Читать интересную книгу Сборник - Василий Аксенов

— Да.

Она смотрела на катер.

— Я тоже, наверное, скоро уеду, — сказал он.

— Ну, что ты там еще придумал?

— Должно быть, уйду в Атлантику, на плавбазу.

— Бездарно, — сказала она. — Раньше у тебя лучше получалось.

Уже был виден летящий в пене Олег, концы его лыж, мускулы, напряженные до предела, закинутая в счастливом хохоте голова.

Подошли Эдуард и Миша.

— Сделал я Мишу, — похвалился Эдуард.

— Просто я отрабатывал защиту, — отбрил Миша.

— Прыгнули? — предложила Таня.

И они втроем прыгнули. Кянукук остался сидеть на мостках. Он видел, как они ушли в глубину и как потом пошли вверх, как колебались в воде их тела, как вынырнули на поверхность головы. Всегда, когда он видел ныряльщиков, его охватывали зависть и уныние — он не умел плавать.

— Прыгай, Кяну! — крикнул Эдуард.

Он помотал головой.

— Не хочется. Горло болит.

— Да он плавать не умеет! — засмеялась Таня.

Она схватилась за поручни железной лесенки и наполовину вылезла из воды.

В треске мотора, в шорохе, в свисте, в потоках воды, в брызгах налетел бронзовый бог Олег. Таня подняла руку, приветствуя его.

Мало что изменилось у них с того дня. Таня сама не понимала, что сдерживает ее. Она ругала себя дурой, мещанкой, кляксой; так и юность пройдет, и нечего будет вспомнить. Какая она актриса, она обыкновенная курочка ряба. Тоски по Марвичу давно уже нет, убеждала она себя, все это дело прошлое и ненужное, и она ему не нужна, уж он-то небось развлекается, как хочет… Она любовалась Олегом: вот тот самый парень, который нужен ей сейчас, в Москве она придет с ним в ресторан ВТО, и все будут глядеть на них и шептаться: он юноша, герой, муж, разбойник и защитник — то, что надо. Но что-то останавливало ее, что-то в Олеге настораживало, отталкивало ее, и она, сама того не замечая, начинала с невинным видом язвить, вышучивать его. Олег в такие минуты совсем выходил из себя, страдала его честь. Он становился жалок, когда при Мише и Эдуарде начинал разыгрывать из себя ее властелина, победителя. Она не мешала ему этого делать, понимая, что значит для него авторитет у этих людей. Вот это еще очень смешило ее.

Недавно он пришел и с небрежной улыбкой сказал:

— Старуха, я сообразил, что именно такая женщина, как ты, нужна белому человеку.

— Что это значит?

— Хочешь, я женюсь на тебе?

Она вспомнила про Марвича, усмехнулась и медленно проговорила:

— Они прожили вместе сто лет и умерли в один день. Такая программа, да?

— Ну, зачем же так? — вскричал он. — Просто поженимся, и все. Свадьба там и прочие мероприятия. Батя купит нам однокомнатную квартиру в кооперативе. Представляешь, как мы будем жить? Свобода и любовь!

— Представляю.

Иногда они говорили на «серьезные темы».

— Я многого добьюсь, вот увидишь, — говорил он.

— Кулаками? — спрашивала она.

— Ну нет. Посмотрела бы ты мою зачетную книжку — только высшие баллы.

— Ах ты, мой отличник!

— Не смейся, мне это нужно. Понимаешь, батя мой — шишка на ровном месте, и поэтому я живу так, как другие не могут. Но в нашем обществе посты не передаются по наследству, и знания свои батя не может мне завещать. Поэтому надо самому соображать, как вырваться на орбиту. Батя мне передал кое-что — свою силу и хватку, вот что. Я ведь наблюдаю за ним.

Ей становилось неприятно, страшно, но она гнала от себя страх.

— Ты еще мальчик, Олег.

— Нет!

— Ты просто красивый мальчик.

— Нет, нет, ты ошибаешься!

…Все они вылезли на мостки и заплясали на них, радостные от молодости, от легкости и силы. Брызги слетали с них, и Кянукук стал мокрым. Он тоже плясал.

Миша включил приемник, нашел какую-то музыку и сообщил, что это «босса-нова». Миша всегда был в курсе всех новинок. Он показал, как танцуют «босса-нову», и все сразу усвоили эти нехитрые па. Эдуард пригласил Таню, а Олег пригласил Кянукука. Две парочки отплясывали на мостках, Миша хлопал в ладоши.

Потом они пошли обедать. Решено было веселиться остаток дня, весь вечер и всю ночь до утра, прямо до Таниного самолета.

За обедом на открытой террасе кафе они взяли коньяку, захмелели, ели много и вкусно, шумно разговаривали.

Солнце краешком уже задело воду. От горизонта прямо в кафе катились красные волны. За стеклом был виден саксофонист в темных очках. Он задумчиво выводил какуюто неслышную здесь мелодию.

Они сидели за столом, поднимали рюмки, подмигивали друг другу.

— На Гавайских островах любимый спорт — плаванье по волнам на доске. Безумно сложная штука, — говорил Олег.

— Я, помню, был на соревнованиях во Львове. Так вот, выдали нам талоны на питание, а мы с Гошей Масловым… — рассказывал Эдуард.

— Таня, у тебя в Москве много подруг? — спросил Миша.

— Наш режиссер тиран, невозможный тип, — жаловалась Таня.

— Конечно, доска не простая, специальной выработки, стоит тысячу долларов.

— А Кольчугин — это просто террорист.

— А Гошка Маслов — страшный заводила.

— У меня есть идея в зимние каникулы снять хату под Ленинградом.

— Главное, не упасть и стараться держаться на гребне волны.

— Так мне все надоело, а еще павильоны, озвучивание, ужас!

— У них там плешка возле памятника Мицкевичу.

— К Новому году, думаю, у нас будет мотор.

— Важно не потерять доску. Это позор для спортсмена.

— Вчера опять звонили из Ленинграда.

— А они, понимаешь, любительницы кофе с коньяком.

— Вы видели новую модель «Москвича»?

— Эта традиция идет еще от древних гавайцев.

— Крутят тебя, как куклу, перед камерой.

— Ну, ясное дело, он ей делает «ерша».

— Отличная отделка. Корпус типа «фургон».

— Как вы думаете, смог бы я проплыть на доске? — спросил Олег.

— Гаврилова получает по высшей ставке, а я что, рыжая, что ли? — сказала Таня.

— И вдруг вваливаются те пижоны, которых и не звали, — сказал Эдуард.

— Один малый в Москве достал «Альфа-Ромео», — сказал Миша.

— Тише! — крикнул Олег и ударил ладонью по столу. — Я спрашиваю: смог бы я проплыть, стоя на такой доске, или нет?

— Что ты такое говоришь? — удивилась Таня.

Олег закусил губу и зло посмотрел на всех.

— Конечно, смог бы, Олежка. Каждому ясно, что смог бы, — сказал ему Кянукук.

— Действительно, это несправедливо, — сказал он Тане.

— Скажи, пожалуйста, «Альфа-Ромео», — сказал он Мише.

— Ну и что дальше было? — спросил он у Эдуарда.

— Ага, тут Гошка Маслов преподносит одному по кумполу, — обрадовался Эдуард.

— Кретин, — процедил сквозь зубы Олег.

— Что-о? — Эдуард отшвырнул вилку и уставился на Олега. — Что ты сказал?

— Я сказал, что ты кретин, — мирно улыбнулся Олег.

— Ах так! — Эдуард встал и подошел к Олегу. — Хорош дружок, нечего сказать. Ты думаешь, если я на твои деньги сейчас киряю, то ты можешь… А ты-то знаешь, кто ты такой? Знаешь, нет? Хочешь, скажу?

Кянукук похолодел и вцепился пальцами в стол. Он знал, что сейчас Эдуард скажет как раз то, после чего Олег двинет Эдуарду. Он уже видел, как летит в сторону Эдуард и сразу вскакивает, ощерясь, и видел боксерскую стойку Олега. Таня была бледна. Миша выжидательно улыбался. Эдуард нагнулся к уху Олега, чтобы сказать ему, кто он такой. Кянукук вскочил и закричал:

— Ребята, одну минуточку! Я предлагаю тост за полковника Кянукука, за его счастливое плаванье. Ведь я, друзья, скоро ухожу в Атлантику. Жду, когда придет плавбаза «Петропавловск». Уже оформляюсь, вот как.

— Капитаном оформляешься, Кяну? — спросил Миша.

— Помполитом, — буркнул Эдуард.

— Первая удачная острота за сезон, — сказал Олег.

— Ты-то уж больно остер, — огрызнулся Эдуард.

— А как же Лилиан, Витя? — вставила находчивая Таня.

— Бедная моя Лилиан, — театрально вздохнул Кянукук. — Как поется в песне: «Ты стояла в белом платье и платком махала».

Все засмеялись, начались общие упражнения на тему «Лилиан», общее веселье, посыпались шуточки, и конфликт был забыт.

После обеда отправились в город. Эдуард оседлал свой мотоцикл, Миша прыгнул в коляску. Олег сел за руль «Волги», Таня рядом с ним, Кянукук развалился на заднем сиденье один. Помчались. Началась гонка. Эдуард сразу ушел вперед, Миша оборачивался, корчил зверскую рожу, «строчил из автомата».

Олег нагонял. Таня обняла его за шею.

— Подожди, девочка. Принципиальная гонка, — сквозь зубы процедил Олег.

Не задумываясь, он сделал левый обгон автобуса и сравнялся с мотоциклом. Кянукук «метнул гранату». Олег вырвался вперед метров на сто. Оглянулся и оскалился. Сзади с проселочной дороги на шоссе выворачивал мотоцикл автоинспектора, преграждая путь Эдуарду.