Перед одной из них стоял ливрейный слуга. Поклонившись, лакей произнес:
— Вас ждут, милорд.
Рено вошел и очутился в небольшом зале. Четыре ряда скамей полукругом окружали большой стол, за которым возвышалось кресло председателя. Зал был полон, более двадцати членов уполномоченной комиссии по привилегиям собрались в назначенный час, чтобы обсудить деликатное дело. Едва Рено занял указанное ему место, как в первом ряду поднялась высокая фигура лорда Траверса, председателя комиссии, который до этого о чем-то разговаривал с дядей Беатрисы. Кивнув Рено в знак приветствия, лорд Трэверс занял место председателя.
— Милорды, не пора ли нам начать?
Шум в зале стих, хотя по-прежнему не смолкал тихий гул голосов да с краю один из лордов-старичков продолжал щелкать орехи, не обращая внимания на заседание.
Лорд Трэверс коротко представил дело, в котором должна была разобраться комиссии по привилегиям, и пригласил Рено.
Затаив дыхание, Рено встал и машинально сунул руку внутрь за пояс, где хранился его верный друг — нож, но там было пусто. Он благоразумно оставил нож дома. Рено прошел к столу председателя и повернулся лицом к собравшимся, большинство из которых были уже довольно пожилыми людьми. Рено заколебался: смогли ли они все понять? Сумеют ли вынести справедливое решение?
Он глубоко вдохнул и начал свою речь:
— Милорды, я обращаюсь к вам с просьбой вернуть мне законный титул, который был у моих отца, деда, прадеда и прапрадеда. Я предоставил комиссии все необходимые бумаги, удостоверяющие мою личность. Думаю, по этому поводу не возникнет никаких осложнений. — Он помолчал и обвел взглядом сидевших перед ним лордов, на лицах которых он не заметил особой благосклонности. — Однако есть один больной вопрос, который нельзя обойти стороной. Мой оппонент обвиняет меня в том, что я сумасшедший.
Услышав эти слова, кое-кто из лордов нахмурился, а некоторые, склонив головы, начали что-то обсуждать между собой. Мурашки пробежали по спине Рено. Выбранная им линия защиты была очень опасной, но не безрассудной. Заранее просчитав со своими поверенными возможные риски, он преднамеренно бросился в атаку, чтобы выбить основное оружие из рук противника.
Выждав, когда стихнет шум, он с решительным видом продолжил свою речь:
— Я не сумасшедший. Я офицер армии его величества — возможно, не самый лучший и не самый достойный столь высокой чести, но воевавший и вынесший немало испытаний. Если я сумасшедший, тогда каждый офицер, сражавшийся на войне и, вернувшийся домой калекой, без глаза или без руки, такой же сумасшедший, как и я. Практически каждому из нас периодически снятся кошмарные сны, и мы просыпаемся в холодном поту. Назвав меня сумасшедшим, вы опозорите не только меня, но и каждого офицера, проливавшего кровь за свое отечество. — Последние слова Рено потонули в громких восклицаниях и возмущенном ропоте, но он повысил голос и, перекрывая шум, громко произнес: — Верните мне, милорды, то, что принадлежит мне по праву, — мой титул. Его носил мой отец, а в будущем будет носить мой сын. Графство Бланшар — мое графство, и ничье больше.
Закончив выступление, Рено спустился вниз и занял свое место. Он чувствовал на себе недовольные взгляды, вокруг слышались сердитые голоса, и он не знал, сумел ли он вернуть титул или потерял его навсегда.
Алджернон Дауни, герцог Листер, вышел из своего особняка. Перед тем как отправиться на заседание палаты лордов, он давал последние указания секретарю:
— И напоследок передай моей тетушке, если она не будет тщательно контролировать свои расходы, то пусть наймет грамотного поверенного, который будет следить за ее тратами. Если же она вновь не прислушается к моим советам, то пусть пеняет на себя. Я не намерен больше давать ей деньги, если она выбрасывает их на ветер.
— Хорошо, ваша светлость. — Секретарь почтительно поклонился. Листер повернулся, сделал несколько шагов к дожидавшейся его карете и остановился как вкопанный.
Из-за кареты вышла очаровательная, изящная, невысокого роста дама в ярко-зеленом платье.
Настроение у Листера сразу испортилось.
— Мэдлин, что вы здесь делаете?
Дама намеренно выставила вперед свой высокий бюст и недовольным голосом спросила:
— Вы еще спрашиваете, что я тут делаю? Услышав позади себя покашливание секретаря, Листер круто обернулся и бросил ему:
— Вернитесь в особняк и проследите за тем, чтобы ее светлость ничего не заметила.
Вышколенный секретарь, молча кивнув, быстро зашел в дом.
— Мэдлин, вам лучше знать, что вы делаете возле дверей моего дома. Но если вы пришли шантажировать меня…
— Шантажировать?! О, прекрасная мысль! Я об этом не подумала, но раз вы сами упомянули… Но сперва позвольте спросить: что делает здесь она?
Листер устремил взгляд в ту сторону, куда ткнула пальцем Мэдлин.
— Деметра? Боже, и вы здесь! Ничего не понимаю. Роскошная, с пышными формами блондинка была удивлена не меньше Листера.
— Я тоже. Я получила письмо, — блондинка взмахнула листком бумаги, — в котором говорится, что вы хотите немедленно видеть меня и, если я люблю вас, то должна бросить все дела и приехать к вашему особняку.
Листер попятился назад — только скандала ему не хватало. Его предки сражались в битве при Гастингсе, его состояние считалось пятым по величине в Англии. Одно плохо: он был печально знаменит своим дурным характером. А тут как назло две его любовницы столкнулись возле его дома нос к носу. При его положении и репутации лишняя шумиха вокруг его персоны ему совсем не нужна.
— Что за черт, откуда здесь столько народу? — вдруг раздался резкий голос Эвелин, отличавшейся от других любовниц Листера некоторой грубоватостью. Высокая, черноволосая, импозантная, она смотрела на Листера своим особенно волнующим и возбуждающим взглядом, от которого у него огонь пробегал по жилам. — О, Алджернон, если вы собираетесь бросить меня, то обещаю, что вы об этом горько пожалеете!
Листер поморщился, ему не нравилось, когда любовницы называли его по имени. Он открыл, было, рот, чтобы хоть что-то сказать в свое оправдание, но от растерянности потерял дар речи. То, что с ним происходило, напоминало кошмарный сон, который иногда снится человеку, если он обзаводится сразу несколькими любовницами. Увы, кошмарный сон стал ужасающей явью — все его любовницы встретились, да еще возле крыльца его дома. «Впрочем, — он вздохнул с облегчением, — еще не все».
Подумав так, Листер услышал стук колес подъехавшего к дому экипажа, открытого, роскошного, которым управляла известная на весь Лондон куртизанка. Рядом с ней сидел юный паж с золотистыми волосами, на нем был яркий живописный наряд. Все обернулись в их сторону.