у нас Любка другие места массирует, — усмехнулся Хлыст. — Понравится, отвечаю.
— Я, вообще-то, тебя не об этом спрашивал, — сказал Профессор, жадно глядя в окно на незнакомую жизнь. — Ты же сам понимаешь, что я под тобой ходить не стану. Мне не по статусу это.
— И не ходи, — с готовностью кивнул Хлыст. — Будь сам по себе. С меня хата и пенсия достойная. И не спорь! Я тебе по жизни обязан! А дело для тебя найдется, поверь! Тут твоего уровня немного людей. Будешь с ними за жизнь говорить. Если с лаврушниками хоть чуть-чуть порядок наведешь, то, считай, уже в расчете. С души воротит, когда хачи на мимозе денег поднимут, а потом короны воровские на себя надевают. Достали чмошники эти.
— Этим можно заняться, — осторожно кивнул Профессор. — Но, думается мне, Хлыст, что все уже под откос полетело. У них своя жизнь будет, у нас — своя.
— Вот мы и приехали! Баня — высший класс! — оживленно заявил Хлыст. — Пошли!
— Погоди! — взял его за локоть Профессор. — Ты мне еще две вещи объясни. Что делает в магазине твоя Лена? И что такой, как ты, может делать рядом с ней?
— Сам иногда понять не могу, — с лица Хлыста пропала улыбка и вновь появилась решительность. — Я же пытаюсь тебе объяснить, что сейчас все встало с ног на голову. Но… понимаешь… Я в этой жизни получил свой шанс, и черта с два я его упущу.
— Любка, говоришь? — Профессор открыл дверь машины. — Ну пошли, познакомишь.
Глава 24
Профессора я освободил не просто так. Мне нужен был собственный человек в московском «блаткомитете». Лакоба прислал весточку — мол, насчет шадринских надо встретиться, побазарить. Да и апельсины имеют зуб за тему с авизо. Тут уже на базаре можно и не съехать — к бабке не ходи, стрелку забьют. А эти бандитские разборки уже прилично утомили. Старикам делать нечего, вот пусть сидят и гоняют по кругу свои жёвки, упражняясь в словесной эквилибристике. А у меня дела. Мне на эту хрень некогда отвлекаться. Дел еще полно, не смотри, что 31-е декабря на дворе. У меня дома даже елки нет.
— Настя! — нажал я на селектор. — Слушай, пошли кого-нибудь ко мне, а? Надо елку поставить и игрушки купить. Займись этим!
— Хорошо, — ответила единственная оставшаяся у меня секретарша, которая услышала обрывки слухов про свою напарницу и до сих пор пребывала в состоянии полуобморока. Вот пусть исчезнет ненадолго, а то смотреть на ее перепуганную физиономию не могу уже. Прямо хоть новый кастинг проводи…
— Сергей Дмитриевич, — снова раздался ее голос в селекторе. — К вам Николай, водитель ваш. И с ним посетитель. Господи-и…, — по-моему, она поперхнулась.
— Зови! — я хотел радостно потереть руки, но когда посетитель вошел, напрочь позабыл о своем намерении.
— Босс, это Руля, — сказал Колян, показывая на нечто огромное, переминавшееся рядом.
Это было именно то, что нужно. Гигантского роста, широкий в кости мужик мог сниматься в фильме ужасов без грима. Ранение далось ему тяжело. Он был худ как вешалка, а кожа обтянула голый череп, который, казалось, состоял из одних углов. Милляр в роли Кощея Бессмертного просто отдыхает. Тонкий, почти безгубый рот не добавлял ему привлекательности, а тяжелый взгляд много повидавшего человека продрал до костей даже меня.
— Сергей Дмитриевич, — протянул я руку. — Наслышан.
А еще, этот мужик, несмотря на худобу, был чудовищно силен. Это я понял по осторожному рукопожатию. Так обычно поступают люди, которые боятся сделать больно своему собеседнику. Зачетный экземпляр.
— Руля, — ответил тот густым басом и замолчал. Потом огляделся, покивал сам себе. Кабинет у меня был с большим телевизором, компьютером и даже собственным принтером. Ну и мини-бар в форме открытого земного шара впечатлял. В первую очередь набором дорого импортного алкоголя.
— Готов приступить? — спросил я, и Руля вместо ответа просто кивнул.
— А по имени-отчеству тебя как?
— Михаил Сергеевич я.
Надо же… Полный тезка с Горби.
— Колян, к особистам его веди, — сказал я. — Пусть подумают насчет легального ствола. Потом отвезешь к Лене, она его приоденет. Хотя под такой рост найти одежду будет нелегко… И скажи Насте, что нужно найти квартиру. В десять вечера обоих при параде жду в казино. У нас корпоратив в дальнем зале.
— В казино? — непонимающе посмотрел на меня Колян. — Корпоратив?
— Новый год же! — хлопнул я его по плечу. — Гуляем сегодня!
— Понял, — кивнул Колян, а Руля кивнул тоже, хотя, судя по лицу, он не понял ничего. Слишком быстро все вокруг него закрутилось. Непривычно для того, кто год провел на больничной койке.
Та-ак! — задумался. — Что у нас еще по плану? Воров с наступающим праздником поздравить, и Профессора им показать. Пусть порадуются, что мы таким калибром обзавелись. То, что он как бы сам по себе, никого обманет. Я покажу им еще один клык, и они все поймут верно. Вор в законе — это величина. Его убивать без приговора других воров нельзя, за это верная смерть. И огорчить его тоже нельзя. Он одним словом из пацана опущенного сделать может, если по понятиям прав окажется. В общем, Профессор — это сила. И сила немалая, если она за тебя воюет. Будем стараться, чтобы упрямый старик проникся веяниями времени. Замшелые порядки понемногу уходят вместе с их носителями, вынесшими с зон по букету болезней. Потому-то и не живут они долго, на радость нашей правоохранительной системе.
Мы погрузились в машину и поехали в Советскую. Там нас тот самый блаткомитет и ждал. Внезапные перемены в раскладе нравились не всем и, видимо, на наследство шадринских появились охотники — в столице у них много чего прикручено было. Говорят даже рынок в Лужниках — самый большой в стране — они держали вместе грузинскими ворами. А вот с хрена бы этим левым резвым браткам наследство? Это они разве под пулями сидели и дрожащими губами молитвы читали? Вот и нечего. Я на шадринские темы права заявлю. А Профессор мне в этом поможет. Он мастер обосновать то, что обосновать невозможно. А тут-то как раз просто все. Я по всем понятиям прав.
— Тут, Профессор,