— Садись, ты мне нравишься, — пригласил к костру мальчик. Охотник не решился ослушаться и устроился на лежавшую напротив оленью шкуру.
— Ты сам-то кто и откуда? — Николя почувствовал, что теперь настал его черед задавать вопросы. Мальчик отвернулся.
— Я один. И живу теперь здесь.
Что-то в его словах показалось Охотнику до боли знакомым, всколыхнуло почти забытые детские воспоминания.
— Сбежал из дома? — улыбнувшись, спросил он.
— И не собираюсь возвращаться, — мальчик перевернул зайца, чтобы подрумянился другой бок.
— Поругался с отцом? — улыбка Николя стала шире. Сколько раз он сам вот так сбегал из дома после ссор со строгим родителем.
— Можно и так сказать, — мальчик поднял вторую руку, которая оказалась перевязанной белыми тряпками и, морщась от боли, начал разминать затекшие пальцы. Николя удивленно глянул на собственную безвольную руку на перевязи.
— Он каждый день не напоминает, какое я для них всех разочарование, — поделился своей бедой мальчик, но потом с ожесточенным упрямством вскинул голову. — Ну и ладно, пусть живут без меня. Я уж сам как-нибудь справлюсь. Я все умею: и охотиться, и рыбу ловить, и костер разводить, и туши свежевать. Все травы, ягоды и грибы знаю. Выживу. Пока тут в этой пещере, а как весна придет, наверх переберусь. Мне там всегда больше нравилось, чем внизу.
Николя снисходительно улыбнулся. Он ведь рассуждал в детстве точно также. Словно собственное отражение увидел.
— Ты-то справишься, а справятся ли они? — спросил он, с тоской вспоминая отцовский дом и семью, которую смог оценить, лишь когда потерял.
Мальчик нахмурился, явно не понимая, куда он клонит. Николя продолжил:
— Представь, что в один прекрасный день твой отец исчезнет. Они все исчезнут, вся твоя семья, от которой ты сбежал.
— Даже мама с братьями? — глаза мальчика сделались круглыми от удивления. Такими, какими они должны быть у десятилетнего мальчика. — Даже отец? Он же вечный! Разве небо может исчезнуть?
— А ты представь, — Николя мысленно поздравил себя с победой, хотя все еще не до конца понимал, кто перед ним. — Они исчезнут, а ты останешься один одинешенек на всем белом свете.
— Это было бы ужасно. Я не хочу, чтобы мама исчезала. И братья тоже, — мальчик понурился. — И… и отец. Это было бы неправильно.
— А если бы ты в тот момент был рядом, то, возможно, смог бы их спасти, — развивал свою мысль Николя, но зашел куда-то не туда, потому что мальчик снова сделался отчужденным и холодным.
— Да-да, я буду спасать их до бесконечности, а потом они первым же делом плюнут мне в спину, — вспылил он, нервно поправляя повязку на руке.
Они замолчали. Николя не знал, что говорить дальше, а мальчик просто таращился на языки пламени. Потом отщипнул кусок мяса от зайца, попробовал и отрезал побольше для Николя. Тот не посмел отказаться и принялся есть угощение. Мясо оказалось удивительно вкусным — полностью прожаренным и вместе с тем очень сочным. Мальчик явно знал толк в готовке. И все же чего-то не хватало. Николя достал из сумки сверток, куда Эглаборг положил несколько ломтей свежего хлеба, пару луковиц и соль. Охотник щедро поделился с мальчиком. Вместе они доели полностью пропекшегося зайца, абсолютно одинаковым жестом вытерли рты тыльной стороной ладоней и снова внимательно посмотрели друг на друга.
— Зачем тебе тролльи грибы? — заговорил первым мальчик.
— Тролль отравил моего друга. Теперь он в плену видений. Уснул и не просыпается. Грибы нужны, чтобы помочь ему проснуться.
— Кто такой друг? У меня нет друга, есть только братья, — мальчик задумчиво теребил край собственной одежды.
Николя нахмурился. Грустно, что у ребенка нет друзей, и он даже не знает, что это такое. Впрочем, семья самого Николя жила в строгом уединении, опасаясь мести своих и преследования чужих. Других знакомых, кроме родных и учителей, в детстве у него тоже не было. Сейчас настоящими друзьями он мог назвать лишь пару человек. Да и то порой сомневался в их верности.
— Друг — это почти как брат, только не связан со мной кровью, — после долгой паузы ответил Николя.
— О! — удивился мальчик. — Тогда зачем ты помогаешь ему? Думаешь, он этого хочет? Думаешь, он будет тебе за это благодарен, твой брат-не-по-крови?
Николя замялся. У этого ребенка явно талант загонять людей в тупик своими вопросами.
— Сомневаюсь, что он сильно обрадуется, если узнает, что его спас я, — честно сознался Охотник. — Думаю, я делаю это для себя, да, именно так. Для себя. Потому что это правильно. Потому что не могу иначе. Если есть шанс его спасти, то я сделаю все возможное ради этого, потому что не понимаю, как жить по-другому.
Мальчик протяжно смотрел на Николя, словно силясь разгадать. Неожиданно тишину нарушил громкий раскат грома. Охотник удивленно вскинул брови. Гроза в морозное время, да еще такая, что слышно даже внутри пещеры?
Мальчик горестно вздохнул:
— Отец сердится. Обнаружил пропажу.
— Возвращайся. Он будет рад, — искренне посоветовал Николя.
Мальчик понурился:
— Он меня накажет.
— Боишься? — с вызовом прищурился Охотник.
— Мне не впервой. Ты прав, я должен вернуться. В прошлый раз они так переживали, — мальчик спешно засобирался. Николя подобрал с пола палку, обвязал ее тряпкой и запалил от костра, чтобы осветить себе путь.
— Вот, — мальчик протянул Охотнику белый узелок. — Кажется, ты это искал. Только не говори своему другу, что ему помогли мы. Ему это не понравится.
Николя развязал узелок и ахнул. Внутри оказались те самые тролльи грибы, которые показывала на рисунке Герда.
— Спасибо! — радостно поблагодарил он ребенка. — Как твое имя?
— Западный Ветер, — махнул на прощание мальчик, превратился в огненного кота и растворился в кромешной тьме.
— Стой! — Николя чуть не выронил грибы вместе с факелом, да только Ветра уже и след простыл. — Вот же плут!
Охотник с трудом перевел дыхание, пытаясь сообразить, что произошло, но мелькнувший вдалеке огонек отвлек внимание. Может, Ветер решил вернуться? Николя пошел навстречу, но сделав всего несколько шагов, понял, это вовсе не язвительный Безликий, обожающий говорить загадками и напускать на себя таинственный вид, а кто-то гораздо более приятный.
— Герда! — громко позвал он.
— Я здесь, — донесся из темноты нежный голос. Вскоре они встретились. Палка Охотника сильно обгорела. Пришлось ее выбросить. Да и света от факела Герды вполне хватало, чтобы освещать путь.
— Начало темнеть, а вы все не возвращались, поэтому я решила… Простите, — замялась девушка и опустила глаза, явно ожидая, что он станет ее ругать. Вместо этого Николя мягко коснулся ее щеки и убрал упавшую на лоб прядку за ухо, потом аккуратно приобнял Герду здоровой рукой:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});