Читать интересную книгу Железный король. Узница Шато-Гайара (сборник) - Морис Дрюон

– Скажите, Маргарита, – спросил он, – отросли ваши локоны? По-прежнему ли они пышны?

При этих словах Маргарита Бургундская вздрогнула всем телом. Щеки ее покрыла смертельная бледность.

– Встать, ваша светлость Робер Артуа! – гневно воскликнула она. – Пусть вы застали меня в самом жалком состоянии, но я отнюдь не намерена терпеть, чтобы мужчина сидел в моем присутствии, когда я сама стою на ногах.

Робер вскочил со скамьи, и на мгновение их взгляды скрестились. Маргарита не опустила глаз.

В неверном свете зимнего дня, пробивавшегося сквозь оконце, он только сейчас как следует разглядел Маргариту, разглядел ее лицо, так не похожее на прежнее, – настоящее лицо узницы. Черты сохранили свою былую красоту, но куда девалась их прелестная нежность! Линия носа стала резче, глаза запали. Милые ямочки, которые еще прошлой весной играли не ее смугло-золотистых щечках, исчезли, и на их месте вырисовывались теперь две морщинки. «Смотри-ка ты, – удивился Артуа, – и еще пытается царапаться! Что ж, прекрасно, так оно будет даже забавнее». Он любил открытый бой и жаждал не просто победы, а борьбы, ведущей к победе.

– Кузина, у меня и мысли не было вас оскорбить, – сказал он с притворным добродушием, – вы меня не так поняли. Просто мне хотелось знать, достаточно ли отросли ваши кудри и можете ли вы по-прежнему появляться в свете.

При всей своей настороженной подозрительности Маргарита чуть не подпрыгнула от радости.

«…появляться в свете… Итак, меня выпустят отсюда. Значит, я прощена? Значит, меня ждет престол Франции? Нет, если бы это было так, Артуа сразу бы мне об этом объявил…»

Все эти мысли вихрем промчались в ее голове, и Маргарита зашаталась; вопреки воле на глазах у нее выступили слезы.

– Робер, не томите меня, – сказала она. – Я знаю, это в ваших привычках, вы не меняетесь. Но не будьте жестокосердны. Что поручили вам мне сообщить?

– Я счастлив передать вам, кузина…

При этих словах Бланка пронзительно вскрикнула, и Роберу показалось, что сейчас она потеряет сознание. Но он не спешил закончить фразу: видя, что обе принцессы бьются, как рыбки на крючке рыболова, он испытывал истинное удовольствие.

– …послание, – добавил он.

И с тем же чувством радости он увидел, как уныло поникли их красивые личики, и услышал горький вздох разочарования.

– Послание от кого? – спросила Маргарита.

– От Людовика, вашего супруга, отныне короля Франции. А также от нашего дражайшего дядюшки его высочества Валуа. Но я хочу поговорить с вами наедине. Быть может, Бланка согласится оставить нас вдвоем?

– Конечно, конечно, – покорно произнесла Бланка, – я сейчас уйду. Но мне бы хотелось сначала узнать… как Карл, мой супруг?

– Кончина короля причинила ему огромное горе.

– А он вспоминает… меня? Говорит обо мне?

– Полагаю, он жалеет вас вопреки всем тем страданиям, что претерпел по вашей вине. После событий, разыгравшихся в Понтуазе, никто ни разу не видел на его лице прежней веселой улыбки.

Бланка залилась слезами.

– Как по-вашему, – произнесла она, – простит ли он меня или нет?

– Это во многом зависит от вашей кузины, – загадочно ответил Артуа, указывая на Маргариту.

Он довел Бланку до порога и сам захлопнул за ней дверь.

Потом повернулся к Маргарите:

– Прежде всего, моя прелесть, я должен ввести вас хоть отчасти в курс дела. В последние дни, когда король Филипп находился в агонии, Людовик, ваш супруг, совсем потерял голову. Лечь спать принцем и проснуться наутро королем – это, согласитесь сами, немалое испытание. Ведь, как известно, он лишь номинально считался королем Наваррским, и там отлично управлялись без него. Вы возразите мне, что ему уже двадцать пять лет и что в таком возрасте можно править страной; но вы так же хорошо, как и я, знаете, что решительность и здравомыслие не входят в число добродетелей Людовика, не в обиду ему будь сказано. Итак, сейчас на первых порах помогает Людовику и вершит государственные дела его дядя Валуа вместе с Мариньи. К сожалению, эти два выдающихся мужа недолюбливают друг друга именно вследствие взаимного сходства, и каждый пропускает мимо ушей советы другого. Существует мнение, что вскоре они вообще перестанут слушать друг друга, и весьма прискорбно, если такое положение продлится, ибо не могут же управлять государством два безнадежно глухих человека.

Всю эту тираду Артуа произнес совсем иным тоном, чем в начале беседы. Говорил он четко, ясно, и Маргарите невольно пришло на ум, что его шумное появление было лишь притворством, комедией.

– Я лично не особенно-то люблю мессира де Мариньи, который мне немало навредил, – продолжал Робер, – и от души желаю, чтобы мой кузен Валуа, чьим другом и союзником я имею честь состоять, взял верх над коадъютором.

Маргарита с трудом улавливала тайный смысл этих интриг, в атмосферу которых, не дав ей опомниться, ввел ее Робер, не мысливший себе существование без придворных козней. За семь месяцев, прошедших со дня заточения, до Маргариты не доходили вести из прежнего мира, и теперь ей казалось, что ум ее просыпается от долгой спячки.

Со двора даже сквозь толстые стены доносились крики Берсюме, командовавшего операцией по расхищению своего собственного имущества.

– Людовик меня по-прежнему ненавидит, не так ли? – спросила Маргарита.

– Совершенно справедливо, ненавидит, и сильно, не буду скрывать! Но признайтесь, есть за что вас ненавидеть, – ответил Артуа, – ибо пара рогов, которыми вы увенчали его чело, весьма мешает возложению короны! Заметьте, кузина, что, будь на его месте, к примеру, я и если бы вы со мной так поступили, я не стал бы подымать шум на все государство Французское. Я бы задал вам такую порку, что навсегда отбил бы у вас охоту к подобным приключениям, или же…

Он бросил на Маргариту загадочный взгляд, и она невольно затрепетала от страха.

– …или же сумел бы вести себя так, что моя честь была бы спасена. Но поскольку покойный король, ваш свекор, судил, без сомнения, иначе, произошло то, что произошло.

Надо было иметь недюжинную наглость, чтобы открыто сожалеть о разразившемся по его милости скандале, тем паче что он сам приложил к тому немало усилий и трудов.

– Первой мыслью Людовика после кончины короля, вернее, его единственной мыслью – ибо не думаю, чтобы он мог иметь разом несколько мыслей, – было и осталось, как бы выйти из того смешного и стеснительного положения, в которое он попал по вашей милости, и смыть позор, каким вы его покрыли.

– Чего же хочет Людовик? – спросила Маргарита.

Артуа, не отвечая, махнул своей огромной ножищей, словно намереваясь отшвырнуть невидимый камень.

– Он хочет требовать расторжения вашего брака, – ответил Робер, – и, как видите, хочет немедленно, поскольку отрядил меня сюда.

«Значит, не быть мне королевой Франции», – подумала Маргарита. Мечты, нелепые, безумные мечты, которым она предавалась со вчерашнего дня, разлетелись прахом. Один день мечтаний за семь долгих месяцев заключения… один на всю дальнейшую жизнь!

В эту минуту в залу вошли двое лучников с охапкой дров и связкой хвороста. Когда, затопив камин, они удалились, Маргарита заговорила. В голосе ее прозвучала усталость:

– Ну хорошо, предположим, он требует расторжения нашего брака, но чем я-то могу ему помочь?

И она протянула руки к пламени, весело потрескивавшему в очаге.

– Ах, кузина, как раз вы-то и можете многое, вам будут очень признательны, от вас ждут жеста, который вам ничего не стоит сделать. Видите ли, считается, что измена одного из супругов недостаточный повод для расторжения брака: пусть это нелепо, но это так. Вы могли бы вместо одного любовника иметь хоть целую сотню и развлекаться со всеми мужчинами Французского государства и тем не менее продолжали бы считаться супругой человека, с которым вас соединил бог. Спросите вашего капеллана или кого вам будет угодно – это именно так. Мне самому это несколько раз объясняли, ведь я не особенно-то силен в церковных делах: брак не может быть расторгнут, и, если его все-таки желают расторгнуть, необходимо доказать, что имелись непреодолимые помехи к его действительному осуществлению или что он не был совершен – иными словами, не имел места. Вы меня слушаете?

– Да, да, – отозвалась Маргарита.

Теперь уже речь шла не о государственных делах, а о ее личной судьбе, и она жадно впитывала каждое слово, старалась удержать его в памяти.

– Вот поэтому, – продолжал гигант, – его высочество Валуа и придумал следующий способ вызволить из затруднения своего племянника.

Он помолчал, откашлялся.

– Вы признаете, что ваша дочь, принцесса Жанна, рождена не от Людовика; вы признаете также, что всегда отказывали вашему мужу в супружеской близости и, таким образом, ваш брак нельзя считать браком. Вы просто заявите об этом в моем присутствии и в присутствии капеллана, который скрепит ваши показания своей подписью. Среди ваших бывших слуг или домашних, безусловно, легко можно будет найти свидетелей, и они подтвердят все, что надо. Таким образом, брачные отношения становятся недействительными и расторжение брака произойдет само собой.