Читать интересную книгу Подкидыш - Джорджетт Хейер

Когда он стал приходить в сознание, ему все еще было больно открывать глаза или поворачивать голову, но он обрел контроль над собой и захотел, чтобы эта слабость была преодолена. Он заставил себя открыть веки, но вздрогнул, когда в его больные глаза ударил свет. Что-то холодное и влажное лежало у него на лбу; кто-то сказал ободряюще:

— Вот это здорово! Ну-ка, давай! Открывай пасть! Ничто не поставит человека на ноги лучше, чем стаканчик грома-и-молнии! — Рука скользнула ему под голову, приподнимая ее. Герцог издал невольный стон и непроизвольно глотнул огненного зелья, которое приставили к его губам. Потом он поднял дрожащую руку, чтобы оттолкнуть стакан. — Глотни еще раз, и почувствуешь, будто только что родился!

Герцог знал по опыту, что ничто так не усугубляло его периодические головные боли, как крепкие напитки. Сейчас, когда в голове у него был туман, он полагал, что это у него один из периодических приступов, причем очень сильный. Он прошептал:

— Нет.

— Черт меня возьми, если ты еще не слишком зелен, чтобы знать, что для тебя лучше! — заметил мистер Шифнел, снова его опуская.

— Воды! — выговорил герцог.

— Ну, можно и воды, если хочешь, — сказал мистер Шифнел. — Но я никогда не видел, чтобы вода принесла кому-нибудь пользу. Больше того, мне придется выпить это, если ты хочешь получить воду в стакане.

Он без труда справился с этой задачей, налил немного воды в стакан и еще раз поднял голову герцога. Когда он снова позволил ему опуститься на грязный матрас, который расстелили на полу специально для него, хозяин поднял свечу и получше рассмотрел лицо узника.

— Должен признать, что ты похож на покойника, — проговорил он. — Однако, что тебе нужно, так это закрыть свои гляделки и заснуть.

Герцог был только рад сделать это, потому что небольшое пламя свечи причиняло боль его глазам. Мистер Шифнел накрыл его потертой конской попоной и ушел. Герцог уснул, проснулся и снова уснул.

Когда он совсем проснулся, его голова, хотя все еще болела, была уже гораздо лучше. Она лежала на комковатой подушке, от которой шел запах грязи и плесени. Герцог с отвращением отодвинулся и обнаружил, что его затылок сильно болит. Он поднял руку и осторожно ощупал опухоль и, сделав это, вспомнил, что смотрел фейерверк на ярмарке в Хитчине и что должен был присматривать за Томом и Белиндой. Но сейчас он не был в Хитчине. В самом деле, он не знал, где находится. Герцог протянул руку, ощупью отыскивая в темноте знакомые предметы, но почувствовал только холодный камень. Его рука наткнулась на округлую форму глиняного кувшина, и на несколько мгновений его захватила единственная мысль о невыносимой жажде. Он приподнялся на локте, чувствуя тошноту и головокружение, и после долгих усилий сумел поднять кувшин. Он был полон воды больше, чем наполовину. Герцог сделал глубокий глоток и, когда больше уже не мог пить, снял с головы повязку и опустил ее в воду. Повязав ее снова вокруг пылающего лба, он был в состоянии, хотя и с трудом, сосредоточить свои мысли на том, что произошло. Фейерверк, толстуха, которой он уступил место: все это он помнил довольно ясно. Он выбрался из толпы, и кто-то с ним заговорил. Опрятный человек, которого он принял за конюха и который… Внезапно он ясно вспомнил, как человек сказал: — Милорд герцог!

Его застали врасплох, он невольно обернулся; он даже оказался таким дураком, что последовал за незнакомым человеком в тень одного из навесов. Вульгарная западня, и он в нее попался, как зеленый новичок. Он чуть не разрыдался в бешенстве из-за этой глупости и издал сдавленный стон. Как посмеется над ним Гидеон, если когда-нибудь об этом услышит! Потом ему пришло в голову, что для насмешек может не остаться времени. Кто-то узнал его и похитил. Герцог не был таким неопытным, чтобы не понимать того, что цена его свободы будет, похоже, не маленькой. А раз он так позаботился о том, чтобы никто не знал, где он находится, то не было никакой надежды на спасение. Мэттью знает, что он был в Бэлдоке; Гидеон тоже, так как он вспомнил, что написал ему из «Белой лошади». Но никто из них не может догадаться, что поехал он в Хитчин; никто из них не станет волноваться из-за его продолжительного отсутствия, пока не будет слишком поздно. У герцога не было желания платить громадный выкуп и еще меньше желания встретиться с упреками членов его семьи, но он не мог оставаться в заточении всю оставшуюся жизнь. Если он будет упрямиться, его захватчики могут уморить его голодом или обратиться к еще более суровым мерам. Он всецело зависел от их милости и никогда за всю свою жизнь не хотел так сильно быть рядом с Нитлбедом или Чигвелом, или даже с лордом Лайонелом. И больше, чем кого-нибудь, он хотел видеть Гидеона, который непременно спас бы его из этого унизительного положения. Он чувствовал себя больным, беспомощным и постыдно ребячливым; и он был обязан так же резко ругать себя, как раньше частенько это делал лорд Лайонел, чтобы встряхнуться и преодолеть упадок духа.

Прошло, как ему показалось, очень много времени, прежде чем он услышал шаги на скрипящей лестнице. Полоска света показала ему, где находится дверь в его темницу. Герцог взял себя в руки и решил затаиться. Он сумел расслабиться и нежать, как будто ничего не случилось, не выдавая той тревоги, которую чувствовал. Он может быть зеленым новичком, но он также был и герцогом Вейром Сейлским, и ни один негодяй не получит удовольствия, созерцая его испуг.

Дверь открылась, и вошел мистер Шифнел, неся дымящуюся чашку и фонарь, висевший на запястье. Герцог сразу узнал и вспомнил, что он давал ему крепкий напиток много часов назад. Он согнул левую руку под головой, чтобы поднять ее и лежал, спокойно взирая на своего тюремщика.

Мистер Шифнел поставил фонарь на пол, рядом с головой герцога, и вгляделся в него.

— Вот так-так! — сказал он жизнерадостно. — Одно время, парень, я думал, что ты уже не очухаешься, но лучше рома ничего нет, если кто попал в переделку. Ты, правда, только лизнул, потому от этого и было мало пользы. Я тут принес тебе укрепляющего, чтобы ты не смотрелся таким дохляком. Если тебя посадить, ты бы выпил, а? — Не сразу, — сказал герцог. — Поставьте на пол, пожалуйста. Мистер Шифнел усмехнулся, глядя на него сверху вниз. — Не нужно только выставляться, парень. Тебе хорошенько врезали, и, если хочешь выкарабкаться из этой кельи живым, тебе придется постараться. Кстати говоря, есть кое-кто, кому ты живой не нужен, но я не хочу, чтобы ты думал, будто я один из них, потому что это не так. Ты выпьешь вот это и тогда, может, будешь способен говорить о деле, за этим я сюда и пришел.

Пока он бойко управлялся с пространной речью, не многое из которой было понятно его пленнику, герцог тайком оглядывал помещение. Оно было вымощено каменными плитами и не имело окон. Единственным выходом из него была дверь, через которую вошел этот разбойник и от которой у него висел на поясе огромный ключ. Так как дверь отворялась внутрь, немного было шансов прорваться через нее. Крыша помещения была изогнута; эта большая комната, по-видимому, использовалась для хранения разнообразного хлама. Сломанный стул, горка заржавленных кастрюль, мешки, старая метла, какие-то банки, части развалившихся бочонков и ящиков, пустые бутылки, — вот и все, что в ней содержалось, не считая матраса, на котором лежал герцог.