И все же в то время, как его прикосновения продолжали выводить меня из себя, какой-то старый, испуганный инстинкт сдерживал меня. Чего я ждала? Почему я все еще боялась? Я хотела его, и я любила его, но все же какая-то часть меня все еще продолжала колебаться. Это было невыносимо, тем более, что мое тело кричало, чтобы Адриан сорвал с меня одежду. Я открыла глаза и обнаружила, что он смотрит на меня.
– Все хорошо, – проговорил он, угадывая мои мысли.
– Прости. Я не знаю, что случилось со мной.
Он поцеловал меня в кончик носа:
– Всё с тобой нормально.
– Я хочу этого. Правда, хочу. Просто у меня чувство, как будто я жду чего-то.
– Тогда жди, – доброта и терпение в его зеленых глазах, смешанные с неоспоримым желанием, заставляли мое сердце болеть.
– Я только не хочу потратить впустую эту комнату и эту ночь, – признала я.
Он снял рубашку и бросил ее на пол.
– Кто сказал, что мы потратим что-то впустую? – он растянулся рядом со мной и наклонился для еще одного поцелуя. – Может быть, мы не делаем этого, но, поверь мне, Сейдж, есть много других способов, чтобы скоротать время.
ГЛАВА 15
АДРИАН
Я спал с Сидни той ночью... в буквальном смысле, не в сексуальном.
И это было великолепно. Я не думал, что могу чувствовать такую радость от чего-то столь простого. Я так долго желал, чтобы мы могли проводить больше времени вместе, чтобы я мог просто упиваться ей и чтобы не было давления всего, сговорившегося против нас. Здесь это случилось.
Это было немного мучительно время от времени. Это заставило казаться напряженность вчерашнего путешествия совершенно лёгкой. Даже в футболке и фланелевых пижамных штанах она была мучительно сексуальной. Когда она лежала в кольце моих рук, касаясь головой моей груди, я поймал себя на мысли о тонкой ткани её рубашки, под которой ничего не было. Я много думал о том, что произошло бы, если бы я снял с неё эти одежды. Я много думал о том, что сделал бы после этого. Я любил её за прекрасную душу и желал за красивое тело. В этом не было ничего грязного. Это природа.
В результате, сон не пришёл так просто. Мои предыдущие дремоты, вероятно, не помогали делу. Когда я не фантазировал о Сидни, я думал о нашей миссии здесь и о потенциально ненормальной идее использования крови Олив, чтобы сделать тату, как у алхимика, для Нейла. Все надеялись на Сидни и на меня, чтобы осуществить это. Я был уверен, что проникновение духа в кровь не помешало бы Нейлу точно так же, как экспериментальные татуировки Сидни не повредили бы. В конце концов, у нас не оставалось вариантов. Это было неплохо, и ничто не беспокоило меня.
Что действительно беспокоило меня, так это быстрое исчезновение духа. Когда Соня спросила меня, что я чувствую в содержимом флакона, я должен был солгать. Она являлась одной из лучших пользователей духа, которая могла узнать истину, но, к счастью, она отвлекалась и ничего не заметила. Потому что я был не в состоянии почувствовать что-либо. Я знал, что в моей крови присутствовал дух, на основе наблюдений Лиссы, но я уже не мог ощущать его. Я не мог больше видеть ауры, и, хотя, я не предпринимал попыток к исцелению, я мог догадаться, что они не увенчались бы успехом тоже.
Откровение Джилл о связи стало пощёчиной. Исчезновение духа всегда парило надо мной как реальная возможность, но я никогда не думал слишком много о последствиях для неё. Она пояснила, что, хотя она по-прежнему чувствовала, что мы были связаны, она чувствовала, как будто между нами был занавес, который заблокировал мой разум для неё. Это было не совсем плохо. Это означало, что моя жизнь снова стала частной, и что Джилл будет защищена от любой тьмы из духа, которая просачивается в нее.
И я не мог отрицать самую очевидную истину: теперь я, казалось, был защищен от духа тоже. Я чувствовал себя... хорошо. Мой мир стал спокоен. У меня не было безумной необходимости нарисовать целую галерею за одну ночь, но я все еще был полон идей, идей, которые я мог развивать, потому что моё внимание было сосредоточено сильнее. Размышления о Pink Floyd не приводили к откровенной депрессии. Моя любовь к Сидни горела так же сильно.
Жизнь была хороша.
Проснувшись с ней, я понял, что дома. Я, наконец, заснул, но проснулся, когда почувствовал, что она зашевелилась. Мы оба меняли позиции в течение всей ночи, но никогда не выпускали из рук друг друга. Я был уверен, что с заспанными глазами и растрепанными волосами она никогда не была более очаровательной. Я наклонился, чтобы поцеловать ее, но она отвернулась.
– Мне нужно почистить зубы,– проворчала она.
– Практичная, как только проснулась. Мне не следует удивляться.
– Это просто здравый смысл, – она отвернулась, и я прижался к ее спине, обвивая талию руками.
– Хочешь позавтракать? – спросил я.
– Мы не можем пойти вместе. Будут последствия, если кто-то увидит, как ты покидаешь мою комнату.
Я взглянул на часы:
– Не-а. Все вокруг сейчас спят.
– Тогда как мы собираемся завтракать?
– Здесь есть несколько круглосуточных мест, так как всегда есть люди, входящие и выходящие из человеческих графиков, – я поцеловал ее шею. – Я сниму твое ограничение на кофе, так как это – особый случай.
– Эй, я придерживаюсь своего слова.
– Ну, посмотрим, что ты скажешь после поздней моройской работы ночью.
Она молчала несколько мгновений.
– Ты не пил ни капли спиртного некоторое время, не так ли? Даже ежедневной нормы.
– Так легче. Нет смысла балансировать на грани.
Ее ответ был прост и прекрасен:
– Я люблю тебя.
В конечном счете она все-таки отослала меня, чтобы мы оба смогли одеться отдельно, несмотря на мой хорошо продуманный аргумент, почему совместный душ будет действенным. Я принял душ быстро, что было для меня не характерно, чтобы забежать в соседнее здание к кормильцам. Мы с Сидни встретились через полчаса в вестибюле гостевого дома, как сделали бы любой морой и алхимик. Парень, работавший за стойкой, не обратил на нас особого внимания, но все-таки наши формальные приветствия и безопасная дистанция были достойны Оскара.
Снаружи водянистый солнечный свет немного согревал зимнее утро. Сидни выглядела уютно и мило в своем пушистом пальто, а я проклинал свой идиотизм, который заставил меня надеть моё тонкое. Хотя я бы ни в коем случае не стал бы жаловаться. Я должен был стоять на своём модном выборе.
Как я и ожидал, вокруг почти никого не оказалось, единственными, кто находился снаружи, были редкие стражи, неподвижно и прилежно стоящие на своем посту напротив внутреннего дворика, который защищал Двор от стригоев. Конечно, сейчас, когда многие люди все еще были не согласны с правлением Лиссы, было столько же опасности и от нашего вида. Один из ресторанов, насколько я помнил, все еще работал, и Сидни издала восторженный возглас, когда мы вошли.