– Мы слуги креста, – твердо заявил Годвин, – и не можем поднять оружие против него, не погубив наших душ. – Пошептавшись с Вульфом, он прибавил: – На вопрос, останемся ли мы здесь в цепях, должна ответить наша дама Розамунда, мы поклялись служить ей. Мы просим свидания с принцессой Баальбека.
– Пошли за ней, эмир, – обратился Салах ад-Дин к принцу Хасану, тот поклонился и вышел.
Через несколько минут пришла Розамунда, и, когда она откинула покрывало, братья увидели ее бледное и печальное лицо. Она поклонилась Салах ад-Дину и братьям, которым не позволили пожать ее руку.
– Привет вам, дядя, – поклонилась молодая девушка султану, – и вам, мои двоюродные братья, привет. Что вам угодно от меня?
Салах ад-Дин знаком предложил ей сесть и попросил Годвина объяснить, в чем дело. Тот повиновался и в заключение спросил:
– Чего желаете вы, Розамунда? Должны ли мы остаться пленниками, или вы велите нам сражаться вместе с франками во время будущей великой войны?
Розамунда посмотрела на них, потом сама задала вопрос:
– Кому вы присягали раньше – вашему Господу или вашей даме? Я окончила.
– Такого ответа мы и ждали от вас, – воскликнул Годвин, Вульф только кивнул головой и обратился к Салах ад-Дину:
– Султан, мы просим у вас пропускную грамоту до Иерусалима и оставляем нашу родственницу на ваше попечение, полагаясь на данное вами слово не принуждать ее переменить религию и защищать от всякой опасности.
– Вам будет дан пропуск, – заверил Салах ад-Дин, – и мое дружеское расположение пойдет за вами. Если бы вы поступили иначе, я был бы о вас худшего мнения. Ну, с этих пор мы в глазах людей – враги, я буду стараться убить вас, а вы – меня. Что же касается моей племянницы, не бойтесь. Я исполню данное обещание. Проститесь же с ней, потому что вы никогда больше не увидите ее.
– Кто вложил такие слова в ваши уста, султан? – удивился Годвин. – Разве вам дано читать будущее? Разве вам ведомы постановления Божий?
– Я хотел сказать, – пояснил султан, – что вы не увидитесь с ней, если мне удастся разделить вас. Можете ли вы жаловаться на это, раз оба отказались жениться на ней?
Розамунда в изумлении подняла глаза, а Вульф произнес:
– Объясните ей все, султан. Скажите, что ей предложили бы выйти замуж за того из нас, который преклонил бы колена перед Магометом, и дали бы возможность сделаться главой его гарема; я думаю, теперь она не будет порицать нас.
– Никогда на свете я не сказала бы ни слова давшему другой ответ, – подтвердила Розамунда, а Салах ад-Дин нахмурился. – О, дядя, – продолжала она, – вы были добры и высоко подняли меня, но я не стремлюсь к величию: ваши обычаи чужды мне, и я не следую вашей религии. Отпустите меня, молю вас, поручите меня двум моим родственникам…
– Этого не будет, племянница, – прервал Салах ад-Дин. – Я горячо люблю вас, но, даже зная, что вы умрете, оставаясь здесь, я не отпустил бы вас, так как сновидение раскрыло мне, что от вас зависит сохранение многих тысяч жизней. Что же значат ваша жизнь, жизни этих рыцарей или даже моя собственная в сравнении со спасением тысяч людей? Все, что в моей власти, – у ваших ног, но вы останетесь здесь, пока не исполнится мой сон, и, – посмотрел он на братьев, – смерть будет уделом того, кто украдет вас у меня.
– Значит, когда исполнится ваш сон, я стану свободной? – спросила Розамунда.
– Да, – ответил султан, – свободной, если только не попытаетесь бежать.
– Вы слышали постановление султана, двоюродные братья, и вы, принц Хасан? Запомните его. О, я молюсь, чтобы не лживый дух прислал вам, дядя, этот сон. Только как могу я принести мир? Ведь до сих пор я вызывала только кровопролитие. Теперь уйдите, братья, но оставьте мне Масуду, у которой нет других друзей. Идите, я вас люблю и благословляю. Да благословят вас Иисус и все Его святые и да сохранят в час битвы.
Розамунда закрыла лицо покрывалом, чтобы скрыть слезы. Годвин и Вульф преклонили перед ней колени и на прощанье поцеловали ее руку. Султан не остановил их. Когда же она ушла и братья также, он обернулся к эмиру Хасану и великому мулле, все время сидевшему молча:
– Скажите же мне, ты, мудрый, и ты, Хасан, – которого из двух любит эта девушка? Скажи, Хасан, ты хорошо знаешь ее.
Но Хасан отрицательно покачал головой.
– Одного или другого, а может быть, ни одного, не знаю, – прошептал он, – ее чувства скрыты от меня.
Тогда Салах ад-Дин с тем же вопросом еще раз обратился к мулле, хитрому молчаливому человеку.
– Когда оба неверные будут на краю смерти (что, я надеюсь, случится), мы, может быть, узнаем ее ответ, но не раньше, – произнес мулла, и султан запомнил его слова.
На следующее утро Розамунда, узнавшая, что д'Арси поедут мимо ее дворца, подошла к одному из окон и действительно увидела их. Они были во всех доспехах и сидели на своих великолепных лошадях, за ними двигалась свита мамелюков, темнолицых людей в тюрбанах, и солнечный свет играл на их кольчугах. Рыцари на мгновение остановились против ее дома и, зная, что Розамунда смотрит на них, хотя и не видя ее, обнажили мечи и подняли их в виде салюта. Потом, снова вложив громадные лезвия в ножны, молчаливо двинулись дальше и скоро исчезли из виду. Розамунда не надеялась когда-нибудь встретиться с ними, зная, что если даже война окончится благоприятно для христиан, ее увезут куда-нибудь далеко, где Годвин и Вульф не найдут ее. Знала она также, что из Дамаска ей бежать нельзя, что хотя Салах ад-Дин любил братьев, как он любил все честное и высокое, он не принял бы их дружески.
Они уехали навсегда, звук копыт их лошадей замер в отдалении. Она осталась одинока и боялась за них, в особенности за одного… Если он не вернется, во что превратится ее жизнь, несмотря на богатство, которым ее окружал Салах ад-Дин? И, склонив голову, Розамунда заплакала. Вдруг подле себя она услышала стон, обернулась и увидела, что Масуда тоже плачет.
– О чем вы плачете? – спросила она.
– Служанка должна подражать своей госпоже, – ответила Масуда с жестким смехом. – Но о чем плачете вы, госпожа? Вам, по крайней мере, на любовь отвечают любовью, и, что бы ни случилось, этого никто не отнимет у вас. Это ведь меня ценят меньше, чем хорошего коня или верную собаку.
Их глаза встретились, и в голове Розамунды вдруг промелькнула ужасная мысль. Между ними стоял стол с инкрустацией из слоновой кости и перламутра, покрытый пылью, поднявшейся на улице и проникавшей в комнату через окно. Масуда наклонилась над ним и указательным пальцем вывела одну арабскую букву, потом ладонью стерла пыль. Грудь Розамунды раза два высоко поднялась, потом успокоилась.
– Почему же вы, свободная, не поехали за ним? – задала Розамунда вопрос.