- Я сожалею.
- Слишком поздно для сожалений, маленькая Охотница.
Он сделал один медленный обманчиво человеческий шаг ей навстречу.
- Единственный способ исправить это - смыть кровью. Твоей кровью.
Сердце в ее груди бешено стучало, побуждая ее выжить любой ценой. Она всегда полагала, что это было как-то связанно с ее вампирской частью, но она ошибалась. Это была та же самая часть внутри нее жаждущая защищать тех, кто ей дорог. Та, которая любила Бишопа. Это, не имело никакого отношения к виду: будь то вампир, человек ни или полукровка. То, что являлось ее душой, и она не позволит этому монстру забрать ее.
Она выставила вперед свое оружие.
- Я так легко не сдамся.
Носферату усмехнулся, растянув неимоверно широко свои окровавленные губы, обнажив его ужасающие клыки. Кровь на его деснах блестела в свете уличных фонарей.
- Значит, мне придется приложить усилие.
Вокруг нее сражались и умирали люди, некоторые спасались бегством, но Марика не обращала на это особого внимания. Были только она и этот монстр, который убьет ее, если она не отыщет в себе достаточно силы. Она не знала, куда подевался Бишоп, были он жив, и могла ли она рассчитывать на его поддержку.
Ее пальцы плотно сжимали рукоять меча.
- Попробуй.
Существо сделало выпад, и она оцарапала его щеку, вовремя отскочив, чтобы увернуться от его когтей. Придя в замешательство, он недоуменно прикоснулся к раненой щеке.
- Я недооценил тебя, Охотница. Прими мои извинения.
Она приготовилась к его атаке, упершись ногами так, чтобы легко балансировать, уклоняясь от его выпадов.
И вдруг меч вылетел из ее рук, и ее притянуло к груди Носферату. Быстрее, чем она могла вообразить себе, ее обезоружили и сжали так, что вырваться было просто невозможно.
От существа, которое прежде было Армитэджем, тянуло мылом и одеколоном в перемешку с запахом крови. Он принял ванну, прежде чем прибыть.
Почему? Может, в нем осталось хоть что-то человеческое? Или он желал замаскировать свой запах от Марики и Бишопа? У него это вышло.
- Армитэдж, - прохрипела она, так сильно он ее сдавил. - Не делай этого.
Он улыбнулся ей, и капля его крови угодила ей на щеку. Обжигая ее. Словно раскаленное железо вонзилось ей в плоть.
Носферату вытер ей лицо, удаляя кровь.
- Это не так интересно. Интересно, что произойдет, если ты выпьешь моей крови.
Он взял ее за косу, обнажая шею, поднося ее ко рту. Горячее дыхание обожгло ей шею, и она вздрогнула от отвращения.
Укус Носферату отличался от Бишопа. Не было никакого удовольствия, только мучительный огонь, когда его клыки проникли в ее кожу, ее плоть, открывая ее для порочного объятья тьмы. Она даже не пыталась сдерживать крик. Боль была настолько нестерпимой, что мучительный вопль вырвался из ее рта.
Существо прижало ее к земле, вминая ее в каменную мостовую, ломая ей кости. Она ощущала, как жизнь покидает ее, и ее это не волновало. Она была слишком слаба. Слишком шокирована.
Носферату поднял голову.
- У меня есть подарок для тебя, Охотница.
Он разорвал зубами собственное запястье и поднес к ее рту. Его мерзкая горячая кровь заполнила ей рот. Она отказывалась глотать, в то время как ее рот пылал.
- Глотай, - прошипел ей на ухо Носферату.
Она покачала головой, ощущая, как саднит ее шея.
- Глотай, или я доберусь до твоего маленького братишки, не успеет взойти солнце.
Марика пришла в замешательство. Если она проглотит, не известно во что превратит ее его кровь, но она может дать ей силы, чтобы убить его. И она убьет его. Она не отдаст ему Джейкоба.
Она нащупала кинжал, привязанный к ее бедру. Она взглянула прямо в глаза Носферату и медленно кивнула.
Он отреагировал довольной улыбкой.
- Глотай.
Она проглотила. Кровь обжигала горло, но не так сильно, как ее рот. Все тело вспыхнуло, но это не убило ее. Она ощутила, как сила наполняет ее.
Над собою она услышала гневный рев, наполнивший теплом ее сердце. Бишоп. Он был жив.
Носферату поднял голову, и Марика воспользовалась моментом. Ее кинжал выскользнул из ножен. Она направила его вверх, и ударила, что было сил. Он проник в плоть, скользя между ребрами, и вонзился в почерневшее сердце, в то время как мощный удар меча над ней снес ему голову. Бишоп отшвырнул ногой тело, с дымящейся от соприкосновением с серебром шеей.
Марика улыбнулась ему, когда он опустился возле нее на колени. Он был таким бледным, израненным и взволнованным.
- Марика, любимая? С тобой все в порядке?
Она неуверенно кивнула.
- Мы победили?
Он осмотрелся. Кругом было тихо. Кто-то не громко плакал и переговаривался, но сражение прекратилось.
Он снова посмотрел на нее.
- Да.
- Хорошо. Я думаю, что мне понадобиться твой бальзам для раны на шее.
Он улыбнулся и, что-то сверкнуло в его глазах. Она действительно видела слезы?
- Это я могу устроить.
Опираясь на его руку, она поднялась.
- Бишоп, насколько вредна кровь Носферату, если ее выпить?
На его лице отразился ужас, и Марика пожалела, что произнесла это. Она прочла ответ в его глазах.
Она осознала, что за подарок преподнес ей Армитэдж.
Он превратил ее в Носферату.
Глава 17
Бишоп листал, книгу, поглядывая, на лежащую Марику. После происшествий прошлой ночи, она дремала, время от времени беседуя с Маркусом об особенностях Дампиров. Молодой человек внимал каждому ее слову, что-то старательно записывая в своем дневнике. Бишопу этот не нравилось. Маркус походил на стервятника, питающегося тем, что еще не улеглось. Какое имело значение, как себя ощущает Дампир, когда она вот-вот превратиться в нечто, более ужасное?
Именно так он и сказал Молинеуксу.
Священник только улыбнулся, склоняясь над старым томом, пахнущим пылью.
- Он просто отвлекает ее, мой друг. Разговаривая с Маркусом она не думает о том, что ожидает ее впереди.
Бишоп только проворчал в ответ. Отвлечь - это хорошая идея. Если бы кто-нибудь мог бы отвлечь его от нарастающей усталости на ее лице и кругов вокруг ее миндалевидных глаз. Ее лицо менялось. Демон внутри нее менял его. Час назад она запустила стаканом в другой конец комнаты, потому что он ей не понравился.
Он теряет ее.
Боль незваная и навязчивая поднималась из самой глубины его души. Марика пережила множество сражений, и победила в них. Она всегда была борцом, но теперь не имело ни какого значения, кем она была раньше. Кровь, проникшая в нее, была сильнее ее собственной воли.