сомнение в их целесообразности у самого Исполнительного бюро.
Профессор Михаил Александрович Георгиевский был лидером НСНП в полном смысле этого слова. Широкие общие познания, политический опыт, острый аналитический ум и дипломатические способности выдвинули его на первое место в НСНП. Внутренняя линия РОВСа относилась к нему крайне враждебно. Они обвиняли Георгиевского в грандомании, в стремлении к борьбе с РОВСом. Они распространяли порочащие его слухи, вплоть до навета о связи с чекистами.
Незадолго до убийства в декабре 1934 года Сергея Мироновича Кирова в энэсэнповской газете «За Россию» появилась статья с призывом: «Нужно прежде всего убить Кирова в Петрограде, потом Сталина в Москве…» И вдруг, как гром среди ясного неба – Киров убит! Белоэмигранты, относившиеся к «нацмальчикам» весьма скептически, резко изменили мнение. Насторожило это и югославскую разведку – Управление государственной безопасности, русский отдел которой возглавлял Николай Николаевич Губарев, а у правительства вызвал беспокойство призыв к террору. Губарев уже в то время был связан с абвером, а впоследствии стал одним из подручных знаменитого Отто Скорцени.
Губарев уже давно присматривался и к РОВСу, и к НСНП. Через своих агентов в обеих этих организациях он знал, что начальник 4-го отдела РОВСа генерал Барбович был возмущен недобросовестностью руководителя по переброске террористов через румынскую границу полковника Жолондковского, который поначалу не отрицал причастности своих людей к убийству Кирова, а теперь смущен полным разгромом английской разведки, руководившей линией Жолондковского, и сообщением советской печати о расстреле в Харькове энэсовцев Ирошникова и Фроловского. Начальник же 3-го отдела РОВСа в Болгарии генерал Абрамов считает, что Жолондковский обманщик и тратит 5000 франков, получаемых от РОВСа, на свои личные нужды. Возмущен генерал Барбович и тем, что только спустя два месяца узнал о расстреле в декабре 1934 года двух своих офицеров, посланных через Румынию, Дмитриева и Богдановича. Все они никакого отношения к убийству Кирова не имели. Поэтому связь с Румынией прерывается, а активный помощник и доверенное лицо Барбовича ротмистр Комаровский занят тем, чтобы наладить связь с польской и турецкой разведками.
И сейчас Губарев сидел в ресторане вместе с Байдалаковым и профессором Георгиевским, которого молодежь называла исключительно Магом. Обменивались мнениями по создавшейся ситуации и рассуждали, что делать дальше. Они сидели в отдельном небольшом кабинетике, пили кофе и курили.
– Неделю тому назад, придя после работы домой, я обнаружил, что в моей квартире побывали «гости»: рылись в вещах и бумагах, пропали два неотправленных письма, в которых я касался все более натягивающихся отношений НСНП и РОВСа, – возмущался Байдалаков.
– Вы кого-то подозреваете? – поинтересовался Губарев.
– Скорее всего, это дело «правой руки» генерала Барбовича Комаровского, который много обещает попусту.
– Как вы считаете, – после небольшой паузы, сделав несколько глотков кофе и затушив о дно пепельницы папиросу, снова спросил Губарев, – не стоит ли взять вам под наблюдение недавно принятых в Союз членов из так называемого «офицерского звена»?
– Возможно, стоит это сделать, – согласился Байдалаков. – Но у нас в Союзе нет подходящего спеца.
– Виктор Михайлович, я предлагаю принять в Союз опытного в сыске агента Георгия Сергеевича Околовича, – заговорил Георгиевский, но, заметив на себе вопросительный взгляд Губарева, уточнил: – Околович – сын жандармского офицера, у него сыск в крови. Мне кажется он толковым, решительным и весьма проницательным. Советую, господа, с ним познакомиться поближе. А что касается Комаровского, то он вроде сделал предложение нашей Марии Дмитриевне Пепескул!
– Может, сейчас он станет щедрей и начнет выполнять обещания? – усмехнулся Байдалаков. – Впрочем, мне Мария Дмитриевна в последнее время стала нравиться все меньше. Я никак не могу раскусить, что у нее в голове.
– Мне кажется, что пока один ветер, – сказал Георгиевский.
На что Губарев лишь скептически покачал головой.
Михаил Александрович Георгиевский совершенно напрасно так легкомысленно относился к Пепескул. Вызванная любовью к Комаровскому ненависть Марии Пепескул к профессору Георгиевскому, вылившуюся спустя несколько лет в ее покушение на жизнь Мага, показала всем, что она была всего-навсего орудием Внутренней линии РОВСа, которая пыталась оклеветать и дискредитировать Георгиевского, понимая, что тот был главной силой, приводившей НСНП в движение.
11.
Ранним утром 3 декабря 1935 года в казенной квартире инженера-химика, председателя НСНП Виктора Михайловича Байдалакова раздался настойчивый, повторный звонок.
Байдалаков, накинув на пижаму халат, отворил дверь. Вошедший представился:
– Я из криминальной полиции.
– Чем могу быть полезным? – спросил изумленный Байдалаков, пропуская полицейского.
Оглядев внимательно скромное жилище Байдалакова, полицейский чин неожиданно заключил:
– Значит, это – не криминальное дело, – чем еще более удивил окончательно проснувшегося хозяина квартиры. Полицейский тем временем продолжал: – Вот что: от агента мы знаем, что сегодня днем будет ограблена ваша квартира, а завтра вечером квартира Марии Пепескул, когда она будет на балу. Уберите ваши ценные вещи и бумаги, предупредите госпожу Пепескул. Мы возьмем под наблюдение вашу и ее квартиры. – Подумав немного, полицейский спросил: – Скажите, не знаете ли вы, кто пригласил ее на бал?
Байдалаков лишь пожал плечами.
Мария Дмитриевна Пепескул в это время была казначеем Исполнительного бюро НСНП. Незадолго до событий Комаровский обратил свое благосклонное внимание на незамужнюю женщину. Встревоженный, Байдалаков не раз пытался убедить ее в опасности увлечения Комаровским, известным руководству НСНП как крупный агент Внутренней линии. Но все деликатные попытки отговорить ее от рискованной связи успехом не увенчались. С каждым новым днем крепли и углублялись ее отношения с Комаровским. Поэтому было решено на заседаниях Исполнительного бюро в ее присутствии ничего секретного не говорить.
Криминальный полицейский оказался прав. Днем 3 декабря налетчики проникли в квартиру Байдалакова. А в ночь с 4 на 5 декабря они пытались войти в квартиру Пепескул и были пойманы с поличным – дамской сумочкой, украденной у Пепескул на балу, с ключом от ее квартиры. Идя по следам налетчиков, полиция пришла к Линицкому, у которого были обнаружены вещи, похищенные у Байдалакова.
12.
Линицкий неожиданно для себя получил приглашение на офицерский бал в Офицерском собрании: «Честь имеем пригласить на офицерский бал доктора Леонида Линицкого». И подпись: секретарь IV отдела РОВС ротмистр А. Комаровский.
Линицкий усмехнулся. Набрал номер Комаровского, когда тот снял трубку на другом конце провода, сразу заявил:
– Альбин, разумеется, я благодарен за приглашение на бал. Но ты же знаешь, я не танцую. Во-первых. А во-вторых, как ты себе представляешь: я буду веселиться, а моя супруга останется с двумя детьми на руках?
– И вовсе необязательно танцевать, – тут же ответил Комаровский. – Просто составишь компанию мне и Марии. Там будет весело, возможно, кто-то из наших артисток приедет: Карсавина, там, или даже Плевицкая. А что касается супруги, уверяю тебя,