теперь до жути. Хотя в тот раз он шутил и желал ей с Андреем троих детишек. Еще на их свадьбе погулять обещал.
Боже мой! Какая же я дура, — хотела сказать Юлька, но вместо этого произнесла то, чему ее учили.
— Мне некуда больше идти, Вадим Николаевич, — совершенно искренне заплакала она. — Андрея убили, Сергея Дмитриевича убили… Я ничего не понимаю! Я боюсь! Я уехать хочу! Спрятаться хочу!
— Так чего не уехала? — спросил могучий мужик со сломанными ушами. Она его видела в первый раз, и мертвый взгляд убийцы пробрал ее до костей. Он усмехнулся и добавил. — Слышь, Босой, а ведь до чего отчаянная мочалка! Сама пришла.
— Мне не на что уехать, — промямлила Юля. — Денег совсем нет. Я подумала, раз так… Может, дадите мне хоть тысячу долларов. Я бы уехала подальше. Они же меня найдут и убьют! Вы их не знаете! Они страшные люди!
— Ты мертвого Хлыста сама видела? — испытующе спросил ее Вадим Николаевич, никак не реагируя на ее просьбу.
— Своими глазами, — кивнула Юля и захлюпала носом. — Его из машины вытаскивали. И Андрея тоже видела…, — и она снова зарыдала, в который раз на этот день.
— Что в пакете? — резко спросил Босой.
— Хлыстов у меня забыл, — ответила Юля всхлипывая. — Сказал, что в Сакуру возьмет на какую-то встречу. Вот я и принесла…
— О, Финляндия! — обрадовался тот, у кого были сломаны уши, выставляя на стол три литровых бутыли. — Классная водяра! Давай, Босой, хряпнем за упокой Хлыстовой душонки! Сука поганая! Он мне никогда не нравился.
— Пусть она сначала выпьет, — остановил несвоевременную радость партнера Босой. Он впился в глаза Юльки тяжелым взглядом и коротко произнес. — Пей!
Та послушно поднесла к губам рюмку, отхлебнула и зашлась в жутком кашле, хватая воздух ртом.
— Что это с ней? — удивился борец и с подозрительным видом понюхал горлышко бутылки. — Слышь, Босой! Этот пидор водку бодяжную нам хотел принести! Спиртяга голимый!
— Странно! Не похоже это на Хлыста. Не стал бы он на такую херню размениваться, — удивился Босой и хотел было что-то еще сказать, но не успел.
Огромная ваза, стоявшая в углу, вдруг брызнула тысячей осколков, а мелкие камешки, которые лежали в ней, полетели веером по всему кабинету. Юлька, которая стояла в двух метрах от вазы, почти уж было завизжала, но только увидела затухающим взором, как взрываются в крошево стоявшие на столе бутылки, а сам спирт, соединенный с мощью мины МОН-100, превратился в огненное облако, которое вскипятило помещение, на несколько секунд превратив его в жерло вулкана. Сознание Юли погасло, словно лампочка. Погасло навсегда.
— Кажется, переборщили малость, босс, — поморщился Рома Сержант, который любовался на пламя, вырывающееся из окна первого этажа. — Но зато с гарантией получилось.
— А на хрена все-таки нужен спирт? — сказал Копченый. — По-моему, пижонство это.
— И никакое не пижонство, а настоящий объемный взрыв, — охотно пояснил Рома. — Пара канистр бензина, были бы, конечно, намного лучше. Но и так сойдет. Кстати, наша крыса так и не вышла.
— Нефартовая она, — пожал плечами Копченый. — Я, Ромик, так решил: если минуты лишней ей хватит, чтобы свалить, значит, суждено еще пожить. А если не хватит, то, значит, не судьба. Не любит ее боженька. Жаль! Красивая девка была, дура только. Уходим отсюда!
Глава 23
Допрашивали меня опять в МУРе. Только теперь совсем в другом отделе и совсем другие сотрудники — вежливые до невозможности. Как мне сообщил перед допросом Ладва, им поступило несколько звонков «сверху» спустить все на тормозах, но крутить меня все равно будут. Так и вышло. «Почему покинул место преступления?», «С чего бы вдруг уродовать Мерс переделками? Знали о покушении? Кого опасались?», «Где были в момент взрыва в Сакуре?». Последний вопрос был в расчете опять на лоха — начну рассказывать свое алиби до того, как уточню время инцидента.
Ладва тоже красавчик — мучил оперов вопросиками с подначкой. «А уже провели взрывотехническую экспертизу? Это точно не газ рванул?», «Вы полагаете, что человек после такого покушения может уйти с места преступления собственными ногами? Господин Хлыстов был в шоке и не осознавал происходящего». Я активно кивал, подтверждая, что ничего не осознаю и по сей день.
Из трупов в Сакуре удалось опознать на сто процентов только тело Архипа. Как раз по сломанным ушам, хрящи которых не сгорели. Босого опознали сотрудники по фото, а Юлю и вовсе не опознал никто. То, что от нее осталось, в принципе опознать было невозможно. Вот такой печальный итог предательства.
— Поймите! — убеждал я оперов со всей энергией, на которую только был способен. — Мне убивать Вадима Николаевича и его людей не было никакого резона. Мы только что открыли вместе казино, его помощь была просто неоценима. Даже не знаю, как теперь справлюсь без него.
Опера смеялись мне в лицо и шутили, что с такой «потерей» поможет справиться только доля шадринских и доходы с нее. Они не верили ни одному моему слову. Собственно, мне на это было насрать с высокой башни — про наши разборки они все равно не в курсе, а внятного мотива у них не было. Если не считать за мотив попытку завладения долей партнера. Но как говорится, знать и догадываться — разные вещи. Санкцию прокурорских на мой арест они не получили, да и не запрашивали. Не хотели идиотами выглядеть. Их же любой адвокат в суде порвет. Даже не такой козырный, как мой.
А вот почему меня не стали качать дальше, я узнал, заехав вечером во Дворец Раджи. Ко мне пулей метнулась Любка-крыска.
— Сергей Дмитриевич! Вас просят наверх, в вип-комнаты!
— Кто просит? — я взглянул в декольте девушки, из которого почти вываливались наружу сиськи, потом мой взгляд скользнул ниже, к мини-юбке и черным кружевным чулкам, края которых не скрывал подол. Неужели все-таки Гирш клюнул на этот ходячий секс?
— Аарон Моисеевич.
Точно, клюнул! Я хлопнул Любу пониже спины, а потом быстрым шагом, почти бегом поднялся по лестнице. Крыска семенила следом.
— Он тебя уже трахнул? — в коридоре я остановился и поправил галстук. Пригладил волосы на голове.
— Попытался, — Люба покраснела.
— Что значит попытался? — обалдел