Кое-где на фоне ругани и мата слышалась английская речь, а возле опрокинутой урны Андрей заметил двух японцев, один из которых снимал происходящее на видеокамеру, а второй, суетливо озираясь, шептал что-то в поднесенный к лицу диктофон. «Репортаж с места событий», — понял Орлов, и ему страшно захотелось подойти к ним и врезать как следует, чтобы упала на мостовую и разлетелась вдребезги дорогая японская камера. То, что происходило в районе туннеля, казалось Андрею постыдным и унижающим достоинство его страны.
«Но почему же нет милиции? Почему нет военных патрулей?» — спрашивал себя Орлов, но не находил ответа. Именно сейчас, как никогда, нужно было вмешаться, остановить толпу, пресечь катастрофическое развитие событий в сторону полномасштабного столкновения с войсками, которое, следуя законам цепной реакции, может превратиться в побоища на улицах громадного города, когда уже никто не будет разбирать, где свои, а где чужие, когда только того и ждущие банды убийц и шайки воров станут грабить и убивать, превращая людей в оцепенелое от ужаса стадо животных, пытающихся найти спасение в своих квартирах, но не находящих его. Деморализованная армия, недееспособные спецслужбы, раздираемая взаимной ненавистью российская и союзная власти, поднявшая голову преступность — все это могло привести только к одному: гибели Великой державы.
Обстановка в подземном туннеле с каждой минутой осложнялась, превращаясь все больше и больше в побоище, в котором разнузданная толпа пыталась уже не просто остановить продвижение военной техники, а вывести ее из строя. Как только первая БМП стала приближаться к выезду с другой стороны туннеля, в нее снова полетели камни, обломки асфальта, куски бетона, палки, бутылки. Именно сюда стала быстро перемещаться толпа. С гиканьем и дикими криками молодежь бросала вниз все, что попадалось под руку. Сгрудившаяся у парапета толпа восторженными возгласами сопровождала каждое точное попадание в бронетехнику.
Передние машины стали уже подниматься из туннеля, и их экипажи, наверное, уже с надеждой и облегчением думали, что преодолели самое страшное. На открытом пространстве боевым машинам пехоты толпа вряд ли могла нанести серьезный урон, если, конечно, не была вооружена гранатометами или еще чем похлеще. Но выезд из туннеля преграждала громадная баррикада из троллейбусов, поставленных поперек Садового кольца в несколько рядов.
Орлов видел, как еще днем строилась эта баррикада: человек тридцать ребят останавливали троллейбусы, в основном десятого маршрута и «букашку», заставляли водителей открыть двери и выпустить пассажиров, а затем на руках перекатывали эти большие, неповоротливые машины ближе к подземному туннелю и ставили поперек движения. Никакого специального замысла по перекрытию конкретного маршрута движения танковых колонн, конечно, не было. Никто этим действиям не мешал. Только один раз к импровизированной баррикаде подъехала милицейская машина и какой-то майор попытался урезонить толпу, обвиняя ее в нарушении общественного порядка. Но, почувствовав агрессивность людей, он поспешил ретироваться и больше не появлялся.
Если бы выезд из подземного туннеля был свободным, то все могло бы закончиться забрасыванием бронетехники камнями и четырнадцать БМП Таманской дивизии уехали бы в сторону Смоленской площади, куда им приказывалось прибыть командованием. Но троллейбусная баррикада остановила движение колонны.
Боевым машинам пехоты, ехавшим по правой стороне туннеля, удалось довольно быстро выбраться из него, и после минутной заминки передняя БМП протаранила хрупкий корпус троллейбуса, со скрежетом раздвигая баррикаду и образуя проход для следующих машин. Толпа с криками бесновалась вокруг машин, пытаясь вогнать металлические трубы, арматуру и палки между траками. Все сильнее стал раздаваться звон разбитого стекла — со всех сторон летели пустые бутылки, которые, ударившись о броню, разбрасывали сотни острых осколков, блестевших в тусклом свете фонарей как маленькие льдинки, усеявшие всю проезжую часть.
— Бей их, гадов! — кричал верзила в темной куртке, долбя по корпусу БМП куском металлической арматуры. Его примеру следовали еще человек семь, каждый из которых держал в руке какой-нибудь предмет, ставший теперь оружием.
Двое парней под одобрительные возгласы толпы запрыгнули на броню и стали пытаться закрыть чем-нибудь смотровые щели. Вдруг откинулась крышка верхнего люка, и все увидели офицера в шлемофоне. Сначала он попытался столкнуть одного из парней на землю, но это ему не удалось. Тогда он расстегнул кобуру и, вынув из нее пистолет, наставил его на нападавших.
— Освободите смотровые щели! — раздался требовательный крик.
— Что же ты делаешь, сволочь? — крикнул ему в ответ один из парней. — Ты же людей задавишь!
— Слезайте, мать вашу…! У меня приказ!
— Тебя же, гад, судить будут! — не унимался парень.
— Механик, вперед! — скомандовал командир БМП и исчез, захлопнув крышку люка.
Боевая машина снова ринулась пробивать брешь в баррикаде. Парни же упрямо сидели на броне, держась за скобы, и не прекращали своих попыток загородить смотровые щели. Вокруг скрежетало сминаемое железо, летели осколки разбитого стекла. Выхлопные газы заволакивали все пространство, как будто облака пыли или дым костра. Опасная игра со смертью, которую затеяли молодые люди, в любую минуту могла закончиться трагедией. Видно почувствовав это, они, когда БМП в очередной раз вонзилась в искореженный кузов, спрыгнули с брони на крышу троллейбуса. А боевая машина пехоты, скрежеща гусеницами и окутывая все клубами газа, пробила-таки брешь в баррикаде и удалилась в сторону Смоленской площади.
Орлов, сначала переместившийся вместе с толпой к верхней части парапета, нависающего над туннелем, стал протискиваться дальше. Теперь он уже четко понимал: не останови это побоище — оно закончится кровью. Но кто, кто мог остановить его? Милиции не видно, военных патрулей не было и в помине. Солдаты и офицеры Таманской дивизии, сидящие в БТРах, не могли высунуть и головы из люков — слишком велик был риск быть растерзанными разъяренной толпой. Обстановка казалась безвыходной.
«Что же делать? Что делать? — лихорадочно думал Орлов. — Я, сотрудник КГБ, сам нахожусь в эпицентре событий, но не могу ничего предпринял», чтобы остановить эту вакханалию! Эх, была бы у меня радиостанция! Стоп! Радиостанции нет, но телефоны-то есть! Надо немедленно найти телефон-автомат и позвонить… Куда? Конечно Иваненко! Прежде всего ему. Он сможет быстро сообщить, что здесь происходит и… Может быть, там смогут как-то повлиять на обстановку и остановить это…»
Он стал озираться по сторонам, пытаясь разглядеть сквозь полумрак хоть какую-нибудь телефонную будку. Все тротуары, заваленную мусором проезжую часть рядом с выездом из туннеля — все заполнила толпа. За те несколько минут, как началось столкновение, число людей увеличилось, кажется, в несколько раз. Теперь здесь уже было не менее тысячи человек, многие из которых все ближе и ближе подступали к пытающимся выбраться из туннеля боевым машинам пехоты. Вдруг Андрей различил у стены дома две телефонные будки и опрометью бросился к ним, расталкивая толпу. В считанные секунды он оказался около будок, но… Оба телефона были заняты, да и около будок стояли люди, собирающиеся, наверное, позвонить.
По одному телефону говорил какой-то иностранец. Он быстро что-то бормотал по-английски. Рядом с ним, загораживая снаружи дверь будки, стоял его коллега с большой сумкой, в которой обычно носят телеаппаратуру. Орлов догадался, что это иностранные корреспонденты, передающие по телефону последние новости с места события. То и дело к будке подбегали какие-то парни, которые в щель приоткрытой двери кричали на русском языке:
— Один БМП уже остановили! С моста сбросили целую кучу камней!
— У крайней машины погнули антенну!
— Со стороны высотного дома стреляют!
Говоривший по телефону иностранец только чуть отставлял в сторону трубку, прикрывая ее рукой, слушал новую информацию, кивал головой и тут же продолжал разговор с неизвестным абонентом. Собственно говоря, это был не разговор, а монолог человека, который неожиданно для себя оказался в том месте, где разворачивается самое главное действие последних дней. Понимая, что именно ему «посчастливилось» стать свидетелем этого действия, он пытался использовать желанную для каждого журналиста возможность вести репортаж непосредственно с места события.
Второй телефонный автомат заняли какие-то парни и девчонка, втроем втиснувшиеся в будку. По их громким возгласам и смеху никаких сомнений не возникало, что они были навеселе.
— Слушай, Васек! Тут та-а-кое! Слушай, Васек, рубиловка прям! Маслы, дрейфуны, в бэ-эм-пэхах сидят, а наши мочат их по-черному! Тут один…