим Сокол поддался бы чарам прислужника темных богов и бросился бы в бой против своих братьев по крови. Но, заточенный в сталь демон мое состояние заметил, и в голове раздалось змеиное шипение: – Кинь меня-с во врага-с и можешш-шь бежать-сс. Давай-с! Не поддавайся ему! Голос Змиулана ослабил навеянный Бернардом морок и, размахнувшись, я метнул клинок прямо в лицо проповедника, провозгласившего человеконенавистнический девиз – ‘Крещение или смерть!’ ‘Получи, мразь!’, – проводив глазами летящий в цистерианца меч, подумал я и усмехнулся. Однако радость моя была недолгой. Бернард выставил перед собой раскрытые ладони рук и Змиулан упал в снег, а затем посреди битвы людей началась схватка двух демонов, одного злого, но работающего на светлых богов, а другого с виду добренького, но подчиняющегося тварям бездны. Клинок скрылся под снежным покровом, и тут же из него показалась голова животного, по виду льва, если я ничего не спутал в полутьме, а затем на поверхности появилось мощное змеиное тело, как у анаконды. Вот таким оказался Змиулан, отец оборотня Вука Огнезмия, верного соратника славянских богов. Правда, тело у этого демона было не сильно большим, голова, как я уже отметил, словно у льва, а туловище по длине метра три с половиной, вряд ли больше. Скажу честно, я обрадовался и уже решил, что сейчас Бернарда схарчат со всеми потрохами и моментально наступит спокойствие и мир во всем мире. Но я ошибался, ибо цистерианец к моему огромному удивлению тоже стал преображаться. На несколько мгновений его фигура подернулась дымкой, а затем перед Змиуланом стоял уже не человек, а высокая лохматая тварь с мордой кабана и лапами, которые были усеяны длинными и острыми когтями. ‘Ну, сейчас начнется’, – мелькнула у меня мысль, и в этот момент кто-то из очнувшихся вражеских рыцарей кинул в меня что-то тяжелое, возможно, топор или дубину. Естественно, я вылетел из седла, и в голове все помутилось. После чего пришла новая мыслишка, что сейчас меня начнут бить. Причем, скорее всего, ногами, это в лучшем случае, и я оказался прав. Рыцари, которые словно не замечали, что рядом, всего в паре десятков шагов, идет схватка двух необычных существ, налетели на меня толпой, и на мое прикрытое кольчугой и шлемом бренное тельце посыпался град ударов. Ногами, руками и какими-то тупыми предметами меня молотили, где только можно, а я не мог подняться, а только сжался в позе эмбриона и сквозь мельтешение закованных в доспехи рыцарских тел иногда выхватывал ход боя между демонами. Вот Бернард, или кто он там на самом деле, располосовал Змиулану морду, а тот в свою очередь ударил его хвостом по ногам и сбил наземь. Затем слуга темных вцепился змею в тело, а тот вонзил в него свои клыки. Два сверхсущества сцепились в мертвой хватке, а потом снова все закрыли крестоносцы и я прислушался к их возгласам. – Расчленить его, за то, что он попытался убить аббата Клерво! – воскликнул один. – Сжечь язычника! – вторил ему другой. – Некогда развлекаться! – воскликнул третий. – Насадить сволочь на клинок и всех делов! Глядя на мир одним лишь правым глазом, я увидел, что надо мной поднялся прямой рыцарский меч. Смерть вновь близка, губы мне разбили всмятку, нос свернули набок, тело не слушалось, во рту было полно крови, которая стекала в глотку, а ноги, будто отнялись. Однако в голове было пусто, а на душе почему-то очень спокойно. Пожил хорошо, память о себе оставил, потомки есть и мое имя, если Венедия устоит, останется в веках и будет овеяно славой. В общем, можно и помирать, коль иных вариантов нет. Однако за спинами рыцарей раздался уверенный в себе голос: – Король желает видеть пленника! Сюда его! С ворчанием, рыцари отступились от меня, а пара здоровяков подхватила Вадима Сокола под руки и поволокла его к государю Священной Римской империи. Но о чем со мной хотел поговорить Конрад Третий, я так и не узнал. Змиулан, которого я вновь смог разглядеть, когда меня приподняли, обвил туловище Бернарда кольцами и тот захрипел. Звуки он издавал громкие, но его никто не слышал. Воины занимали оборону вокруг холма, король наблюдал за битвой, а гонцы мчались к отрядам, которые следовало собрать в кучу. Для них ничего странного и сверхъестественного не происходило. А я все видел и когда Змиулан, подобно питону, обхватил голову своей жертвы и, рванув ее на себя, сорвал башку вражеского демона с плеч, а затем выдохнул: ‘Свободен!’, понял, что сейчас произойдет нечто весьма неприятное. – Берегись! – на немецком выкрикнул я и заслонился от схватки демонов телом конвоира слева. Рыцари на мгновение застыли на месте, видать, не осознали, кто их остерег, а затем окрестности озарились ослепительно яркой вспышкой, словно взорвалась мощная световая бомба. Потом пришла взрывная волна, и меня вместе с германцами отшвырнуло с вершины холма куда-то вниз. Полет. Я летел и был легким, словно пушинка. Конвоиры отцепились и отстали, и мне казалось, что я птица. Бред, конечно. Но это и понятно, ведь по голове меня лупили сильно и от души. Ну, а потом я приземлился, и мой разум выключился...