особое. — Лэнгдон немного повысил голос. — По определению, они должны нести
информацию. Они не просто формируют упорядоченную последовательность — они сообщают информацию, содержат в себе смысл. Примеры кодов — письмена, ноты, математические уравнения, компьютерные языки, даже такие простые символы, как распятие. Все они передают смысл или информацию… в отличие от семени подсолнечника.
Амбра уловила идею, но не могла понять, как это все связано с Богом.
— Есть еще одно различие между кодом и упорядоченной структурой, — продолжил Лэнгдон. — Коды не появляются в природе сами собой. Ноты не растут на деревьях, символы не рисуют сами себя на песке. Коды сознательно создаются чьим-то разумом.
Амбра кивнула.
— Получается, за кодом всегда стоит его разумный создатель?
— Именно. Коды не возникают самостоятельно, их создают.
Амбра долго смотрела на Лэнгдона, потом спросила:
— А ДНК?
Тонкая профессорская усмешка тронула его губы.
— В точку, — сказал он. — Генетический код. В том-то и парадокс.
Амбра заволновалась. Очевидно, что генетический код несет в себе информацию — специальные инструкции для построения организмов. Если следовать логике Лэнгдона, вывод может быть только один…
— Вы считаете, что ДНК создал разум! — воскликнула Амбра.
Лэнгдон шутливо вытянул руку вперед, словно защищаясь.
— Эй, полегче, леди! Вы ступаете на опасную территорию. Вот что я хочу сказать. С самого детства я интуитивно ощущал, что за Вселенной стоит сознание. Я видел точность математики, достоверность физики, симметрию космоса… и всегда у меня возникало ощущение, что передо мной не сухая наука, а чьи-то живые следы… тень некоей великой силы, постичь которую мы не в состоянии.
Амбра слушала как зачарованная.
— Вот бы все думали так, — сказала она наконец. — Слишком уж много вокруг борьбы с Богом. Хотя у каждого своя правда.
— Да. Именно поэтому Эдмонд надеялся, что однажды нас всех объединит наука. Он говорил так: «Если бы мы все поклонялись гравитации, не было бы разногласий по вопросу, куда и зачем она притягивает».
Каблуком Лэнгдон начертил что-то на гравии разделяющей их дорожки.
— Верно или неверно?
Заинтригованная Амбра опустила голову и уставилась на уравнение с римскими цифрами.
I+XI=X
Один плюс одиннадцать равно десяти?
— Неверно! — мгновенно ответила она.
— А можете представить ситуацию, когда это окажется верным?
Амбра помотала головой:
— Нет. Невозможно!
Лэнгдон подался вперед, мягко взял ее за запястье и перевел на свою сторону дорожки. Амбра посмотрела вниз и увидела цифры так, как их видел Лэнгдон.
То же самое уравнение, только перевернутое.
X=IX+I
Она ошеломленно смотрела на профессора.
— Десять равно девять плюс один, — улыбнулся он. — Иногда, чтобы увидеть скрытую истину, нужно просто поменять угол зрения.
Амбра кивнула и вспомнила, что бессчетное количество раз смотрела на автопортрет Уинстона, но так и не поняла его истинного значения.
— Кстати, о скрытой истине. — Лэнгдон внезапно развеселился. — Вам повезло. Прямо перед вами сейчас — тайный символ. Вон на том грузовичке.
Амбра посмотрела, куда он указывал, и увидела грузовик «FedEx», который ждал, когда на улице Педральбес зажжется зеленый свет.
Тайный символ? Амбра видела только хорошо известный логотип.
— В названии присутствует код, — объяснил ей Лэнгдон. — Двойной смысл, скрытый символ, который обозначает движение компании вперед.
Амбра смотрела непонимающим взглядом.
— Но это всего лишь буквы!
— Поверьте, это очень распространенный символ — он обычно указывает дорогу.
— Указывает? Вы имеете в виду, как… стрелка?
— Именно. — Лэнгдон ухмыльнулся. — Вы же занимаетесь современным искусством. Представьте себе это изображение в негативе.
Амбра долго всматривалась в логотип, но ничего так и не увидела. Грузовичок уехал, и она накинулась на Лэнгдона:
— Сейчас же мне все объясните!
Он засмеялся.
— Нет. Однажды вы сами увидите. А когда увидите… от символов вам не будет прохода. Так что лучше не надо.
Амбра собралась было запротестовать, но к ней уже подходили ее телохранители.
— Сеньорита Видаль, самолет ждет вас.
Она кивнула и снова повернулась к Лэнгдону.
— Почему бы вам не полететь тоже? — прошептала она. — Я уверена, принц будет рад поблагодарить вас лично…
— Спасибо, — перебил он Амбру. — Думаю, мы оба понимаем, что я здесь третий лишний. К тому же я забронировал номер вон там. — И он указал на башню гранд-отеля «Принцесса София», где они с Эдмондом как-то обедали. — У меня есть кредитка, а телефон я позаимствовал у Эдмонда в лаборатории. Так что я в полном порядке.
Надо было быстро прощаться, и у Амбры заныло сердце. Лицо Лэнгдона оставалось непроницаемым, но она поняла, что он испытывает похожее чувство. Совершенно не заботясь о том, что подумают телохранители, она шагнула вперед и обвила руками шею Роберта Лэнгдона.
Профессор обнял ее в ответ, крепко прижал к себе и держал так несколько секунд — наверное, немного дольше, чем полагалось.
А потом отпустил.
В этот миг что-то дрогнуло в ее душе. Амбра внезапно поняла, что имел в виду Эдмонд, когда говорил об энергии любви и света… об их бесконечном цветении, стремящемся наполнить всю Вселенную.
Любовь — неограниченный ресурс.
Нам не отводят определенный запас любви, которого может не хватить на всех. Наши сердца сами вырабатывают любовь, когда она нужна нам.
Отец и мать, даря любовь новорожденному, не перестают меньше любить друг друга. И Амбра точно так же теперь испытывала глубокое чувство к двум разным мужчинам — но любви от этого не стало меньше.
Любовь на самом деле неисчерпаемый ресурс, думала Амбра. И она способна рождаться как будто из ничего.
Машина, медленно набирая скорость, увозила Амбру к сказочному принцу. Будущая королева Испании смотрела в окно. Лэнгдон стоял в саду и спокойно провожал взглядом автомобиль. Вот он легко улыбнулся, дружески махнул рукой и быстро отвел взгляд — как будто затем, чтобы поправить пиджак, переброшенный через плечо.
Потом повернулся и зашагал к своему отелю.
Глава 103
Дворцовые часы пробили полдень. Моника Мартин сложила стопкой свои заметки. Она собиралась выйти на Пласа-де-ла-Альмудена к представителям СМИ.
Утром в прямом включении из больницы Эскориала принц Хулиан сообщил о кончине его величества. От всего сердца, но с истинно королевским достоинством, он говорил о наследии отца и делился мыслями о будущем Испании. Принц призывал к толерантности, столь необходимой этому разобщенному миру, обещал извлечь пользу из уроков истории и приветствовал перемены. Он говорил о красоте родной страны, о ее великой культуре и о своей огромной любви к ее народу.
Это была одна из лучших речей, которую когда-либо слышала Моника. И безусловно, очень сильный ход будущего короля, только начинающего свое правление.
Хулиан призвал