Читать интересную книгу Нас больше нет (СИ) - Вильде Арина

— Если ты о вчерашнем, то мой ответ не изменился.

— Ту тему немного отложим. Хотя нет, не совсем отложим. — Давид замирает с тарелкой в руке. — Пообещай мне одну вещь, Лера.

— Эм? — мне совсем не хочется о чем-либо говорить, но Леонову, конечно, все равно.

— Если вдруг окажется, что ты беременна, не руби с плеча, хорошо? Я хочу этого ребенка независимо от того, получится у нас что-то или нет. Просто хочу.

Я вздрагиваю от его слов, руки непроизвольно живот накрывают. Давид прожигает во мне дыру взглядом. Ждет ответа.

— Давид… я… Не пойми меня неправильно, но я не готова к такой ответственности, поэтому даже не хочу думать, что могу оказаться беременной. Сейчас не самое лучшее время для этого — независимо от того, от тебя ребенок будет или нет. Но я тебя услышала, будь уверен.

— Хорошо, — кивает он. — Только не подумай, что я решил сделать так, чтобы ты залетела, и этим привязать к себе. Этим тебя не удержишь, я в курсе, потому что и меня не удержало бы. Хотя, признаюсь, как порядочный мужик я бы, наверное, жениться все же предложил, — криво усмехается он, я же вспоминаю, что стало предвестником нашей женитьбы. Он сделал мне предложение, когда у меня задержка была. Тогда отец его и дожал. — Просто иногда я слетаю с катушек. С тобой слишком хорошо, не хочется ни о чем думать, просто жить, — признается он, вызывая внутри меня странные ощущения и трепет.

Я молчу, замерев, Давид же ставит передо мной тарелку с яичницей, овощи, чашку чая, сам садится напротив.

— Ты ешь. — Пододвигает ближе сахарницу, а мне кусок в горло не лезет, когда он на меня так пристально смотрит, еще и разговоры эти. А вдруг я уже беременна? Я совсем умом тронулась, разрешая раз за разом себе быть настолько беспечной.

— Так что ты хотел? — прочищая горло, спрашиваю я, стараясь не думать о возможной беременности.

— Хочу отвезти тебя кое-куда. Я сегодня договорился о встрече. На два часа дня. После можем на кладбище съездить.

— А подробней?

— Подробней, — задумчиво протягивает Давид и откидывается на спинку стула. — Скажем так, этот человек занимается такими проблемами, как у тебя.

— Ты что, психолога мне нашел? — вспыхиваю я от догадки, начиная злиться на него. — Извини, но мне кажется, это не твое дело. Я не нуждаюсь в мозгоправе, в свое время достаточно их посетила.

— Успокойся. Это не психолог. Я о шрамах на ногах.

— О шрамах? — мой голос садится. Я опускаю взгляд на ноги. Под джинсами, конечно же, ничего не видно, но я помню расположение каждого.

— Да. Есть один парень, он настоящий бог. Сейчас покажу его работы.

Давид снимает блокировку с телефона, протягивает мне.

— Возьми, посмотри.

— Тату?

— Не просто тату. Я немного прошерстил интернет, поспрашивал парней своих. Они его посоветовали. Он делает шлифовку шрамов и скрывает их под татуировками. Посмотри его работы, там есть до и после.

Мои глаза расширяются от удивления. Я хоть и верчусь в похожей сфере, но никогда не интересовалась таким направлением, как татуировки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ты здесь еще недели три пробудешь, можем попробовать. Сегодня будет консультация, Макс посмотрит на фронт работы, так сказать. Ты сможешь сама сделать эскиз будущей татуировки. Это ни к чему не обязывает, но… — Давид запинается, явно волнуется. Я моргаю глазами, не до конца понимая, что именно он предлагает. — Я знаю, как ты загоняешься по поводу своих ног, прячешь их под штанами. Мне все равно, как они выглядят, Лера, клянусь, но для тебя это важно, и я хочу, чтобы ты наконец-то надела короткую юбку и сводила меня с ума, виляя своей задницей передо мной.

Мои глаза расширяются от удивления. Я ходила в клинику пластической хирургии, но после фиаско забросила все попытки что-то изменить. А Давиду удалось расколупать старую рану. Зажечь во мне лучик надежды, но поверить, что может получиться, безумно страшно.

Я листаю работы мастера, руки начинают дрожать. Потому что это что-то невероятное. Когда-то давно хотела набить себе на руке тату, но слишком боялась боли, чтобы воплотить это в жизнь[n3], но лежать с переломами, ранами гораздо больнее было. И физически, и морально.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я замечаю на себе пристальный взгляд Давида, он ждет ответа. У меня внутри все клокочет. Еще одно разочарование я не переживу. Но срывающимся голосом, пока не передумала, спешу сказать:

— Да, я согласна. Давай поедем на консультацию.

Леонов облегченно выдыхает. На секунду прикрывает веки, трет переносицу. Он словно не ожидал такого быстрого согласия и мысленно готовил аргументы, чтобы переубедить меня.

— Я рад, что ты согласилась, — с вибрирующей хрипотцой говорит он. — Вообще-то, мне изначально порекомендовали клинику эстетической медицины, но Макс работал со многими ребятами, которых покалечило во время заданий и в горячих точках. Там случаи были намного серьезней, чем твой, поэтому в нем я не сомневаюсь.

Я киваю. Горло сдавливает спазм. Волнение вытеснило аппетит. Тишина оглушает. Я с силой сжимаю в руке вилку, смотрю в одну точку перед собой.

— Нужно чем-то занять себя, иначе с ума сойду до этого времени. Хочу съездить в мастерскую. У меня есть незавершенное дело.

— Сегодня не получится, — качает головой Давид. — Нужно уладить формальности со следователями. И… завтра на двенадцать назначена встреча с распорядителем. Огласят завещание твоего отца. Тебе нужно будет присутствовать.

— Не хочу, — мотаю головой, прикусывая губу изнутри.

— Лер. — Давид протягивает руку ко мне, накрывает мою ладонь, сжимает, смотрит на меня настороженно, мягко. Словно я нестабильна и в любую минуту могу сорваться. — Это нужно сделать. Выслушать его последнюю волю. Я буду рядом.

Я делаю рваный вдох, сдерживая подступившие слезы.

— Ты не понимаешь. Прийти туда — это тоже самое, что принять его смерть.

— Но это придется принять. И чем быстрее, тем лучше. Я тебе скажу одну вещь, возможно это будет звучать немного жестоко и цинично, но зато правдиво. К счастью, ты совершеннолетняя, самостоятельная и состоятельная девочка. Смерть — это всегда боль. Смерть — это всегда неожиданно, горько. Но ты жива, твоя жизнь продолжается, и, к счастью, в отличие от тех же Дани и Оли, которые в раннем возрасте остались без родителей, ты сама о себе можешь позаботиться.

— Я тоже рано потеряла родных. Маму. Бабушку. Она была моей семьей.

— Но тебя не отправили на улицу, ты не тряслась от страха оказаться в детдоме. У тебя была другая любящая семья, пусть со своими сложностями, но была. Ты получила образование, ты всегда была сыта, хорошо одета, дома было тепло. Тебе не нужно было думать о будущем, искать подработки в шестнадцать. Я знаю, о чем говорю. Сейчас ты свободна, здорова, у тебя вся жизнь впереди. Твой отец умер, да, но ты пережила смерть бабушки, а значит, и это сможешь тоже.

— Ты прав. — Я отворачиваюсь, в глаза ему смотреть сложно. — Просто… просто я ему столько гадостей наговорила. И вот этого уже не изменить.

— Не кори себя за это. Все мы часто жалеем о своих словах. А теперь поешь, переоденься, отдохни, а я пока смотаюсь к следователям.

Я киваю, без энтузиазма ковыряю вилкой в тарелке, обдумывая слова Леонова. Давид же поднимается с места, собирается выйти из кухни, вот только я хватаю его за пояс, когда он проходит мимо меня.

Он опускает на меня вопросительный взгляд.

— Тебе пришлось идти работать в шестнадцать? — озаряет меня вдруг.

Давид кивает, кадык его дергается.

— Вагоны разгружали. С углем. Вместе с Даней. Платили херово, иногда даже кидали, но главное, что деньги быстрые были. Ночью ходили, это все неофициально было, конечно же.

Я сглатываю.

— Мне жаль, что у вас было такое детство.

И я не вру. Сердце сжимается, когда представляю изнеможенных после работы Даню и Давида.

Леонов как-то грустно улыбается.

— У меня было хорошее детство. Просто пришлось повзрослеть раньше времени. А теперь не забивай свою прекрасную головку ненужными вещами и подумай о планах на следующий месяц, а еще над моим предложением. — Он треплет меня по волосам. В глазах загорается ласковый огонек, и уголки моих губ поднимаются.