— Не говори ерунды, — бросил Хартли. — Давай разберемся. Тебя, меня и Вейла сразу исключаем. Далее Манро, Уимблй, Барроуз, Нейт Гроув и Дуглас, я разговаривал со всеми.
— Да, все их предки — англичане, причем голубых кровей, их родословные корнями уходят во времена завоевания Англии римлянами, — вставил Вейл.
— Торнтон, Хорн, Аллен и Крэддок погибли, — продолжал перечислять Хартли. — Мы тщательно проверили их родителей. Ни у кого из них не было матери-француженки. Больше из тех, кто выжил после Спиннер-Фоллз, не осталось никого.
— Может, стоит поискать среди тех, кто погиб? — печально предложил Рено. — Хотя, думаю, в этом нет особого смысла, но почему бы, не попробовать?
— У Клеммонса невестка была родом из Франции, — вспомнил Хартли.
— Неужели? — встрепенулся Вейл. — Я никогда не знал об этом.
Хартли задумался:
— Он как-то обмолвился, что жена его младшего брата родом из Франции, но она умерла.
— В любом случае это нам не подходит, — перебил его Рено. — А если Манро получил сведения из недостоверного источника?
Хартли тряхнул головой:
— Возможно.
— Надо проверить. Еще раз поговорить с Манро. Может, он еще что-нибудь вспомнит, — предложил Рено.
— Я недели две назад послал к нему нарочного, — сообщил Вейл, — но он до сих пор не вернулся.
Рено задумался. Манро был известен своей замкнутостью и вел закрытый образ жизни, но в его памяти, возможно, хранились очень ценные сведения. Может, им с Беатрисой стоит совершить свадебное путешествие в Шотландию и заодно повидаться с Манро?
Но сначала надо довести до конца самое важное дело — о возвращении ему графского титула.
— Завтра специальная парламентская комиссия будет разбирать мое официальное прошение. По всей видимости, мне удастся восстановить свой графский титул. Но мне понадобится ваша помощь.
Вейл кивнул:
— Можешь рассчитывать на нас как на самого себя. Но что ты задумал?
Рено оглянулся, проверяя, не подслушивает ли кто-нибудь из прохожих их разговор, а затем сказал:
— У меня появилась одна идея.
Беатриса склонилась над столом, на котором лежали все необходимые для переплета инструменты: устройство для обрезки и сгибания бумаги, иголки, катушки с толстыми нитками. Ей нравилось брать в руки потрепанную, частенько разваливавшуюся на части книгу, а то и просто даже стопку старых листов бумаги и творить маленькое чудо. Переплет она считала чем-то сродни искусству — особенно когда из ее рук выходила книга в кожаном переплете с чистыми листами плотной белой бумаги. Кроме того, она любила переплетную работу и сопутствующие ей сосредоточенность, тишину, уединение.
Вот и сейчас она, привычно напевая что-то себе под нос, спокойно и размеренно выполняла хорошо знакомое ей дело: обрезала, скрепляла и сшивала разрозненные книжные листы. Вдруг она услышала бой часов в гостиной и удивилась: оказывается, уже наступило время обеда. В холле послышались чьи-то шаги и мужские голоса. Беатриса приподняла голову и узнала голос мужа. Через минуту он тихо постучался и вошел в ее рабочую комнату.
— Вот ты где, — с довольным видом произнес он. Она улыбнулась. Ее улыбка показалась Беатрисе не очень уместной, но она ничего не могла с собой поделать. Каждый раз, увидев мужа после отлучки, она искренне и простодушно радовалась его появлению. Он становился ей все ближе и ближе и, наверное, со временем станет самым близким человеком на свете, но это сближение пугало ее, ведь он ни разу не обмолвился о том, что любит ее. На людях он вел себя сдержанно, не выказывая никаких чувств, и только в уединении расслаблялся, и она видела исходящую от него если не любовь, то бурную страсть и неукротимое желание. Беатриса, вспоминая замужество Лотти и сопоставляя с ним свой собственный опыт, невольно приходила к выводу, что светский брак не требует искренности чувств, что джентльменам совсем не обязательно так уж открыто выказывать свою любовь к жене. Она отвлеклась от своего дела и спросила:
— Ты доволен встречей с лордом Вейлом?
— Еще как, — признался он, подходя к ее рабочему столику. — Чем ты занимаешься?
— Да вот выполняю просьбу леди Вейл — переплетаю книгу. — Она опять улыбнулась: — Это сюрприз для твоей сестры. Наверное, в детстве няня читала вам эти сказки на ночь.
— Возможно. — Он склонился над раскрытой книгой: — Черт возьми, да это сказка о Лонгсуорде!
Счастливая улыбка заиграла на его губах.
— Это одна из самых любимых моих сказок.
— Может, мне стоит сделать еще одну книгу — для нас? — вскользь предложила Беатриса.
— Для чего? — буркнул Рено.
— Ну, хотя бы для наших будущих детей. Мне кажется, ты с удовольствием будешь читать детям на ночь сказки.
— Как скажешь. — Он пожал плечами.
— О чем вы говорили с лордом Вейлом?
— О моем титуле. Завтра все должно решиться.
— Конечно. — Беатриса опять склонилась над работой.
Он говорил так уверенно, хотя до сих пор по Лондону бродили самые нелепые слухи о сумасшедшем графе.
— Я опять стану графом и хозяином в моем фамильном особняке.
— Надеюсь, ты не станешь возражать против нашего с дядей присутствия здесь, — пошутила она.
— Не говори глупостей, — вспылил он.
— Это не глупости, — печально отозвалась она. — Это…
— Что это?
— Я понимаю, сейчас тобой владеет одна цель — вернуть, во что бы то ни стало титул, состояние, земли — в общем, все, что ты потерял. Конечно, это важно, но, мне кажется, ты упускаешь из виду нечто большее, существенное.
— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Рено, его лицо сразу стало чужим, враждебным.
— Ты никогда не думал о том, что будешь делать, когда вернешь свое состояние и опять станешь графом?
— Конечно, думал. Надо будет серьезно заняться своими поместьями, повысить их доходность. Все нужно привести в порядок. — Он с досадой махнул рукой: — А что ты хочешь от меня?
Когда он сердился, то сразу становился очень неприятным, просто отталкивающим человеком. Она крепко сжала край стола и решительно заявила:
— Будучи графом, ты мог бы совершить столько добрых и полезных дел…
— А разве я не хочу этого? — удивился он.
— Неужели? — не скрывая своей горечи, воскликнула Беатриса. — Но ты стараешься только ради себя. Тебя волнует только твое состояние, деньги, поместья. А ты не подумал о том, сколько добра может принести твое богатство? Ты будешь сидеть в палате лордов, принимать законы, а если захочешь, то сможешь предлагать свои собственные законопроекты.
— Беатриса, все это прописные истины. Скажи откровенно, что ты от меня хочешь?