Суть концепции плана Маршалла хорошо и детально изложена в книге упоминавшегося мной Джонса, поэтому я не стану ее пересказывать. Остановлюсь только в общих чертах на моем непосредственном участии в его разработке.
Распоряжение генерала Маршалла поставило меня в затруднительное положение. Ведь группы как таковой еще не существовало. Три человека, которых я хотел включить в ее состав, проживали за пределами Вашингтона, и я тут же вступил с ними в переговоры. К тому же необходимо было провести несколько уже запланированных лекций, от которых мне отказываться не хотелось. К этому времени уже закончилось строительство нового здания Госдепартамента, куда начали переселяться его сотрудники. И мне пришлось заниматься оборудованием отведенного группе помещения.
Вместе с собранными в спешке сотрудниками я должен был просмотреть все имевшиеся материалы по европейской экономике в их совокупности, отобрать предложения для использования, затем составить проект рекомендаций для госсекретаря, подготовиться к защите предлагаемых мер («критиканов» в правительственных кругах было предостаточно) и отражению наскоков со стороны лиц, не терпящих вмешательства человека, вторгшегося в их бюрократические сферы и прерогативы.
Группа окончательно сформировалась 5 мая 1947 года. В соответствии с распоряжением по департаменту на нее возлагались следующие основные задачи:
1. Осуществлять разработку и формулировку долгосрочной программы США в области внешней политики.
2. Предвидеть проблемы, с которыми департамент может столкнуться в своей деятельности.
3. Изучать и готовить доклады по широким военно-политическим проблемам.
4. Анализировать проблемы и события, которые могут влиять на внешнюю политику США, и готовить рекомендации по принятию адекватных мер.
5. Координировать планирование работы в отделах Госдепартамента.
Вряд ли можно полагать, что я за такое короткое время и при весьма чрезвычайном давлении мог собрать боеспособную команду из людей, не сталкивавшихся ранее с подобными делами и фактически мало компетентных в них, а посему не имевших веса в обществе. Да и госсекретарь хотел видеть другое. Ведь мнение и взгляды такой группы имели большое значение для него самого и президента, не располагавших подчас возможностями для собственной оценки тех или иных проблем. Было ясно, что в состав группы необходимо привлечь людей с соответствующей квалификацией и пользующихся авторитетом и известностью. Вполне уверен, что многие другие группы были бы забракованы руководством департамента, если бы к ним предъявлялись такие же требования, как к нам. Отмечая степень действенности американской политики, можно сказать, что она в значительной степени была в то время обязана компетенции людей нашего ранга.
Мои помощники в несколько обновленной группе показали себя в дальнейшем людьми способными, добропорядочными, думающими интеллектуалами, хорошо знакомыми с работой департамента. Они приводили толковые аргументы в поддержку того или иного положения, помогали убирать клише и слишком упрощенные подходы, заставляя меня напрягать свой интеллект. (В нашем небольшом коллективе, особенно в первые весьма напряженные дни и даже ночи, постоянно шли интенсивные дебаты. Мне вспоминается, как однажды поздно вечером, чтобы успокоиться и восстановить самообладание, я выбежал из кабинета и, едва не плача, прошагал по коридорам чуть ли не всего здания.)
В мою группу входили Иосиф Джонсон – бывший преподаватель Уильямского колледжа, ставший впоследствии президентом общества Карнеги, занимавшегося проблемами международного мира; полковник Чарльз Хартвел (Тик) Бонестил – очень талантливый кадровый офицер (бывший затем командиром одной из частей, действовавших в Южной Корее), ставший ассистентом помощника госсекретаря; Жак Рейнштайн – способный экономист, занимавшийся проблемами экономики оккупированной Германии; Уэр Адаме – бывший сотрудник международного управления с большим опытом работы, служивший в Вашингтоне, и Карлетон Севидж – бывший помощник Корделла Халла, хорошо разбиравшийся в общественном мнении и настроениях членов конгресса.
Вполне осознавая ответственность, лежавшую на нас, мы анализировали проблемы Европы и возможности нашей страны по оказанию ей помощи. В этом нас поддерживали и давали советы многие организации. Мы не считали себя единственными представителями официального Вашингтона, которые должны были заниматься этими вопросами. Кроме всего прочего, нам предоставлялся доступ к работам, проводимым экономистами департамента. (Уилл Клейтон, бывший тогда помощником госсекретаря по экономическим проблемам, находился до середины мая в Европе, поэтому меморандумы, присылаемые им по вопросам восстановления европейской экономики, доходили до нас с опозданием, тем не менее его точка зрения была нам известна.)
Определения и оценки, прозвучавшие в выступлении Ачесона 8 мая на заседании окружного совета в Кливленде (Миссисипи), нам очень помогли в нашей работе. Мы ознакомились с анализом, проведенным военно-морским координационным комитетом за несколько недель до этого, в котором рассматривалось экономическое положение различных европейских стран. Вместе с тем мы воспользовались личными консультациями со знающими людьми как в самом департаменте, так и в других правительственных учреждениях. В результате нам удалось собрать воедино все более или менее важные сведения, касавшиеся интересующей нас проблемы, в том числе и существовавшие мнения в правительственных сферах.
Когда я писал эти строки, я не имел под рукой никаких записей о дискуссиях и консультациях, предшествовавших представлению госсекретарю наших предложений. Но у меня остался текст лекции, которую я прочитал в военном колледже по вопросам восстановления европейской экономики 6 мая, то есть на следующий день после официального оформления моей группы. Поскольку картина, нарисованная мной в этой лекции, несколько отличалась от официальных представлений того периода времени, приведу некоторые примеры.
Свое изложение я начал с анализа причин, почему русские не посчитали необходимым прийти к какому-нибудь соглашению с нами на недавнем заседании комитета министров иностранных дел. Они, как мне представлялось, исходили из двух соображений: во-первых, были уверены, что у нас самих скоро начнется экономический кризис, в результате которого мы потеряем не только свой вес в международных делах, но и интерес к ним; во-вторых, предполагали, что мы одни будем не в состоянии остановить экономический спад, происходящий в Западной Европе, который скоро сыграет там на руку коммунистическим элементам в политическом плане.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});