него хорошо получалось: отточил мастерство за долгое время, и я понимал, что однажды все закончится. Мы столкнемся в смертельной схватке, в которой выживет только один. Проще было убить его, сразу, как только я понял бесперспективность любых попыток найти компромисс. Но Саша продолжала упорно верить в мое совершенство, и, если простить себе нечестную игру я бы еще мог, то скрывать убийство не собирался. Поэтому предпочел умереть сам.
Он перехватил изумленный взгляд Павла и усмехнулся.
– Да, ты все правильно понял. Я решил инсценировать смерть. Среди моих друзей имелись профессионалы, такие специалисты, о которых можно было только мечтать. И план казался совершенным. Один показательный выстрел и взрыв, после которого невозможно никого опознать. Я собирался уехать в другую страну, в любое место, которое бы она выбрала.
– С другим лицом?
Дмитрий кивнул.
– Самоуверенно? Я полагал, что это не станет для нее проблемой.
Павел нахмурился.
– Но ведь Саша ни о чем не знала. Ей предстояло поверить в Вашу смерть? Достоверно сыграть на публике роль убитой горем возлюбленной?
– Конечно, нет. О наших отношениях никто не подозревал… Я в это наивно верил. Мои люди в тот же день должны были увезти ее. Все было готово, и документы о практике за границей, контракт с зарубежными партнерами, объяснения для родных. А в компании после гибели начальника вряд ли кто-то озаботился неожиданным отъездом простой переводчицы.
И в голову не могло прийти, что меня опередят всего на шаг. Что я просчитаюсь так нелепо. Полагал, что предусмотрел все до мелочей, но не учел самого главного: ее безопасности. Не предположил, что моя девочка решит проявить характер в самый неподходящий момент.
– Получается, что виновата… Саша? Если бы не спутала карты… – они не раз говорили о том дне в безуспешных поисках ответа, но такая версия не звучала. Не подразумевалась даже, и Павел попытался представить, как отреагирует его жена, узнав то, что сейчас рассказал ему Макеев. Картинка вышла ужасающей. Осознание, что один опрометчивый шаг привел к таким последствиям, может оказаться убийственным.
На и без того серое лицо Дмитрия набежала тень.
– Что за бред? Ни в чем она не виновата. Это я должен был учесть любой возможный поворот. Запереть ее дома. Попробовать что-то объяснить. Она ведь не предполагала, что все настолько серьезно. А я привык к безоговорочному подчинению, и совсем забыл, сколько раз Саша поступала наперекор. Самонадеянный безумец!
Павел тряхнул головой, не желая спорить.
– А потом?
– Потом? – Мужчина смотрел на фотографию женщины, прячущей лицо за букетом роз. Какой же удушающей была тоска в ее глазах! – Я оказался на стоянке на несколько минут позже условленного времени, и к моему стрелку добавились преследовавшие совсем другую цель. Менять что-то было поздно, и к машине я подошел намного ближе, чем планировалось. Даже в какой-то миг понадеялся, что все закончится… Но это оказалось бы слишком просто…
Он перевел на Павла потухший, помертвевший взгляд.
– Весь сценарий отыграли без моего участия. Я находился в коме несколько дней, а потом еще долго не мог ни пошевелиться, ни говорить. Вернуться сюда удалось только спустя полгода…, чтобы найти Сашу замужней и беременной.
– И Вам не пришло в голову, чей это ребенок?
Дмитрий покачал головой.
– Не пришло. Я был уверен, что в свое время обо всем позаботился. Думал, что сначала мы поженимся, устроимся на новом месте, а потом… И я видел вас. Саша не походила на женщину, которая вот-вот собирается родить. Живот был едва заметен.
Это походило на шутку, но обернулось трагедией. Череда глупых, нелепых заблуждений, недомолвок, ошибки, совершенные одна за другой и приведшие в конечном итоге к тем плачевным последствиям, с которыми они столкнулись теперь.
Павел горестно выдохнул:
– Она почти не поправилась. Ела, как птичка, и то приходилось все время заставлять. Даже накануне родов никто не верил, что срок такой большой. Даша родилась совсем крошечной…
– А я отошел в сторону, надеясь никогда больше не потревожить ее жизнь. Так и должно было быть, если бы не эта случайная встреча на кладбище. Немыслимо: как она могла столько лет оплакивать ублюдка, лишившего ее всего на свете?
– Любовь – странная штука. Если бы для нее существовали хоть какие-то логические объяснения. А так, она не выбирает. Просто есть, даже когда этого не хочешь. Так и с Сашкой…
– Что с ней будет, когда ты уйдешь?
Павел сам безуспешно пытался найти ответ на этот вопрос. Уже давно.
– Не верю, что она Вас не простит. Остынет, обдумает все…
Дмитрий покачал головой.
– Между нами ничего не будет. Это невозможно.
А ведь Сашины рассказы о странных отношениях с новым начальником об этом и свидетельствовали. С чего Павел вдруг решил, что Макеев намеревается ее вернуть? Но если нет, как же на самом деле жить дальше?
– Она Вам не нужна?
– Мне больше нечего ей предложить.
– Любви недостаточно?
В словах Дмитрия опять зазвенела сталь.
– Недостаточно. После того, что случилось. И после того, какой я теперь.
– Речь о внешности? – Павел все еще не понимал, что может быть сложного, если Саша по-прежнему ему дорога.
– Да причем здесь внешность! – он выкрикнул в ответ на недоуменный взгляд мужчины. – Я болен. Красивой молодой женщине нечего делать рядом с таким недочеловеком.
Найти ответ и как-то обозначить то, о чем говорил Дмитрий, не получалось. Что он имеет в виду? Головные боли, о которых рассказывала Саша? Или хрипоту, больше напоминающую карканье, чем человеческий голос? Но Павел слишком хорошо знал свою жену, чтобы понять: ничто из этого не станет для нее проблемой, если она пожелает находиться рядом. Был в этом почти уверен, но нахмурился в ответ на очередное признание:
– Я не в состоянии дать ей ни детей, ни полноценных отношений.
– Но это значит…? – почему-то не нашлось сил озвучить закравшееся подозрение, но рассказ Саши о том, что произошло в квартире Макеева, обрел совсем иное значение, и причины поступка мужчины вдруг стали очевидными. Однако он все равно нуждался в подтверждении своей дикой догадки. Дмитрий кивнул.
– Именно так. Ты понимаешь теперь, что для Саши самым лучшим было никогда не узнать о том, кто я такой? Мне безумно жаль, что не удалось сохранить тайну.
Павел мог бы поспорить, но вряд ли это имело смысл. Стоящий перед ним человек все давно для себя решил, и уверение в собственной мужской несостоятельности наверняка не было голословным. Сердце еще сильнее заныло от того, что предстояло узнать его жене. И пережить. Вот только как?
Размышления прервал звук открывающейся